Глава 5. «Король Иоанн»

Действие всех четырех «английских» пьес, о которых шла речь выше, происходит в период до 1066 г. В них описаны события в основном легендарные, а реальные исторические факты сильно искажены.

В 1066 г. Вильгельм Нормандский отвоевал Англию у саксов; именно с этого времени начинается подлинная история Англии (да и всей Европы). Набеги варваров на Западную Европу наконец прекратились, начался подъем литературы и культуры в целом, а летописи стали вести более тщательно.

В 1590-х гг. Шекспир написал не менее девяти исторических пьес, посвященных периоду истории Англии после ее завоевания норманнами. Восемь из них посвящены беспокойному XV в., и их главная тема — нарушение порядка престолонаследия.

Несомненно, они являются откликом на главную проблему эпохи самого Шекспира. В 1590-х гг. королеве Елизавете I было уже за шестьдесят. Она отказалась выйти замуж, детей не имела, а жить ей оставалось всего несколько лет.

Если бы после ее смерти началась борьба за корону, Англии предстояло бы вновь испытать ужасы гражданской войны, которые так часто выпадали на ее долю в прошлом. Большинство мыслящих англичан сознавало это и боялось, что однажды утром, проснувшись, они узнают, что великая королева умерла, а знать разделилась на отдельные группировки и вербует сторонников, готовясь к вооруженной борьбе.

Шекспир выражал свою тревогу в одной пьесе за другой, описывая борьбу за трон, с беспощадной четкостью обнажая корыстные мотивы таких войн и их развращающее влияние на главных героев исторических хроник.

Впрочем, около 1596 г., когда пять из восьми пьес, посвященных XV в., было уже создано, а три еще предстояло написать, Шекспир сделал перерыв и написал хронику о короле Иоанне, действие которой происходит в начале XIII в.

Возможно, его вдохновил на это успех анонимной пьесы, появившейся в 1591 г. и называвшейся «Беспокойное правление Иоанна, короля Англии». Шекспир в очередной раз получил возможность переделать популярную пьесу. До сих пор результат был неизменным: новый вариант оказывался настолько лучше прежнего, что тот предавали забвению. В данном случае соблазн был особенно велик, потому что речь шла о нарушении порядка престолонаследия, а также о внутренних и внешних войнах, возникших впоследствии.

Чтобы понять историческую подоплеку пьесы, нужно вернуться к событиям, имевшим место во время царствования короля Генриха II Английского (1154—1189). Генрих, правнук Вильгельма Завоевателя по материнской линии, был сильным и опытным правителем.

У этого Генриха было пятеро сыновей. Старший, Вильгельм (Уильям), умер в 1156 г. в возрасте трех лет, но четверо других пережили детские болезни. Перечислим их по старшинству: Генрих, Ричард, Джеффри (Готфрид, Жоффрей или Жоффруа) и Джон (Иоанн). Двое из них умерли еще во время царствования отца: Генрих — в 1184, а Джеффри — в 1186 г. Ричард, старший из двух оставшихся сыновей, унаследовал трон в 1189 г. и стал Ричардом I.

Когда в 1199 г. Ричард погиб в бою, королем стал его младший брат Иоанн, последний из сыновей Генриха II. В то время ему было тридцать два года.

«...Сказать нам хочет французский брат...»

Пьеса начинается в 1199 г., когда Иоанн, едва получив корону, сталкивается с враждебностью Франции. Эта враждебность возникла во времена его отца, Генриха II.

Генрих II (а затем его сыновья) владел во Франции землями, площадь которых превышала владения французских королей, и последние больше полувека только и думали о том, как отнять эти земли (или хотя бы их часть).

Большую часть правления Генриха II королем Франции был Людовик VII. Людовик избегал встречаться с Генрихом на поле боя, но плел против него искусные интриги, а в конце царствования подбивал сыновей Генриха на мятеж против отца.

В 1180 г. Людовик умер. Его сын, Филипп II, унаследовал не только отцовский трон, но и отцовскую политику. Филипп воевал против Генриха и Ричарда, а когда Ричард погиб и престол занял Иоанн, французский король решил удвоить свои усилия.

Пьеса начинается с того, что король Иоанн принимает Шатильона, дерзкого посла своего французского врага. К тому времени тридцатичетырехлетний Филипп занимал престол уже девятнадцать лет.

Иоанн говорит:

Так что же, Шатильон, сказать нам хочет
Французский брат наш?

      Акт I, сцена 1, строка 1 (перевод Н. Рыковой)

«Назвавшемуся королем...»

Шатильон высокомерно отвечает:

Вот что мне велел
Король французский передать с приветом
Назвавшемуся королем английским.

      Акт I, сцена 1, строки 2—4

Из этих слов явствует, что Филипп Французский не признает прав Иоанна на престол Англии. Иоанн якобы отобрал царскую корону у законного наследника. Шатильон сознательно оскорбляет нового короля, но Иоанн — не странствующий рыцарь, а хитрец, умеющий терпеливо переносить оскорбления и при необходимости признавать свои поражения.

Однако при этой сцене присутствует его мать, королева Элеонора, полная противоположность своему сыну. Она тут же вспыхивает и быстро отвечает:

Назвавшемуся? Странное начало!

      Акт I, сцена 1, строка 5

Элеонора (у Шекспира — Элинор) — одна из самых необычных женщин Средневековья. Ее отцом был Вильгельм (Гийом) X, герцог Аквитании — богатой и веселой страны, занимавшей юго-западную четверть Франции. Он умер в 1137 г., оставив после себя единственную дочь, пятнадцатилетнюю красавицу и самую богатую наследницу в Европе. По доставшемуся ей наследству она во всех исторических источниках значится как Элеонора Аквитанская.

Естественно, такая наследница не могла долго оставаться незамужней. Самой подходящей для нее партией был Людовик. Молодой наследник французского престола благодаря этому браку мог бы присоединить Аквитанию к той территории, которая уже принадлежала ему. Венчание состоялось через три месяца после того, как Элеонора стала герцогиней. Спустя месяц (шел все еще 1137 г.) отец Людовика умер, и новобрачный стал королем Людовиком VII Французским.

Однако брак оказался неудачным. Элеонора была веселой, легкомысленной и считала себя полновластной наследницей. Она окружила себя трубадурами и любителями удовольствий, которых король Людовик терпеть не мог.

Людовик был человеком серьезным, мрачным и очень вдумчиво относился к своим королевским обязанностям. Несомненно, он расхолаживающе действовал на свою веселую королеву и портил ей все удовольствия, а Элеонора казалась трудолюбивому королю чересчур легкомысленной.

Но хуже всего было то, что она родила Людовику двух дочерей, а по французским законам ни дочери королей, ни их потомки не имели прав на престол. Людовику нужен был сын, а Элеонора не могла его родить.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал Крестовый поход. Полвека назад христианское войско захватило Иерусалим и Святую землю, но сейчас мусульмане усилили натиск, пытаясь отбить их. Возникла необходимость во Втором крестовом походе, и в 1147 г. Людовик VII вызвался стать одним из его предводителей.

Королева Элеонора ничего не хотела принимать в расчет, кроме одного: она должна сопровождать мужа, вместе со своим двором. Все это очень напоминало рыцарские романы: прекрасные дамы следят за тем, как их галантные поклонники побеждают на турнирах, — таким наверняка представлялся Элеоноре захватывающе интересный Крестовый поход.

Но на деле вышло все иначе. Второй крестовый поход оказался дорогостоящим мероприятием и закончился унизительным поражением. Потерпев поражение, Людовик VII был вынужден вернуться домой, после чего его отношения с женой окончательно испортились. В 1152 г. он развелся с Элеонорой, хотя это и означало для него потерю Аквитании.

Элеонора была злопамятна. Унижение, пережитое при разводе, заставило ее быстро вступить во второй брак, чтобы сделать неприятное бывшему супругу. Тридцатилетняя королева все еще была хороша собой, а главное — богата.

Северо-западной четвертью Франции в то время владел галантный и умный девятнадцатилетний юноша, Генрих Анжуйский. Его отец был всего-навсего графом Анжуйским, но зато мать (Матильда) приходилась дочерью королю Генриху I Английскому. Многие считали Матильду законной королевой Англии, но занять престол она не смогла, и страной правил ее двоюродный брат Стефан.

(Кстати, смерть короля Генриха I в 1135 г. привела к первому кризису с престолонаследием; странно, что Шекспир не поддался соблазну написать об этом пьесу. Впрочем, если бы он стал писать о Матильде и Стефане, ему пришлось бы изобразить английскую королеву, которая потерпела поражение и была изгнана из Лондона восставшими горожанами. Учитывая, что в это время королевой была Елизавета, которую многие ненавидели по религиозным соображениям, автора такой пьесы могли обвинить в государственной измене. Если у Шекспира и была такая мысль, то он быстро от нее отказался.)

Итак, королем Англии был Стефан, но он старел. Один из его сыновей умер, а второй не имел ни способностей, ни желания править страной. После смерти Стефана трон должен был перейти к Генриху Анжуйскому.

Элеонора вышла замуж за Генриха, чтобы уязвить Людовика VII (или по каким-то другим соображениям), а Генрих женился на женщине старше себя только ради Аквитании. Элеонора вступила во второй брак спустя всего два месяца после развода с Людовиком VII.

Через два года Стефан умер, и Генрих стал Генрихом II Английским. Англия и его французские владения составили так называемую Анжуйскую (или Ангевинскую) империю, потому что Генрих принадлежал к Анжуйской династии. Именно эту империю и пытались уничтожить Людовик VII и его сын Филипп.

Элеонора сделала для Генриха то, что она не смогла сделать для Людовика: она родила английскому королю сыновей. В конце царствования Генриха их было четверо.

Впрочем, особой радости они отцу не доставили. Король был занят и уделял им мало внимания, так что воспитывала их мать. Более того, второй брак Элеоноры вскоре оказался таким же неудачным, как и первый. Из ненависти к Генриху Элеонора подбила сыновей на мятеж против отца.

Мятеж не удался; сыновьям пришлось бежать к Людовику VII и искать у него защиты. Элеонора пыталась присоединиться к ним, но Генрих успел перехватить ее и держал в тюрьме до конца своей жизни.

Затем сыновья сумели помириться со своим суровым отцом, но продолжали представлять угрозу для него и друг для друга до самого конца правления Генриха.

6 июля 1189 г. Генрих II умер, и королем стал Ричард. Первое, что он сделал, — освободил мать из тюрьмы. В то время Элеоноре было уже шестьдесят семь лет, но она по-прежнему оставалась грозной и решительной. Остаток жизни она посвятила Ричарду и Иоанну; лично я считаю, что (несмотря на раздутую репутацию Ричарда) у Элеоноры было больше мужества, чем у всех ее сыновей, вместе взятых.

Когда в 1199 г. Ричард погиб, Элеоноре было уже семьдесят семь. Возраст для того времени просто поразительный, но ей хватило сил и энергии, чтобы заставить английскую знать и народ присягнуть на верность ее младшему и самому любимому сыну, после чего Иоанн мог править спокойно.

В отличие от сына она отнеслась к провокационной реплике «назвавшемуся королем» с негодованием, и это вполне естественно.

