Собственно путешествия

Путевые записки Кориэта, вторая часть книги, до сих пор представляют собой исключительный интерес. Они содержат уникальную информацию о Европе того времени — Париже и других городах, через которые пролегал его путь. Кориэт описывает библиотеки, которые посещал, бытовые сценки, события, близкие и далекие, встречи с выдающимися людьми. Словом, книга — кладезь всевозможных сведений о древней и новой Европе, которых нигде больше не сыщешь.

В то время уже существовал орден розенкрейцеров, пока еще не заявивший о себе печатно. С Бэконом его связывает неоконченная утопия «Новая Атлантида». В «Новой Атлантиде» ее жители (ученая верхушка) время от времени пускаются в дальнее плавание, чтобы ознакомиться со всем, что происходит в других странах — ладно ль за морем иль худо, каковы научные и технические достижения, успехи в государственном строительстве, медицине и прочее.

Для описания Дома Соломона Бэкон привлек идеи, высказанные им еще лет тридцать назад: в маске «Of Tribute», 1592; в речах советников в «Gesta Greyorum», 1594; в «Comentarius Solutus», 1608. В последней работе Бэкон писал об основании колледжа для «Inventors» (ученых-экспериментаторов), о библиотеках и «Inginery»: домнах, террасах для инсоляции, цехах для всевозможных работ. А также наметил план научных исследований в различных областях знания. Полагаю, что Ратленд, его знаковое слово «путешественник», был, возможно, эмиссаром этого братства, когда оно было еще в начальной стадии. Его поездка по Европе, встреча с учеными, наставления, данные Бэконом в трех письмах, подкрепляют мысль об эмиссарстве. Строили эту «игру» Ратленд, блестящий фантазер помимо всего прочего, и Бэкон, который, даже сочиняя маски для королевского двора, всегда наполнял их назидательным — политическим и ученым — содержанием. Орден розенкрейцеров явился миру через два года после смерти Ратленда. И сразу принял сугубо научный крен, выполняя давно вынашиваемый Бэконом замысел. Конечно, и Бэкон был горазд сочинять. Но его сочинения носили чересчур широкий характер и во времени, и в пространстве. И не были привязаны к событиям его личной жизни. Бэкон жил наяву, а Ратленд наяву грезил, упивался фантазиями, сочинял, препарируя самого себя. Бэкон же о себе не фантазировал, а если и фантазировал, то тщательно это скрывал, спрятавшись, как автор, за чужое имя. Впрочем, и Ратленд прятался за чужие имена.

Путевые заметки Ратленда-Кориэта наполнены короткими историческими или полулегендарными новеллами, описанием увиденных мест. Они живописны, рельефны; участники сценок (часто исторические личности) достоверны, взывают к чувствам читателя; и все пронизано юмором, который прорывается там и здесь на протяжении всего повествования, перерастая иногда в гротеск. Но имеются страницы, вобравшие и чисто научные сведения, и фактические данные, какие положено собирать в разных странах посланцам Новой Атлантиды — Острова розенкрейцеров.

Путешествуя по северу Италии, Томас Кориэт дольше всего задержался в Венеции. В венецианском гетто он опрометчиво затеял с ученым-иудеем диспут, который чуть не окончился для него плачевно, не вмешайся английский посланник в Венеции сэр Генри Уоттон, случайно проплывающий мимо, — еще одна выдающаяся личность в окружении Кориэта и близкий друг Джона Донна. Углубленный сравнительный анализ «Кориэта» и «Венецианского купца» еще предстоит. На этом пока закончим рассуждение о Томасе Кориэте. Книга еще не изучена так, как того заслуживает. И, конечно, надо как можно скорее перевести ее. Ведь описания Венеции и других городов Италии и Европы сделаны «Шекспиром».