«Артура, отпрыска Плантагенета...»

Иоанн успокаивает мать; он хочет знать, что скажет Шатильон. Шатильон не заставляет себя долго ждать. Он заявляет:

Король Филипп, вступаясь за права
Артура, отпрыска Плантагенетов,
И сына брата твоего Готфрида,
Желает, чтобы ты ему вернул
Прекрасный этот остров.

      Акт I, сцена 1, строки 7—10

В то время в Западной Европе уже начинал распространяться принцип «законного престолонаследия». Он заключался в том, что корона доставалась не любому представителю королевской семьи (предпочтительно взрослому, проявившему способности полководца и правителя), а тому, кто оказался следующим в очереди, сое явленной по определенной системе, независимо от возраста и способностей.

По этой системе обычно наследником престола являлся старший сын, а затем дети старшего сына. Второму по старшинству сыну (и его наследникам) корона могла достаться только в том случае, если старший сын умирал бездетным. Третий сын получал права на престол, если у второго не оставалось наследников, и так далее.

Принц Вильгельм (Уильям) умер в возрасте трех лет — естественно, не оставив наследников. Принц Генрих (второй сын) также умер бездетным. Поэтому трон унаследовал принц Ричард (третий сын).

Еще до начала правления Ричарда двадцативосьмилетний принц Джеффри (Готфрид, четвертый сын) во время рыцарского поединка упал с лошади и умер, также не оставив наследников. Поэтому согласно жестким правилам престолонаследия после гибели бездетного Ричарда в 1199 г. корона перешла к Иоанну (пятому сыну).

Но тут возник казус. Четвертый сын Джеффри в момент смерти действительно был бездетным, однако его жена была беременна. В 1187 г. она родила мальчика, которого назвала Артуром. Согласно жестким правилам престолонаследия, Артур, как сын четвертого сына короля, имел преимущественное по сравнению с пятым сыном Иоанном право на английскую корону.

Именно это право и защищает Филипп II Французский.

Но почему Артура зовут Плантагенетом? И что вообще означает это второе имя?

Все началось с прозвища Джеффри Анжуйского, отца Генриха II. Согласно легенде, Джеффри совершил паломничество в Святую землю и в знак смирения носил на своей одежде пучок простой травы. Еще одним таким знаком была веточка простого ракитника (broom), которую он прикалывал к берету. Согласно другой легенде, он сажал ракитник вдоль своих охотничьих троп, чтобы осушить их. (У ракитника длинные тонкие ветки, которые можно, связав в пучок, прикрепить к черенку и сделать метлу. По-английски любая метла тоже называется broom, из чего бы она ни была сделана.)

По-латыни ракитник называется Planta genista, а на средневековом французском — planta genêt. То ли в этом виноват берет, то ли охотничьи тропы, но факт остается фактом: Джеффри прозвали Плантагенетом (Ракитником).

Когда Генрих занял английский трон и стал Генрихом II, его тоже начали называть Генрихом Плантагенетом; иными словами, он унаследовал прозвище отца. Более поздние историки восприняли это как родовое имя и присвоили его всем прямым потомкам Генриха II по мужской линии.

«Ирландию, Анжу, Турень, и Пуатье, и Мен...»

Но требования Филиппа, выступающего от имени Артура Плантагенета, не ограничиваются Англией. Ему нужны и все французские территории Анжуйской империи. Он перечисляет некоторые из этих территорий:

Ирландию, Анжу,
Турень, и Пуатье, и Мен; чтоб ты,
Свой меч захватнический опустив,
Его племяннику вручил, как должно,
Законному монарху твоему.

      Акт I, сцена 1, строки 11—15

В Ирландию англичане впервые вторглись в 1169 г. Норманнские рыцари высадились на западный остров по просьбе некоторых ирландских племенных вождей (чифтанов), потерпевших поражение от других. Норманны воевали успешно, и Генрих II боялся, что они создадут на острове независимые королевства, которые принесут Англии намного больше вреда, чем разрозненные ирландские племена. Поэтому Генрих привел в Ирландию целую армию и создал вокруг Дублина зону, контролируемую англичанами.

В 1177 г. Генрих сделал своего сына Иоанна (в ту пору десятилетнего) номинальным лордом-протектором Ирландии, чтобы дать ему титул. В 1185 г. Иоанн сделал попытку лично управлять Ирландией, но она оказалась неудачной. Иоанн оставался лордом-протектором Ирландии во время правления Ричарда, но временно лишился этого поста из-за интриг против брата, которые он пел, пока Ричард совершал Крестовый поход.

Что же касается «Пуатье, Анжу, Турени, Мена», то эти четыре области лежали между Нормандией и Аквитанией и входили в империю, созданную Генрихом II.

«Констанция покоя не узнает...»

Естественно, король Иоанн отвергает эти требования, и Шатильон уходит, произнеся напоследок фразу, равносильную объявлению войны.

Едва за ним закрывается дверь, как старая Элеонора Аквитанская гневно восклицает:

Что, сын мой? Не была ли я права?
Констанция покоя не узнает,
Покуда не побудит встать за сына
И Францию, и всех на белом свете.

      Акт I, сцена 1, строки 31—34

Упомянутая Констанция — это герцогиня Бретонская. Бретань представляет собой полуостров на северо-западе Франции, который древние римляне называли Арморикой. Когда в VI в. остров Британию захватили саксы, часть бриттов приплыла на полуостров в поисках спасения, и с той поры эта область стала называться Бретанью.

В Средние века Бретань проводила осторожную политику и оставалась наполовину независимой, хотя часто была вынуждена платить дань либо французскому королю, либо нормандскому герцогу. В XI в., когда Нормандия переживала период расцвета, ее герцог Вильгельм II вторгся в Англию и завоевал ее; с тех пор Бретань подчинялась ему и его преемникам.

Бретань являлась частью французских владений Генриха II, но была связана с Англией слабее, чем остальные провинции. Во время правления герцога Конана IV Бретань попыталась добиться независимости. Но Генрих вторгся в Бретань и оккупировал большую часть ее территории, а затем решил укрепить связи с Бретанью с помощью династического брака. Единственным ребенком Конана была дочь Констанция. Генрих женил на ней своего сына Джеффри, и Недолгое время после смерти Конана Джеффри носил титул герцога Бретонского.

После смерти Джеффри Бретанью правила Констанция, но после рождения сына у нее возникли в отношении его честолюбивые планы, о чем говорит само имя мальчика. Констанция назвала сына Артуром в честь легендарного героя бриттов, сражавшегося с саксами. Это имя как нельзя лучше подходило для правителя герцогства, в которое когда-то бежали многие бритты.

Когда родился Артур, ближе его к английскому трону стал только Ричард, но имелась большая вероятность, что детей у него не будет. Это означало, что у Артура есть все шансы в один прекрасный день стать королем Англии, и Констанция делала все, чтобы воплотить эти планы в жизнь. Честолюбием она не уступала своей свекрови, Элеоноре, так что все предвещало битву королев, ради своих сыновей готовых на все.

«Львиным Сердцем...»

Высокую политику приходится оставить ради низкой. Речь снова идет о дележе наследства, которым в данном случае является небольшой кусок земли. Шериф приводит на суд двоих братьев, требующих справедливости. Король спрашивает, кто они такие, и старший брат Филипп отвечает:

...старший сын Роберта Фоконбриджа,
Который в рыцари на поле битвы
Был Львиным Сердцем славно посвящен.

      Акт I, сцена 1, строки 51—54

Использованное в оригинале слово «Cordelion» — это искаженное Coeur-de-lion (буквально: «сердце льва»). Таково было широко известное прозвище Ричарда I Английского, старшего брата и предшественника короля Иоанна.

Ясно, что прозвище французское, потому что со времен завоевания при дворе короля Англии изъяснялись только на норманно-французском. Даже во времена короля Ричарда, через век с четвертью после битвы при Гастингсе, в результате которой Вильгельм Нормандский завоевал Англию, французские владения английского короля были обширнее английских, сам он считал себя скорее французом, чем англичанином, говорил не столько по-английски, сколько по-французски, и действительно был скорее французом, чем англичанином.

Ричард вырос в Аквитании, бывшей приданым его матери, правил ею всю свою юность и считал это герцогство родным домом. За все время своего правления он посетил Англию лишь дважды, да и то с целью собрать деньги. Он сражался во Франции и погиб во Франции.

Тем не менее его прозвище перевели на английский, где оно звучало как Richard Lion-Heart или Richard the Lion-Hearted. Под этим именем он стал самым знаменитым из английских героев, о котором слагали и рассказывали множество легенд.

Конечно, он заслужил это прозвище, потому что любил драться и обычно побеждал. Ричард был прирожденным странствующим рыцаре и больше всего на свете любил обмениваться мощными ударами. Впрочем, он был крупнее большинства людей, лучше питался, наращивал мускулы, тренировался и обладал превосходными доспехами. При таких преимуществах стать смелым нетрудно.

В пользу Ричарда говорит и то, что он был не только рыцарем, но и трубадуром. Он хорошо пел и писал неплохие для короля стихи. Кроме того, он любил мать.

Однако на этом его достоинства кончаются. Ричард был человеком тщеславным, недостойным доверия и не слишком умным. Его правление стало катастрофой для Англии. Он выигрывал сражения и проигрывал войны, ради достижения цели использовал все средства, в том числе самые недостойные. Он продавал земли, должности и судебные решения, за деньги отказался от своих прав на Шотландию, притеснял евреев и вел себя так, что в Англии начались редкие для этой страны еврейские погромы.

Ричард даже не отличался особым мужеством (если не считать постоянной готовности к драке). Ему не хватало решимости, недаром его вторым прозвищем (куда менее известным, чем Львиное Сердце) было Ричард Ни Да Ни Нет; иными словами, его легко было склонить сначала на одну, а потом на другую сторону.

Но ради героической роли, которую Ричард, как посчитали, сыграл в Крестовом походе, англичане простили ему все. Они судят об этом человеке главным образом по романам Вальтера Скотта «Айвенго» и «Талисман». Конечно, во всех легендах, воспевающих Ричарда, брат Иоанн не идет с ним ни в какое сравнение. Спору нет, уважения он не заслуживал, но был ничем не хуже Ричарда (если не считать того, что Ричард блистал в рыцарских поединках).

«...Ричард вылитый»

Но вернемся к спору между двумя братьями. Один из них обвиняет другого в том, что тот незаконнорожденный. Мать у них одна — жена рыцаря Фоконбриджа, относительно отца нет никакой ясности. Младший сын (Роберт) утверждает, что старший (Филипп) бастард, поскольку он родился тогда, когда Фоконбридж отправился за море по делам Ричарда; сам же Ричард в это время оставался в доме Фоконбриджа и, судя по всему, исполнял обязанности Фоконбриджа.

Король Иоанн и королева Элеонора верят этому на слово, не выслушав объяснений. Королева находит, что Филипп похож на ее покойного сына лицом и голосом, а король Иоанн говорит:

С него я глаз все время не спускал:
Он — Ричард вылитый.

      Акт I, сцена 1, строки 89—90

Короче говоря, старшего сына признают бастардом Ричарда I. Элеонора с ликованием приветствует своего внука, а Иоанн — племянника. (В списке действующих лиц он значится как Филипп Бастард, и все его реплики озаглавлены как принадлежащие Бастарду.)

Кажется странным, что официальные члены царствующей семьи так охотно признают незаконного сына бывшего короля.

Чтобы понять это, необходимо учесть, что ситуация, описанная Шекспиром, вопиюще антиисторична. Краткое упоминание о человеке по имени Филипп, считавшемся незаконным сыном Ричарда I,

есть у Холиншеда, однако наличие у короля какого бы то ни было сына, законного или незаконного, совершенно неправдоподобно.

Можно считать установленным, что, хотя Ричард был женат на Беренгарии Наваррской, у него никогда не было серьезных отношений с женщинами. Похоже, он был убежденным гомосексуалистом; этот факт тщательно затушевывался его позднейшими поклонниками, но современникам был прекрасно известен. Констанция не стала бы так тщательно подготавливать сына к восшествию на престол, если бы не была полностью уверена в том, что у Ричарда не будет детей, которым он сможет передать корону.

Но если забыть историю и согласиться с возможностью существования незаконного сына Ричарда, то зачем Шекспир включил его в пьесу, да еще уделил ему столь много места, если в других пьесах автор относится к бастардам крайне отрицательно (особенно в «Короле Лире»)? Однако Филипп Бастард и есть герой этой пьесы (если в «Короле Иоанне» вообще есть герой).

Во-первых, в истории имелся прецедент существования бастарда, близкого к королевской семье и искренне преданного ей. Это пресловутый Жан Дюнуа, незаконный сын Людовика Орлеанского и, следовательно, двоюродный брат короля Карла VII Французского.

Когда Карл был затравленным дофином во Франции, наводненной ликующими англичанами, он относился к Дюнуа с уважением, а Дюнуа честно сражался на его стороне. Именно Дюнуа с помощью Жанны д'Арк осадил Орлеан, так что имел право дважды называться «бастардом Орлеанским».

Во-вторых, Филипп Бастард необходим с точки зрения драматургии. Король Иоанн в герои не годится, а король Ричард, который мог бы представить Англию с лучшей стороны, мертв. Именно поэтому в пьесе появляется бастард, олицетворяющий собой лучшие черты покойного короля.

В-третьих, если признать существование Филиппа, это будет означать, что только незаконное происхождение мешает ему (а не Артуру или Иоанну) стать полноправным королем Англии. Можно рассчитывать, что в конце пьесы этот факт станет кульминационным моментом.

«Кольбранд-великан...»

Иоанн готов передать наследство Фоконбриджа Филиппу (несмотря на его незаконное происхождение), но Элеонора убеждает Филиппа стать придворным, обменяв землю на возможность завоевать славу и почести.

Филипп делает это с радостью и жестоко (по современным понятиям даже слишком жестоко) насмехается над внешностью тощего и Неказистого брата, лишенного генов могучего короля Ричарда.

Король Иоанн возводит Филиппа в рыцари и дарует ему титул сэра Ричарда Плантагенета (хотя в пьесе это имя ни разу не используется). Потом Бастард остается на сцене один и произносит монолог о тщеславии с характерным для него насмешливым цинизмом. Монолог прерывает появление матери Филиппа. Она жаждет найти своего младшего сына, чтобы опровергнуть распространяемую им клевету, которая позорит ее честь (он заявляет, что его старший брат незаконнорожденный).

Она гневно спрашивает Филиппа, где его брат, и тот насмешливо отвечает:

Мой братец Роберт? Это он вам нужен?
Могучий витязь, Кольбранд-великан
И сэра Роберта законный сын?

      Акт I, сцена 1, строки 224—225

Великан Кольбранд — персонаж очень популярного рыцарского романа «Ги Уорик». Этот роман был написан во времена Генриха II, и со временем его стали воспринимать как исторический источник, хотя ничего исторического в нем не было. Ги Уорик — странствующий рыцарь, совершающий подвиги по всей Европе, сражающийся с сарацинами и колдунами, освобождающий прекрасных дам и побеждающий чудовищ.

Вернувшись в Англию, Ги обнаруживает, что страна находится под игом датского великана Кольбранда, который возглавляет иноземное войско и облагает Англию огромной данью. (Это исторический факт. В X в. Англия жестоко страдала от постоянных набегов датчан и откупалась от них всем, чем могла.)

Сэр Ги Уорик вызывает Кольбранда на поединок в Уинчестере, убивает его и избавляет Англию от датского ига. Пока роман сохранял популярность, имя великана Кольбранда символизировало что-то огромное и ужасное. Конечно, здесь оно используется в ироническом смысле, потому что Роберт тощий и маленький.

«...Как Базилиско»

Леди Фоконбридж, сбитая с толку подчеркнуто насмешливым тоном Филиппа, тревожно спрашивает:

А ты, мальчишка, почему так дерзко
О сэре Роберте заговорил?

      Акт I, сцена 7, строка 243

Сын, только что ставший рыцарем благодаря позору матери, отвечает:

Я рыцарь, мать. Совсем как Базилиско.

      Акт I, сцена 1, строка 244

Это намек на пьесу Томаса Кида (см. в гл. 3: «...Помчался к мести») «Трагедия о Солимане и Перседе» (1588), один из главных героев которой хвастливый рыцарь по имени Базилиско. Он очень гордится своим титулом, никому не позволяет о нем забыть, а когда кто-то называет его просто по имени, неизменно поправляет: «Рыцарь, рыцарь, мой добрый друг, рыцарь». После чего «добрый друг» повторяет ту же фразу ироническим тоном, намекая на то, что титул титулом, а характер остается все тот же.

У Шекспира же все наоборот: Бастард относится к своему новому титулу без всякого почтения. Драматург использует реплику, заимствованную у соперника, просто для увеселения публики.

Поняв, что Бастард спокойно относится к своему статусу незаконного сына, мать сдается и подтверждает, что его отцом действительно был Ричард.

йцу«У стен Анжера»

Местом действия второго акта становится Франция, где начинается война между английским и французским королями. Решается вопрос о судьбе континентальной части Анжуйской империи. Останется ли она у Плантагенетов или перейдет в руки короля Франции? Претензии принца Артура на престол — всего лишь повод для войны, но мать Артура Констанция этого не понимает.

В ходе военных действий Филипп Французский оказывается у ворот одного из главных городов Анжуйской империи. Его первая фраза в пьесе звучит так:

У стен Анжера.

      Акт II, сцена 1, строка 1

Анжер (на современном французском — Анже) — город примерно в 170 милях (270 км) к юго-западу от Парижа. Это столица графства Анжу, исторической родины Анжуйской династии.

йцу«...Доблестный эрцгерцог»

Французский король прибыл не один. С ним Артур, права которого якобы защищает Филипп, и мать Артура Констанция. Кроме того, короля сопровождает союзник, к которому в первой реплике и обращается Филипп:

Приветствуем вас, доблестный эрцгерцог,
У стен Анжера.

      Акт II, сцена 1, строка 1

Во времена Шекспира Австрия представляла собой большую силу, но во время действия пьесы она еще оставалась второстепенным немецким герцогством. Долгое время Австрия находилась под владычеством Баварии и обрела независимость лишь в 1156 г. Собственно говоря, Европа заметила Австрию только благодаря действиям того самого человека, к которому в этот момент обращается Филипп, называя его «доблестным эрцгерцогом». (Его реплики в пьесе принадлежат персонажу по имени Австриец.)

На самом деле собеседником Филиппа является Леопольд V, маркграф Австрийский. (Титул маркграфа соответствует английскому графу.) Леопольд распространил свою власть на расположенную южнее Штирию, а поскольку Штирия была герцогством, он стал Леопольдом I, герцогом Австрийским.

Леопольд принимал участие в Крестовых походах и помогал брать Акру — прибрежный город, находившийся в руках мусульман. В июле 1191 г. войско христиан, главным вождем которого был Ричард Львиное Сердце, захватило Акру.

Леопольд, тоже участвовавший в осаде, водрузил свой штандарт на одной из крепостных площадок захваченной цитадели. Однако Ричард, не признававший ничьих заслуг, кроме своих собственных, приказал снять штандарт и выбросить его. Говорят, что, когда Леопольд попытался протестовать, Ричард дал ему пинка под зад и заставил замолчать.

Похоже, английские летописцы считали этот поступок забавным и героическим одновременно.

Когда пришло время Ричарду вернуться домой, он понял, что сделать это будет сложно. Король успел поссориться почти со всеми в Европе, а армии, которая помогла бы ему проложить путь через враждебно настроенный континент, у него не было. Он доплыл на корабле до Венеции, а дальше ехал инкогнито.

Но маскироваться Ричарду было трудно. Он был крупным, мускулистым и надменным. Что бы ни делал Ричард, все выдавало в нем дерзкого рыцаря высокого ранга. Его разоблачение было делом времени; к несчастью для Ричарда, это произошло в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте.

В декабре 1192 г. у Вены его окружили вооруженные люди, явно намеренные захватить знатного путешественника, чтобы получить за него выкуп. Ричард вынул меч и сказал, что он сдастся только их предводителю. Этим предводителем оказался герцог Леопольд. Ричарда заточили в темницу.

Конечно, за это Леопольда в Англии предали анафеме. Его сочли подлым трусом, который получил пинок под зад авансом — в отместку за будущую подлость.

В этой пьесе Леопольд действительно играл роль злодея, которому английская публика свистела и улюлюкала. Филиппу Французскому не свистели: он оказался очень способным королем и в конечном счете одержал победу. (Известно, что благодаря этим победам Филипп получил прозвище Август, данное ему в честь великого первого римского императора, см. в гл. 2: «За сына той вдовы...»)

Однако с Леопольдом можно было не церемониться. Само обращение к нему — «доблестный эрцгерцог» [в оригинале: «храбрый австриец». — Е.К.] — было рассчитано на немедленную реакцию в виде свистков и шиканья. Этот хвастун носит львиную шкуру, но не совершает ничего героического; сразу видно, что он попросту позаимствовал имидж Ричарда Львиное Сердце. Более того, ясно, что главная задача Бастарда, в котором воскрес дух Ричарда, — отомстить за отца и убить Леопольда.

В этой истории есть только один изъян: Леопольд Австрийский умер в 1194 г., за пять лет до восшествия на престол короля Иоанна, и просто не мог принимать участие в событиях, которые описаны в пьесе.

«...Сражен был этой рыцарской рукой»

Затем король Филипп представляет Австрийца юному Артуру:

Друг Артур, твой родич,
У льва исторгший сердце, славный Ричард,
Отважный паладин Святой земли.
Сражен был этой рыцарской рукой.

      Акт II, сцена 1, строки 2—5

В этой фразе (которая заставляла насторожиться самого тупого зрителя эпохи Шекспира, не понимавшего, почему Австрийца следует считать злодеем) намек на то, что Ричард умер в австрийской темнице, однако это не соответствует истине. На самом деле он оставался в плену у Леопольда совсем недолго. Германский император Генрих VI в конце концов заставил Леопольда отпустить августейшего пленника за 150 тысяч марок, которые Ричард должен был выжать из своих подданных. В 1194 г. целый и невредимый Ричард вернулся в Англию.

Но как же он умер на самом деле?

Пробыв в Англии ровно столько времени, сколько требовалось для сбора выкупа, Ричард пересек Ла-Манш и провел остаток жизни, сражаясь с королем Филиппом.

В 1199 г. какой-то крестьянин нашел в северной Аквитании, на землях Гьомара, виконта Лиможского, золотой самородок. Конечно, Ричард считал Аквитанию своей собственностью, а поскольку он всегда нуждался в деньгах, то потребовал отдать самородок ему. Виконт же соглашался отдать только часть золота.

Ричард немедленно решил осадить замок виконта Шалю, находящийся в 20 милях (32 км) к юго-западу от Лиможа. Виконт готов был сдаться на определенных условиях, но Ричард эти условия отверг. Когда король объезжал стены замка, стрела попала ему в левое плечо. Ричард тут же отдал приказ о штурме, и замок был взят. Только после этого он удосужился извлечь стрелу.

Но было слишком поздно. В то время не имели представления не только об антибиотиках, но и о личной гигиене. Рана воспалилась, началась гангрена, и 6 апреля 1199 г. Ричард умер.

Нельзя сказать, что его убил Гьомар Лиможский. Ричарда убила собственная глупость и стремление затевать драки по ничтожным поводам.

Шекспир объединяет Леопольда Австрийского и Гьомара Лиможского, создав единый образ. В списке действующих лиц «храбрый австриец» назван Лиможем, герцогом Австрийским; позже Констанция называет его Лиможем. Комбинация абсурдная, но она позволяет Шекспиру создать нужный ему образ злодея.

«...Принцесса Бланка»

Союзные армии Филиппа и Австрийца готовятся к осаде Анжера, но тут прибывает Шатильон с известиями об Иоанне. Он сообщает, что английский король собрал армию и вторгся во Францию:

С ним королева-мать, — как злая Ата,
Что подстрекает на раздор и кровь, —
Ее племянница, принцесса Бланка,
И Ричарда покойного бастард...

      Акт II, сцена 1, строки 62—65

[В оригинале: «...принцесса Бланка Испанская...» — Е.К.]

Ата — греческая богиня мщения и раздоров; это очень точное описание Элеоноры Аквитанской, которая прожила долгую жизнь и все это время отравляла существование не только двум мужьям, но и любому, кто имел с ней дело.

Сейчас идет война между ее сыном Иоанном и внуком Артуром, в которой она целиком на стороне сына. Отношение Элеоноры к Артуру едва ли можно назвать родственным. Впрочем, у королевы есть два оправдания: во-первых, она вряд ли когда-нибудь видела Артура; во-вторых, Элеонора ненавидела свою невестку Констанцию, которая в случае воцарения Артура стала бы королевой-матерью.

Что же касается Бланки (Бланш) Испанской, то она приходится племянницей не Элеоноре, а Иоанну; для Элеоноры она внучка. Кроме пяти сыновей, которых Элеонора родила от Генриха II, у нее были еще три дочери. Если считать двух дочерей, рожденных ею от Людовика VII, то в общей сложности у Элеоноры было десять детей. Поразительно не столько то, что все они выжили (в то время детская смертность была чудовищной), сколько то, что у Элеоноры еще оставалось время причинять другим неприятности.

Тремя дочерьми Элеоноры от Генриха были Матильда, Элеонора и Джоанна, или Жанна (по старшинству). Все они были замужем за королями.

Средняя дочь, Элеонора, названная в честь матери, родилась в 1161 г.; так что она была на шесть лет старше Иоанна. В 1170 г., когда Элеоноре-младшей было девять лет, ее выдали замуж за Альфонсо VIII, короля Кастилии (области, лежащей на севере центральной части современной Испании). В 1187 г. у них родилась дочь, которую Шекспир называет Бланкой (Бланш) Испанской, однако в истории она осталась как Бланка Кастильская. Когда Иоанн унаследовал трон, Бланке было одиннадцать лет.

«...Обувь славного Алкида»

Прибывает Иоанн со своей армией, и короли тут же вступают в перепалку. Филипп доказывает, что законным королем Англии является Артур, а Иоанн парирует, что мнение Филиппа в данном случае ничего не значит.

Элеонора поддерживает Иоанна, но ей тут же возражает Констанция. Обе женщины обладают бешеным темпераментом. Когда они сцепляются друг с другом, мужчины волей-неволей оказываются по одну сторону баррикад.

Австриец пытается остановить их, но едва герцог открывает рот, как его окликает Бастард. К удовольствию публики, начинается травля Австрийца воскресшим духом Ричарда. Например, говоря о привычке Австрийца носить львиную шкуру, Бастард изрекает:

Ему ж оно [одеяние. — Е.К.] пристало, как ослу
Пристала обувь славного Алкида.

      Акт II, сцена 1, строки 143—144

Конечно, Алкид — это Геркулес. Бастард хочет сказать, что львиная шкура на спине Австрийца выглядит так же, как Геркулес на спине осла.

«...Отмечен Божьим гневом»

Не успевают мужчины обменяться несколькими словами, как между Элеонорой и Констанцией возникает ссора, в которой младшей удается перекричать старшую. Констанция доказывает, что с Артуром обошлись несправедливо исключительно благодаря козням Элеоноры. Ребенка наказывают не за его собственные грехи, а за грехи его бабки:

Страдает мальчик по твоей вине;
Твои грехи на голове его,
За них же он отмечен Божьим гневом —
Несчастное второе поколенье
Из мерзостного чрева твоего.

      Акт II, сцена 1, строки 179—182

Констанция цитирует Библию (Исх., 20: 5): «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня».

«По завещанью...»

Король Иоанн, раздраженный этими ядовитыми намеками в адрес его любимой матери, восклицает:

Молчи, безумная!

      Акт II, сцена 1, строка 183

[В оригинале: «Ей-богу, это какой-то Бедлам». — Е.К.]

Это упоминание о больнице Святой Марии Вифлеемской (Бедламе) — явный анахронизм; Иоанн называет Констанцию сумасшедшей.

Однако Элеоноре удается забыть о личном и начать спор о престолонаследии. Она презрительно говорит Констанции:

Бранишься без толку! По завещанью
Артур, твой сын, лишился прав на трон.

      Акт II, сцена 1, строки 191—192

Оказывается, что перед отъездом в Святую землю (откуда можно было и не вернуться) Ричард назвал своим наследником Артура. (Похоже, что все распоряжения Ричарда относительно престолонаследия говорят об одном: этот человек не рассчитывал, что у него когда-нибудь появятся дети.)

В то время Артуру было всего два года. Ребенка следовало воспитывать в Англии, Нормандии или Аквитании — там, где он мог получить хорошую подготовку и осознать себя представителем Анжуйской династии и Плантагенетом. Однако бретонцы предпочли воспитывать мальчика в Бретани.

В 1196 г. Ричард благополучно вернулся из Крестового похода и потребовал, чтобы Артура, в ту пору девятилетнего, передали ему. Но бретонцы вновь отказались. Не желая, чтобы мальчика воспитали норманном, они отправили ребенка к королю Филиппу Французскому.

В результате стало ясно, что Артур получит французское воспитание и превратится в настоящего француза. Ричард, считавший Филиппа заклятым врагом, не мог оставить свое королевство марионетке этого врага. Поэтому он лишил Артура наследства и назначил своим преемником Иоанна. Когда Ричард умер, Иоанн продолжал оставаться его наследником. (Иоанн присутствовал при смертном одре брата.) Именно на это и намекает Элеонора.

Конечно, весьма сомнительно, что правящий король может менять порядок престолонаследия по собственному желанию. Однако Констанция не затрагивает эту щекотливую тему. Вместо этого она с не меньшим презрением отвечает, что если у Элеоноры и есть завещание, то наверняка подложное.

«...На городскую стену?»

Спор заканчивается на том, с чего начался: согласия достичь не удалось. Оба войска пытаются войти в Анжер, но горожане возражают. В ответ на звук трубы один из них выходит на стену и кричит:

Кто вызвал нас на городскую стену?

      Акт II, сцена 1, строка 201

В издании Signet это действующее лицо значится как «Хьюберт, анжерский горожанин». Однако впоследствии в пьесе это имя носит другой персонаж, лицо историческое и жителем Анжера не являвшееся. В издании Kitredge и первом издании пьесы произносящий реплику назван просто Горожанином, и, на мой взгляд, это совершенно правильно.

«Святой Георгий...»

Жители Анжера впустят в город только того, кто докажет свое превосходство на поле боя. Поэтому англичане и французы готовятся к битве, а Бастард говорит:

Святой Георгий, ты, сразивший змея
И с той поры на вывесках трактирных
Гарцующий, учи нас биться!

      Акт II, сцена I, строки 288—290

В Средние века была широко распространена легенда о христианском мученике Георгии, жившем в Палестине и убитом в 303 г. н. э., во время последнего грандиозного преследования христиан римлянами. Он был канонизирован как святой Георгий, но главным подвигом мученика, привлекавшим к нему людей, было избавление девы от зубов злого дракона, которого он сразил.

Может быть, Георгий и существовал на самом деле, но куда резоннее предположить, что история с девой и драконом христианизация популярного мотива древнегреческих мифов — например, мифа о Персее и Андромеде. Как бы там ни было, но норманнским рыцарям эры Крестовых походов личность Георгия казалась привлекательной. Им нравился святой, который тоже был рыцарем. В результате его образ приобрел популярность.

Эдуард III, правивший через полтора века после Иоанна, тоже воображал себя рыцарем и сделал святого Георгия покровителем Англии. Клич «Святой Георгий!» стал боевым кличем англичан; считалось, что с помощью божественной силы он может точнее направлять удары. Поэтому Бастард и говорит: «Учи нас биться».

Конечно, популярность святого Георгия использовалась хозяевами трактиров и постоялых дворов. Вся Англия была испещрена вывесками, на которых святой верхом на коне, в полных боевых доспехах поражал дракона. Именно это подразумевает фраза «на вывесках трактирных гарцующий»; впрочем, во время правления Иоанна моды на такие вывески еще не существовало.

«...Иерусалимских граждан во дни их мятежа»

Битва длилась долго и кончилась безрезультатно; во всяком случае, никто не хочет признать себя побежденным.

Нетерпеливый Бастард считает, что глупо устраивать сражение ради развлечения жителей Анжера. Он говорит двум королям:

Осмелюсь вам совет мой предложить:
Взяв за пример иерусалимских граждан
Во дни их мятежа, вражду свою
На время позабудьте и совместно
Анжерцам дайте жару.

      Акт II, сцена I, строки 378—380

Противоборствующие стороны редко забывают распри и объединяются против общего врага, хотя это было бы разумнее всего. Гораздо чаще одна из сторон, боясь потерь, объединяется с общим врагом.

Пример более разумных действий — поведение иудеев в I в. н. э. Несмотря на множество сект, расходившихся в религиозных вопросах, они сумели объединиться против римлян и с 67 по 70 г. стойко сопротивлялись лучшим римским легионам.

«...Людовику-дофину»

Разгневанные короли соглашаются объединить усилия и штурмовать упрямый город с разных концов, но тут на стену выходит встревоженный глашатай и предлагает воюющим сторонам заключить династический брак:

Дитя Испании, принцесса Бланка,
Английскому властителю родня,
По возрасту в невесты подошла бы
Людовику-дофину.

      Акт II, сцена 1, строки 423—427

Странный титул дофин (буквально: «дельфин») обязан своим происхождением графу, правившему Вьенном — городом на реке Роне. В 1133 г. графом стал Гиг Дофин и принял имя Гига IV. Почему его прозвали Дофином (по-французски это значит «дельфин»), неизвестно. Считается, что изображение дельфина было либо на его щите, либо на боевом штандарте. Впрочем, возможно, это было второе имя графа.

Последующие графы также носили это имя, пока, наконец, оно не превратилось в титул; в результате обширная территория на восточном берегу Роны, которой они владели, со временем стала называться Дофине (то есть «земля рода Дельфинов»).

Гумберт (Юмбер) II Дофине, который начал править в 1333 г., потратил на войну и другие чудачества столько денег, что разорился. В 1349 г. он продал свои земли Иоанну (Жану), старшему сыну Филиппа II Французского. Когда в следующем году этот Жан стал Иоанном II Французским, он сделал правителем Дофине своего старшего сына. После этого каждого старшего сына короля стали называть дофином, и этот титул сохранялся за наследником французского престола пятьсот лет.

Назвать молодого Луи, старшего сына Филиппа II Французского (будущего Людовика VIII), дофином было для Шекспира вполне естественно. Однако этот титул появился во Франции лишь через полтора века после времени действия пьесы, так что его применение здесь явный анахронизм. Хотя Шекспир изображает Луи юношей, способным принимать участие в военных действиях, однако на самом деле тот родился в начале 1187 г.; во время восшествия на престол короля Иоанна «дофину» было всего двенадцать лет — столько же, сколько и принцу Артуру Бретонскому. Иными словами, он был всего на год старше Бланки Кастильской (видимо, родившейся в самом конце того же 1187 г.).

Однако ни малолетство, ни то, что будущие супруги не подходят друг другу по возрасту, для династического брака препятствием не является.

Стороны соглашаются на компромисс. История свидетельствует, что договор был достигнут в мае 1200 г.; вскоре после этого состоялось бракосочетание. Иоанн уступил дофину (то есть Филиппу) часть земель в качестве приданого (правда, этих земель было совсем не так много, как изображает Шекспир); в ответ на это Филипп признал Иоанна законным английским королем.

«...Графом Ричмондом»

Это означало, что принца Артура бросили. Иоанн предложил ему взятку, вкрадчиво заявив:

Все уладим.
Мы герцогом Бретонским утверждаем,
А также графом Ричмондом Артура.

      Акт II, сцена 1, строки 550—552

Однако на самом деле это ничего не значит, потому что герцогом Бретонским Артур был и без того, и никто его титул не оспаривал. Более того, герцог Бретонский по традиции полуторавековой давности, сохранившейся со времен завоевания Англии Вильгельмом, носил и титул графа Ричмонда. Иоанн просто признал существующий факт и не добавил к нему ничего нового.

Иоанн сделал лицемерное предложение, а Филипп лицемерно его принял. Француз с самого начала поддерживал Артура только для удовлетворения собственных интересов.

«Корысти короли предались ныне...»

Все уходят, но на сцене остается Бастард и произносит страстный монолог, критикуя эти «собственные интересы», которые он называет корыстью. Бастард говорит:

Корысти короли предались ныне, —
Так будь же, Выгода, моей богиней.

      Акт II, сцена 1, строки 597—598

Гнев, который вызвал у Бастарда этот компромисс, можно понять только в свете упомянутой выше пьесы «Беспокойное правление Иоанна, короля Англии», вдохновившей Шекспира на создание «Короля Иоанна». В «Беспокойном правлении» говорится, что руку Бланки обещали Бастарду. Таким образом, Бастард, предвкушавший браке красивой и знатной невестой, тоже оказался обманутым. Естественно, корыстность (commodity) двух королей приводит его в ярость. Шекспир совершил ошибку, пропустив фразу, объяснявшую причину гнева, а смягчать выражение этого гнева поленился.

«Вдова...»

Во время договора между королями о браке Луи и Бланки Констанция отсутствовала. Это оказалось очень кстати, потому что иначе поднялась бы такая буря, что предателю не поздоровилось бы. В то время Констанция сидела в шатре короля Филиппа и с тревогой ждала окончания битвы.

Сообщить ей о результатах переговоров поручают графу Солсбери. Это Вильгельм (Уильям) Длинный Меч, внебрачный сын Генриха II, во время правления Ричарда I женившийся на единственной наследнице графства и таким образом ставший третьим графом Солсбери. В ряде случаев он послужил прототипом Бастарда, героя этой пьесы. Правда, Вильгельм был не незаконным сыном, а незаконным братом Ричарда, но он также удостоился чести стать членом королевской семьи.

Сначала Констанция не верит новости, которую принес Солсбери. Она решает, что граф хотел ее напугать, и грозит ему наказанием:

Ведь я измучена и жертва страха;
Угнетена — и вся дрожу от страха;
Вдова — и нет защиты мне от страха;
Я женщина — и рождена для страха.

      Акт II, сцена 2, строки 12—15

[В оригинале: «Вдова, безмужняя...» — Е.К.]

Здесь Шекспир изменяет исторической правде ради пущего эффекта. Да, конечно, Констанция — вдова, но вовсе не «безмужняя». В те дни женщины с богатым приданым без мужей не оставались. Они нуждались в защите мужчины, а многие мужчины нуждались в приданом.

Вскоре после смерти Готфрида (Джеффри), сына Генриха II и отца принца Артура, Констанция вышла замуж за Ранульфа де Бландевиля, графа Честерского. В 1199 г. — том самом, когда на престол взошел Иоанн, — брак был признан недействительным, и Констанция вышла замуж в третий раз — теперь за некоего Ги де Туара. Этот Ги был мужем Констанции в момент торга между королями и оставался им до конца ее жизни.

Однако скорбь Констанции выглядит очень величественно; в страстном порыве она не оставляет камня на камне, но постепенно осознает, что Солсбери говорит правду и что ее и сына действительно предали.

«Преосвященнейший посланец Рима!»

До сих пор Шекспир более-менее придерживался хронологии, и первые два акта были посвящены событиям, действительно происшедшим в два первых года правления Иоанна. Однако драматургу необходимо упорядочить все случившееся при Иоанне и заставить его служить главной цели, ради которой была написана пьеса (доказать, что любое нарушение порядка престолонаследия приводит к печальным последствиям). Поэтому центральное место в пьесе занимает история принца Артура.

Поскольку вся эта история завершилась в первой трети правления Иоанна, Шекспиру пришлось использовать то, что случилось позже, и свалить все в одну кучу. Чтобы разобраться в хронологии реальных исторических событий, требуются немалые усилия.

Третий акт начинается сценой, в которой король Иоанн находится в шатре короля Филиппа; здесь же присутствуют все главные герои пьесы. Брань Констанции нетерпеливо обрывают, Бастард опять издевается над Австрийцем, и тут Филипп внезапно восклицает:

Преосвященнейший посланец Рима!

      Акт III, сцена 1, строка 61

Прибытие папского легата относится к 1211, а не к 1200 г., в котором происходили действия мгновением раньше. Одиннадцать лет исчезло (хотя события, происшедшие в этот исчезнувший период, все же описываются, однако, получается, что они произошли уже после приезда легата). Чтобы объяснить, зачем прибыл легат, придется дать краткий исторический обзор.

После компромисса 1200 г. Филипп ждал только удобного случая, чтобы нарушить его.

Король Иоанн знал об этом и предпринимал все возможное, чтобы организовать оборону своих земель. Для этого было необходимо наладить связь между северными и южными французскими провинциями Анжуйской империи. Легче всего было достичь этого с помощью династического брака. Иоанн развелся со своей первой женой и решил жениться на Изабелле, дочери графа Ангулемского. В то время ей было только тринадцать лет, но ее семье принадлежали стратегически важные земли между Анжу на севере и Аквитанией на юге.

Иоанн не терял времени и заключил этот брак в 1200 г. Изабелла была английской королевой до конца его правления и стала матерью следующего короля Англии.

Однако, к несчастью для Иоанна, Изабелла была обручена с Гуго (Югом, Хью) IX, графом Лузиньянским, правившим городом, который находился в 55 милях (88 км) к северу от Ангулема. Иоанн пытался наладить отношения с оскорбленным графом, но тот не смягчился. Граф Лузиньянский был верным товарищем по оружию Ричарда Львиное Сердце, однако обида заставила его обратиться с жалобой к Филиппу. (Любопытно, что после смерти Иоанна Изабелла Ангулемская в 1220 г. была вынуждена вернуться во Францию. В то время ей было чуть больше тридцати. Вторым мужем молодой вдовы стал Гуго X Лузиньянский, сын и наследник ее бывшего нареченного.)

Филипп прислушался к жалобе Гуго IX. Как король Англии, Иоанн был независимым государем, но, как владелец Нормандии, Анжу, Аквитании и остальных земель, он был вассалом Филиппа — так же, как сам Лузиньян был вассалом Иоанна. Согласно букве феодального законодательства Филипп мог рассматривать жалобы, которые вассал вассала подавал на своего суверена. Поэтому Филипп вызвал Иоанна на суд, чтобы тот ответил на предъявленное обвинение.

Конечно, Иоанн на суд не прибыл. Достоинство короля Англии не позволяло сделать это, но ничего другого Филиппу и не требовалось. В результате Иоанн остался под подозрением; в этом случае Филипп (опять же на основании буквы феодального законодательства) получал право лишить Иоанна земель, которыми тот владел, как вассал Филиппа.

Естественно, решение суда нельзя было провести в жизнь, потому что эти земли пришлось бы отбирать силой, но именно так и собирался поступить Филипп. В 1202 г., через два года после брака дофина и Бланки Кастильской, снова началась война. Филипп объявил Иоанна низложенным, вновь признал Артура законным королем Англии и призвал всех французских вассалов (в том числе и вассалов Иоанна) выступить вместе с ним против Иоанна.

В третьем и четвертом актах пьесы описана эта война, которая поставила Иоанна на грань финансовой катастрофы. Нужда в деньгах была так велика, что он обратился к церкви с просьбой о ссуде. Церковь отказала, и Иоанну пришлось применить силу; впоследствии в связи с этим возникло множество затруднений (которые продолжались и после смерти).

Большую часть своего царствования Иоанн вел мучительную борьбу с церковью (которую в конце концов проиграл), но после его смерти церковные летописцы (имевшие власть над прошлым, поскольку именно они и вели записи исторических событий) выместили свою обиду на короля, очернив его. Конечно, восхищения этот человек не заслуживал, но он и не был таким злодеем, каким его изображают хроники.

Прибытие легата (состоявшееся не в 1200, а в 1211 г.) должно было воодушевить церковь в ее борьбе и означало, что папа поддерживает противников Иоанна.

«...Папы Иннокентия...»

Легат называет себя:
Я, папы Иннокентия легат,
Пандольф, миланский кардинал...

      Акт III, сцена 1, строки 64—65

К несчастью (кстати, Иоанну не везло всю жизнь), современником английского короля оказался именно папа Иннокентий. Папство набирало силу с начала Крестовых походов и достигло пика могущества при Лотаре де Сеньи, избранном папой 8 января 1198 г. Он правил под именем Иннокентия III.

Иннокентий стремился доказать верховенство духовной власти над мирской не только Иоанну, но и всем западным королям. Обычно папе сопутствовал успех, потому что он был человеком способным, мрачным и решительным.

«...Стефану Ленгтону»

Пандольф [в оригинале — Пандульф. — Е.К.] требует, чтобы Иоанн объяснил свои действия против церкви (до сих пор об этих действиях в пьесе не упоминалось, однако они были хорошо известны образованной елизаветинской публике).

Пандольф спрашивает Иоанна:

Зачем ты церкви, матери святой,
Нанес обиду злую, помешав
Стефану Ленгтону, что ныне избран
Архиепископом Кентерберийским,
Вступить в его права?

      Акт III, сцена 1, строки 67—70

Эта проблема возникла только в 1205 г., когда умер Хьюберт Уолтер, сорок третий архиепископ Кентерберийский. Иоанн увидал в этом перст судьбы. Он получил возможность назначить на пост архиепископа своего человека, который стал бы сотрудничать с ним и помог переместить часть золота из церковных сундуков в королевскую казну.

Но папа Иннокентий III не мог этого позволить. Он понимал намерения Иоанна и поддерживал собственного кандидата на этот пост — некоего Стефана Ленгтона [в оригинале — Стивен Лэнгтон. — Е.К.].

Выбор папа сделал отличный. Во-первых, Лэнгтон был англичанином родом из Линкольншира; во-вторых, у него была репутация известного ученого. В 1181 г., еще будучи молодым человеком, он поехал в Париж и провел там четверть века, занимаясь наукой. Лэнгтон первым разделил Ветхий Завет на главы, которые теперь можно найти в любой Библии.

В Париже он познакомился с Лотарем, будущим папой Иннокентием III. Когда Лотарь стал папой, Лэнгтон стал кардиналом.

Однако для Иоанна дело не ограничивалось тем, что следующий архиепископ Кентерберийский будет англичанином и ученым. Во-первых, Лэнгтон, долго проживший в Париже, сильно офранцузился; во-вторых, он являлся личным другом папы и ни за что не согласился бы помогать Иоанну потрошить церковную кассу в поисках денег, необходимых для войны с Францией. Иоанн был обязан воспротивиться этому назначению любой ценой; в результате патовая ситуация продолжалась несколько лет.

«Итальянский поп...»

Рассерженный Иоанн отказывается повиноваться распоряжениям Иннокентия. Он говорит:

...итальянский поп
Взимать не будет во владеньях наших
Ни десятины, ни других поборов.
Но если мы под небом — властелин
Своей страны, то под защитой неба,
Его святым покровом, будем править
И не хотим поддержки смертных рук.

      Акт III, сцена 1, строки 79—84

Исторический король Иоанн наверняка считал, что имеет право отвергнуть требования папы. Короли и императоры уже сто с лишним лет препирались с папой за право назначать епископов.

Прадед Иоанна Генрих I также спорил с папой за право назначать архиепископа Кентерберийского. В 1107 г. (за сто лет до воцарения Иоанна) был достигнут компромисс, в результате которого английский король получал такое право (хотя и с оговорками). Однако с годами Римско-католическая церковь становилась все сильнее, а Иннокентий III не желал следовать компромиссам, на которые когда-то короли заставляли соглашаться более слабых пап. Естественно, Иоанн думал по-другому.

Однако язык монолога, в котором Иоанн презрительно называет папу «итальянским попом», а себя — «властелином своей страны», характерен для другого времени. Так мог бы говорить Генрих VIII, живший на три века позже Иоанна и вырвавший английскую церковь из-под власти папы.

Шекспир писал «Короля Иоанна» через полвека после этого исторического свершения Генриха VIII и писал для английской публики (в основном протестантской), симпатии которой были целиком на стороне королевской власти. Предельно ясно, что реплика об «итальянском попе» должна была польстить национальным чувствам зрителей; успех протестантской Реформации в Северной Европе в значительной степени объяснялся недовольством той огромной ролью, которую играли в церкви представители Южной Европы, а особенно итальянцы.

Действительно, король Иоанн, еще в начале своего царствования ошельмованный церковью за попытку противостоять ей, провел в Англии некоторые реформы, позволяющие считать его предшественником Реформации и облегчившие последующий переход страны в протестантство. Именно это стало причиной поражения Иоанна — как в истории, так и в пьесе.

Однако Шекспир не был таким ярым антикатоликом, как большинство его публики. Пьеса «Беспокойное правление Иоанна, короля Англии» (похоже, служившая Шекспиру источником вдохновения) написана протестантом-фанатиком. Например, в этой более ранней пьесе Бастард грабит монастыри и обнаруживает в келье аббата спрятанную там монахиню, находит монаха в келье монахини и так далее. Автор отразил в пьесе обвинения в аморальном поведении монахов, которые за полвека до написания «Беспокойного правления...» Генрих VIII использовал как предлог для закрытия монастырей. А кроме того, такие сцены также потакали вкусам любителей клубнички.

Шекспир не опускается до такого уровня, однако явно изображает Пандольфа злодеем; то, что Иоанн находит в себе силы сопротивляться Римско-католической церкви, делает короля чуть ли не героем.

«...Кощунство»

Король Филипп, выслушав дерзкий ответ Иоанна Пандольфу, замечает:

Английский брат мой, ваша речь — кощунство.

      Акт III, сцена 1, строка 87

Он откровенно лицемерит; в пьесе об этом не упоминается, но у Филиппа II были свои проблемы с церковью.

В 1193 г., за шесть лет до воцарения Иоанна, Филипп II, в то время вдовец, женился на Ингеборг, сестре короля Кнуда VI Датского. Что произошло во время первой брачной ночи, никому не известно, но Филиппу это не понравилось. На следующее утро он отрекся от жены, собрал епископов и заставил их признать брак недействительным. Когда Ингеборг отказалась вернуться в Данию, Филипп отправил ее в монастырь и через три года женился на другой.

Такое поведение в корне противоречило установлениям церкви, и датский король, сестре которого нанесли оскорбление, обратился с жалобой к папе Селестину III (предшественнику Иннокентия III).

Папа Селестин III велел Филиппу оставить новую жену и вернуть Ингеборг. Тогда Филипп не обратил на это никакого внимания. Но в 1198 г. Селестин умер, и папой стал Иннокентий. А шутить с Иннокентием было опасно.

В январе 1200 г. папа наложил запрет на проведение во Франции церковных служб, после чего в стране прекратились все церковные службы. Церкви закрылись, колокола больше не звонили, таинства (за исключением крещения и соборования) были прекращены. Когда дофин женился на Бланке Кастильской, венчание пришлось провести на территории, которой правил Иоанн, потому что на французской земле бракосочетания не совершались. Это было страшным оружием против людей, для которых прекращение богослужений казалось прямой дорогой в ад. В результате король оказался под сильным давлением общественного мнения, напуганного действиями папы.

Поэтому в сентябре 1200 г. Филиппу пришлось сдаться и согласиться вернуть Ингеборг. В действительности он этого не сделал: Ингеборг так и осталась в монастыре, но титул королевы ей возвратили.

И этот наглец еще смеет осуждать обращение Иоанна с Пандольфом!

«...Проклясть и отлучить от церкви»

Несмотря на предупреждение Филиппа, Иоанн продолжает дерзить легату. Он говорит:

Я восстаю один — да будет так! —
И каждый друг его — мой смертный враг.

      Акт III, сцена 1, строки 96—97

Если бы Иоанн произносил такие речи в начале XIII в., то он был бы никуда не годным политиком, но протестантскую публику они приводили в восторг. В зале раздавались приветственные крики, которые заставляли актера, игравшего Пандольфа, изображать своего героя отъявленным злодеем и соответствовать сложившемуся у протестантов представлению о католических священниках, готовых на все — от призывов к мятежу до цареубийства.

Пандольф вынужден произнести следующие слова:

Тогда я облечен законной властью
Тебя проклясть и отлучить от церкви.
Благословен твой ленник, если он
Тебе, еретику, нарушит верность;
Благословен, прославлен, как святой,
Тот, чья рука открыто или тайно
Твою отнимет мерзостную жизнь.

      Акт III, сцена 1, строки 98—105

В реальной истории Англия и Иоанн потерпели поражение от церкви еще до приезда Пандольфа. Иннокентий III наложил на Англию запрет на проведение церковных служб в марте 1208 г. Однако Иоанн, более упрямый, чем Филипп Французский, не сдавался. Воспользовавшись королевскими полномочиями, он насильно заставил многих священников выполнять свои обязанности. Полтора года он игнорировал отлучение, и только после этого Иннокентий прибег к более решительным мерам.

В ноябре 1209 г. папа предал Иоанна анафеме. Она распространялась не на все королевство, а только на одного короля. Иоанн был полностью отлучен от церкви, то есть не мог посещать службы и участвовать в отправлении любых религиозных обрядов. Подданные освобождались от выполнения любых обязанностей перед королем. Однако папа пошел еще дальше: он лишил Иоанна владений и передал его королевство Филиппу Французскому.

Эта тема живо интересовала шекспировскую публику, потому что другой папа римский использовал то же оружие против Елизаветы I, которая была английской королевой во время написания «Короля Иоанна». Однако в стране по преимуществу протестантской такие меры были неэффективны; большинство католиков сохранили лояльность по отношению к королеве и стране даже перед угрозой папского отлучения.

И все же открытый призыв к убийству бросал публику в дрожь; в 1590-х гг. протестанты верили, что монахи и иезуиты планируют массовые убийства видных протестантов.

И у них были для этого основания. В 1584 г. принц Вильгельм Оранский (Молчаливый), возглавивший восстание голландцев против фанатичного католика Филиппа II Испанского, был убит католиком, состоявшим на платной службе у испанского короля. В 1589 г. католика Генриха III Французского убил монах, считавший короля недостаточно ревностным католиком. А в 1572 г. тысячи французских протестантов были убиты в День святого Варфоломея, причем Филипп II Испанский и папа Григорий XIII не скрывали, что это избиение доставило им удовольствие. (Говорили, что при получении известия о бойне Филипп II впервые в жизни громко расхохотался.)

В пьесе изображается, что под влиянием проклятия и анафемы, провозглашенных Пандольфом, Филипп Французский был вынужден нарушить мир с Иоанном и продолжить войну.

Конечно, это извращение исторических фактов. Еще раз повторим, что новая война началась в 1202 г.; предлогом для нее стала женитьба Иоанна на Изабелле Ангулемской и его отказ явиться на суд Филиппа. Это произошло через два года после бракосочетания Луи и Бланки Кастильской (а не сразу после него, как изображено в пьесе). Данная война не была вызвана трениями с церковью; наоборот, они скорее возникли в результате этой войны.

Шекспир сознательно извратил факты. Это позволило ему не только сжать время и отразить в пьесе все события долгого царствования Иоанна, но придало его драме националистический оттенок, что приводило в восторг тогдашнюю английскую публику.

Что касается брака с Изабеллой Ангулемской, то тут Иоанн явно ошибся, а Филипп оказался прав (по крайней мере, формально), хотя при этом Филипп ханжески игнорировал собственные матримониальные трудности, имевшие место в недавнем прошлом. Этот брак не облегчил положение Иоанна; не случайно в пьесе не упоминается королева Изабелла.

Однако это не мешало протестантской английской публике 1590-х гг. считать Иоанна настоящим героем: еще бы, король не побоялся бросить дерзкий вызов папе Иннокентию III, громы и молнии которого заставили дрожать от страха самого Филиппа Французского.

«Голову эрцгерцога...»

Англичане и французы снова начинают битву при Анжере. Входит Бастард, одержавший победу в поединке, и говорит:

День здорово горяч, ей-богу! С неба
Нам бедствия воздушный демон шлет.
Здесь голову эрцгерцога положим...

      Акт III, сцена 2, строки 1—3

Бастард убил герцога Австрийского, забрал его львиную шкуру и облачился в нее (видимо, этим объясняется его саркастическая реплика о том, что день становится слишком жарким).

Очевидно, этот эпизод продиктован фразой Холиншеда относительно предполагаемого побочного сына Ричарда: «В том же году [1199, год смерти Ричарда и восшествия на престол Иоанна. — Авт.] Филипп, незаконный сын короля Ричарда, которому отец пожаловал титул и даровал замок в Коньяке, убил виконта Лиможского, отомстив за смерть отца...»

Эта победа еще более усиливает драматизм пьесы, потому что благодаря ей Бастард, являющийся реинкарнацией Ричарда, получает новый титул: львиная шкура символизирует то, что он является наследником традиции Львиного Сердца.

«За мальчиком присмотришь, Хьюберт»

Входит Иоанн, также одержавший победу: он взял в плен юного Артура. Король говорит своему спутнику:

За мальчиком присмотришь, Хьюберт.

      Акт III, сцена 2, строка 5

Поскольку в издании Signet гражданин Анжера из более ранней сцены назван Хьюбертом, складывается впечатление, что этот гражданин внезапно стал доверенным слугой Иоанна.

Это неправдоподобно. Проще предположить, что этот Хьюберт не имеет ничего общего с жителем Анжера. Тем более что этот Хьюберт — лицо историческое. Хьюберт де Бург был видным администратором Иоанна. К концу его царствования Хьюберт занимал должность главного юстициария (верховного судьи и наместника английских королей норманнской династии).

Он служил королю еще до восшествия Иоанна на престол, а во время войны с Францией занимал важные административные посты. Хьюберт действительно был тюремщиком принца Артура; именно эту роль он играет и в пьесе.

«...Мать в палатке окружена врагами»

Иоанн продолжает:

Филипп, скорей — на помощь: мать в палатке
Окружена врагами.

      Акт III, сцена 2, строки 5—7

Конечно, речь идет не о французском короле; Иоанн обращается к Филиппу Фоконбриджу, то есть Бастарду.

Упоминание о нападении на мать Иоанна навеяно действительным событием, случившимся во время войны из-за Изабеллы Ангулемской.

В одном из эпизодов этой войны Элеонора была вынуждена искать спасения в замке Мирабо, расположенном в нескольких милях к югу от Анжера. В 1203 г. этот замок осадило войско, номинальным предводителем которого был пятнадцатилетний принц Артур Бретонский (по меркам того времени уже мужчина).

Иоанн — как всегда, преданный и любящий сын, — бросив все дела, устремляется на выручку матери (которой угрожает собственный внук). 1 августа англичане одерживают победу. Иоанн не только рассеивает французскую армию, но и берет в плен Гуго IX Лузиньянского, бывшего жениха Изабеллы Ангулемской. Однако главным результатом кампании стало пленение Артура. Эта победа ознаменовала пик военной карьеры Иоанна.

Однако в пьесе старую королеву спасает именно Бастард, который успокаивает короля следующей репликой:

Государь,
Я королеву выручил, не бойтесь.

      Акт III, сцена 2, строки 7—8

«Свечам, колоколам, церковным книгам...»

Иоанн объявляет, что должен срочно вернуться в Англию; ему нужны деньги на продолжение войны. (На самом деле эта война ведется вплоть до полного истощения средств, что и служит причиной ссоры с церковью. В пьесе же именно ссора с церковью приводит к войне.)

Иоанн посылает Бастарда в Англию и приказывает ему любой ценой добыть деньги из церковных сундуков, на что Бастард с хищной радостью отвечает:

Свечам, колоколам, церковным книгам
Не задержать меня, когда иду
За звонким золотом и серебром.

      Акт III, сцена 2, строки 22—23

В пьесе эти насильственные действия возникают в ответ на суровое наказание в виде анафемы — меры, впервые примененной в VIII в. После зачитывания акта об отлучении раздавался звон колокола, закрывали книгу и гасили свечу. Звон колокола означает публичный характер акции; о ней должны знать все. Закрывающаяся книга подчеркивает значение слов, дающих епископу право совершать ритуалы, и является прозрачным символом того, что отныне отлученному закрыт доступ на церковные службы. И наконец, свечу гасят, чтобы показать, что свет церкви отныне преступнику недоступен.

Бастард говорит, что даже предание анафеме не помешает ему как следует потрясти церковные сокровища. После этого должна была следовать сцена (присутствующая в более ранней пьесе), где Бастард потрошит сундуки аббатов и аббатис и обнаруживает свидетельства сексуальной распущенности монахов, но Шекспир в ней не нуждается.

«...Он на моем пути — змея лихая»

Сразу после ухода Бастарда Иоанн сталкивается с новой проблемой. Возникает вопрос, что делать с Артуром. Если бы юноша погиб в бою, Иоанн мог бы ликовать. Это была бы славная смерть, что позволило бы Иоанну стать законным королем Англии по всем статьям.

Но Артур взят в плен; пока принц жив, он останется причиной всех мятежей и восстаний. Однако он находится во власти Иоанна; в таких условиях справиться с неугодным принцем несложно.

У Шекспира Иоанн поддается искушению. Он льстит Хьюберту, заботам которого поручен Артур, туманно сулит ему любовь, повышение по службе и награду, а затем говорит:

Мой Хьюберт, друг мой Хьюберт! Погляди
На мальчика. Хочу тебе признаться:
Он на моем пути — змея лихая.
Куда б я ни подался, всюду он.
Меня ты понял, страж его?

      Акт III, сцена 2, строки 69—74

Хьюберт все понимает и замышляет убить Артура.

«Люблю и призываю смерть»

Если преимущества собственного положения ясны Иоанну, то еще более они ясны его врагам — во всяком случае, некоторым из них.

К последним относится Констанция Бретонская, безутешная мать. Она боится за судьбу сына, оказавшегося в руках Иоанна, и поднимается до высот трагизма, которому нет равных в мировой литературе. Констанция воспевает смерть, которая кажется ей желанной:

Смерть, смерть! Люблю и призываю смерть.
Благоуханный смрад! Блаженный тлен!
Встань, поднимись от ложа вечной ночи,
Ты, враг, ты горький ужас для счастливых!
Лобзать я буду мерзостные кости...

      Акт III, сцена 3, строки 25—29

Увы, приходится признать, что ничего подобного в истории не было и быть не могло, потому что Констанция умерла в 1201 г., через год после бракосочетания дофина и Бланки Кастильской и за два года до пленения принца Артура.

«...Своей супруги Бланки предъявишь ты права»

Папский легат Пандольф тоже видит опасность, грозящую Артуру, но, естественно, воспринимает ее совсем не так, как Констанция. Это типичный итальянский иезуит, созданный воображением протестанта: неподвластный эмоциям, безразличный к добру и злу и ищущий во всем политической выгоды. Если Филипп Французский и дофин Луи переживают из-за проигранной битвы, а Констанция трагически оплакивает потерю сына, то Пандольф понимает, что на самом деле поражение потерпел именно Иоанн.

Он говорит, что Иоанн непременно убьет пленного Артура. Когда дофин спрашивает, какая от этого корысть Франции, Пандольф отвечает:

От имени своей супруги Бланки
Предъявишь ты права на то, что было
Законным достоянием Артура.

      Акт III, сцена 3, строки 142—143

Бланка Кастильская — дочь старшей сестры Иоанна, и это дает ей право претендовать на престол. Однако это несостоятельный довод, так как, согласно английским обычаям, наследники дочерей Генриха II могли бы занять трон только в том случае, если бы не осталось в живых наследников сыновей короля. А поскольку Иоанн жив, мужская линия норманнской династии не пресеклась.

Кроме того, вряд ли англичане согласились бы, чтобы их королем стал французский принц, единственная заслуга которого в том, что он женился на внучке английского короля.

Впрочем, Пандольф тут же отказывается от этого варианта. По его мнению, гораздо важнее другое: убийство Артура обернется против самого Иоанна:

Его деянье злое охладит
Сердца народа, рвенье заморозит.

      Акт III, сцена 3, строки 149—150

Пандольф указывает, что в таких обстоятельствах Луи будет достаточно высадиться в Англии с небольшим отрядом, чтобы англичане тысячами устремились к нему.

«Известье ложное...»

Дальнейшая судьба Артура покрыта мраком. Известно только одно: после битвы у замка Мирабо его перевезли в Англию, посадили в башню замка, служившую тюрьмой, и поручили его охрану Хьюберту де Бургу. Больше о принце никто ничего не слышал. Видимо, он умер; большинство ученых считает, что принц был убит по приказу Иоанна еще до конца 1203 г. А кое-кто предполагает, что Иоанн сделал это собственными руками.

Вряд ли Иоанн стал бы убивать принца сам (он вполне мог кого-то нанять), однако все современные историки сходятся на том, что Артура убили. Иоанн должен был учесть, что после исчезновения Артура разразится буря. Если бы он мог предъявить следствию живого Артура или убедительно объяснить причину его смерти, то наверняка сделал бы это. Но король даже не пытался оправдываться, и это является самым убедительным доказательством его вины.

Однако Шекспир толкует этот эпизод в пользу Иоанна. Иоанн — английский король, предок Елизаветы I, что не позволяет изображать его мерзавцем, опозорившим свой род. (Единственный король, которого Шекспир изобразил неслыханным злодеем, — Ричард III, но Ричард не прямой предок Елизаветы I. Наоборот, злодейство Ричарда III только укрепляло права Елизаветы на престол, поэтому в данном случае Шекспиру была предоставлена полная свобода.)

Согласно версии Шекспира, Иоанн сначала приказал Хьюберту убить принца, но потом смилостивился и велел всего-навсего ослепить его. Однако Хьюберт не сделал и этого. В чрезвычайно сентиментальной сцене Артур умоляет Хьюберта о пощаде, и тот решает спасти его. Конечно, если Иоанн узнает правду, де Бургу несдобровать, поэтому он говорит Артуру:

Известье ложное, что ты погиб,
От псов шпионов дядя твой получит.

      Акт IV, сцена I, строки 128—129

Иными словами, у Шекспира и овцы остались целы, и волки сыты: хотя Иоанн отдал приказ убить принца, юношу не убили и не искалечили, поэтому в крови Артура король не повинен.

«Вновь — в короне...»

Действие перемешается в Лондон, куда Иоанн уехал для повторного коронования. Он говорит:

Вновь мы воссели здесь, и вновь — в короне;
И вы, надеюсь, рады видеть нас.

      Акт IV, сцена 2, строки 1—2

Повторная коронация предусматривала новую клятву на верность, которую приносили все вельможи королевства. У этой церемонии были две цели: во-первых, принимая от лордов клятву на верность после его предания анафеме, Иоанн лишал лордов возможности утверждать, что первая клятва, данная в 1199 г., потеряла силу из-за отлучения короля от церкви. В конце концов, после этого они дали новую клятву.

Во-вторых, после предполагаемой смерти Артура оспаривать права Иоанна на престол некому. Если при жизни Артура первая коронация была недействительной, то теперь, когда принца нет, будет действительна вторая. Тот, кто предложил Иоанну провести повторную коронацию еще до того, как распространилась весть о смерти Артура, обладал государственным умом.

«Нужды не было бы в повторенье...»

Однако лорды не дураки; цели второй коронации не дают им покоя. Один из них — Пембрук — брюзжит:

Не будь на то высокой вашей воли,
И нужды не было бы в повторенье...

      Акт IV, сцена 2, строки 3—4

Иными словами, повторную процедуру считают капризом короля.

Пембрук — это Уильям Маршалл, первый граф Пембрук. Он родился в 1146 г., был одним из главных полководцев Ричарда Львиное Сердце и помогал управлять Англией, когда Ричард отправился в Крестовый поход. В молодые годы Иоанна Пембрук командовал армиями в Англии и Франции и всегда был самоотверженным сторонником короля.

Солсбери тоже считает вторую коронацию излишней. Его монолог — самый известный фрагмент пьесы, именно из него заимствована одна из наиболее часто цитируемых фраз Шекспира (причем, как правило, цитируемая неверно). Солсбери говорит, что добавлять вторую коронацию к первой совершенно ни к чему:

Позолотить червонец золотой,
И навести на лилию белила,
И лоск на лед, и надушить фиалку,
И радуге прибавить лишний цвет,
И пламенем свечи усилить пламя Небесного сияющего ока —
Напрасный труд, излишество пустое.

      Акт IV, сцена 2, строки 11—16

Почти все говорят «золотить лилию», хотя смысл насмешки заключается в предложении золотить золото.

«...Артур скончался»

Иоанн пытается успокоить взволнованных лордов, но подлинная причина их тревоги выясняется сразу же. Они не знают, как Иоанн намерен поступить с Артуром: теперь, когда права короля на престол подтверждены, он должен отпустить принца.

Тут входит Хьюберт. Поняв, что Артур мертв, Иоанн с готовностью удовлетворяет просьбу лордов и лицемерно приказывает Хьюберту освободить Артура. Когда Хьюберт передает королю фальшивый отчет о смерти принца, король оборачивается к пэрам Англии и вкрадчиво произносит:

Мы руку смерти удержать не властны!
Хоть воля добрая во мне жива,
Но смерть не даст исполнить вашу просьбу:
Он сообщил мне, что Артур скончался.

      Акт IV, сцена 2, строки 82—85

Лорды, прекрасно понимающие, что случайная смерть Артура в тюрьме слишком выгодна королю, ни на минуту не сомневаются в том, что смерть не была естественной. Потрясенные и разгневанные этим убийством, лорды уходят. Пророчество Пандольфа сбывается.

«А мать моя? Не слышала она...»

Почти тут же гонец приносит тревожную весть из Франции. Филипп собрал огромную армию и вновь начал войну с Англией.

Приходится признать, что пленение Артура у Мирабо стало для Иоанна началом конца. Как только Артура заточили в темницу, тут же стал распространяться слух о его смерти, и результаты оказались для Иоанна катастрофическими.

Предполагаемое убийство принца всколыхнуло Бретань. Архиепископ Бретонский открыто обвинил Иоанна в организации этого убийства, а король Филипп сделал все, чтобы заявление прелата распространилось как можно шире. Сторонники Иоанна начали покидать его. На их взгляд, убийство принца заслуживало небесной кары, и им не хотелось оказаться рядом с королем в тот момент, когда того испепелит молния.

Отряды Филиппа, уверенные, что они сражаются за правое дело, проникали во владения Анжуйской династии, а отряды Иоанна, утратившие боевой дух, продолжали отступать.

При известии об успехах Филиппа Иоанн удивляется молчанию матери, которая не сочла нужным предупредить его. Он говорит:

А мать моя?
Не слышала она, что столько войска
Собрал француз?

      Акт IV, сцена 2, строки 117—119

Но гонец отвечает:

Мой государь, земля
Ей слух закрыла. Первого апреля
Скончалась ваша царственная мать.

      Акт IV, сцена 2, строки 119—121

Элеонора Аквитанская действительно умерла 1 апреля 1204 г. Королеве было около восьмидесяти двух лет, но она сохраняла бодрость до последнего дня. Ее брак с Генрихом И, заключенный полвека назад, способствовал созданию Анжуйской империи, однако Элеонора прожила достаточно долго, чтобы стать свидетельницей краха этой империи, которой правил последний из ее сыновей.

Гонец добавляет:

А за три дня до этого, как будто,
Констанция, я слышал, умерла,
Лишившись разума.

      Акт IV, сцена 2, строки 121—123

Спору нет, ход очень эффектный, но в действительности Констанция умерла за три года до этого.

«Я в Помфрете схватил его...»

После смерти Элеоноры армии Филиппа продолжили свой победоносный марш и в июне 1204 г. взяли Руан, столицу Нормандии. Нормандия была исторической родиной династии, ныне правившей Англией; и вот, через полтора века после завоевания Англии Вильгельмом Нормандским, она вновь стала французской.

После потери Руана Иоанн был вынужден оставить всю северную Францию (хотя и сохранил северную Аквитанию). Приходилось рассчитывать только на более-менее скорый реванш. Именно в этот момент королю пришлось заняться сундуками английской церкви; увы, Иоанн потерял не только свои французские провинции, но и доход от них.

Возвращается Бастард из экспедиции по сбору денег и сообщает королю, что тот теряет популярность. Он говорит:

Вот, со мной пророк:
Я в Помфрете схватил его, — за ним
По улицам ходили толпы сброда.
Он им вещал нескладными стихами,
Что до полудня в праздник Вознесенья
Вы, государь, утратите венец.

      Акт IV, сцена 2, строки 147—152

Помфрет — искаженное Понтефракт, город е южном Йоркшире, примерно в 30 милях (48 км) к юго-западу от Йорка. Вильгельм Завоеватель, применявший тактику выжженной земли с целью сломить сопротивление саксов на севере, в 1069 г. разрушил здешний мост, построенный еще римлянами. Позже этот город получил название Понтефракт («сломанный мост»). Его главная достопримечательность — замок, в котором почти два столетия спустя встретил смерть король Ричард II.

Вознесение — сороковой день после Пасхи. Согласно Библии (Деян., 1: 3, 9), Иисус оставался с апостолами сорок дней после Воскресения, а потом «поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их».

«Тысячи солдат французских...»

Пророчество само по себе не так уж страшно, но оно может подорвать моральный дух, внушить людям отчаяние и даже вызвать мятеж и нежелание сражаться с врагом. Этого может быть вполне достаточно.

И в самом деле, Хьюберт докладывает, что население охвачено беспокойством и страхом. Он говорит королю:

И старики на улицах вещают
О судьбах злых, без устали твердя
Про смерть Артура, головой качая
И что-то на ухо шепча друг другу.

      Акт IV, сцена 2, строки 187—189

Хьюберт приносит и другую весть. Он говорит:

...в Кенте тысячи солдат французских
Уже стоят в порядке боевом.

      Акт IV, сцена 2, строки 199—200

Армия дофина Луи действительно вторглась в Англию (в пьесе говорится, что ему подсказал это Пандольф) и добилась столь значительного успеха, что дофин заслужил кичливый титул Луи Львиное Сердце, поскольку он добился в Англии тех же успехов, как Ричард I во Франции.

Однако вторжение Луи состоялось только в 1216 г. (в то время ему было двадцать восемь лет), то есть ровно через двенадцать лет после смерти Артура. Оно стало возможным не в результате убийства юного принца, а в результате восстания английской знати против Иоанна. И вспыхнуло это восстание не из-за смерти Артура, а из-за финансовых злоупотреблений Иоанна. В 1215 г. аристократы заставили Иоанна подписать Magna Charta — Великую хартию вольностей, даровавшую им большие права и ограничившую власть короля.

В «Короле Иоанне» об этой хартии нет ни слова; некоторые исследователи считают это странным и необъяснимым.

Но ничего странного и необъяснимого здесь нет. Для современного человека подписание Великой хартии вольностей самое значительное событие царствования Иоанна, поскольку это был первый шаг к созданию в Англии ограниченной монархии и демократической формы правления, которую унаследовали Соединенные Штаты. Однако во времена Шекспира этому событию не придавали такого значения: в Англии уже целый век существовала сильная централизованная власть, монархи были властными и решительными, а парламент — относительно слабым и не пользовавшимся влиянием.

Ситуация изменилась лишь через поколение после смерти Шекспира. Парламент становился все сильнее, воинственнее и в конце концов отрубил королю голову. Но до того времени нужно было прожить еще полвека. В 1590-х гг. о Великой хартии вольностей мало кто помнил.

Но даже если бы о Magna Charta помнили многие, Шекспир все равно проигнорировал бы факт ее подписания. Главная идея его пьесы — спор за престол, а все остальные события второстепенны. Драматург хотел доказать, что убийство Артура было неверным способом разрешить этот спор, а поэтому сосредоточился на негативных последствиях этого преступления. Таким образом, французское вторжение должно было последовать сразу за смертью Артура, а не за подписанием Великой хартии вольностей, которое только помешало бы публике понять точку зрения Шекспира.

«...Камни с дядей заодно»

Иоанн, осознавший, какую ужасную ошибку он совершил, вымещает зло на Хьюберте, который выполнил его приказ. Хьюберт вынужден признаться, что он не убивал принца, и какое-то время воспрянувший духом Иоанн надеется, что все удастся уладить.

Но как быть Шекспиру? Легко сказать, что если приказ Иоанна не был выполнен, то Иоанн невиновен. Но факт остается фактом: Артур из тюрьмы так и не вышел. Что-то должно было с ним случиться.

Шекспир заставляет его совершить неудачный побег. Артур прыгает с башни и разбивается насмерть, но успевает прошептать:

Ах, камни с дядей заодно. Господь,
Мой дух — тебе; земле английской — плоть!

      Акт IV, сцена 3, строки 9—10

Так что смерть Артура — результат несчастного случая. Но кто этому поверил? Никто. Даже герои пьесы.

«...В Бери»

Пембрук, Солсбери и Бигот, присутствовавшие на второй коронации Иоанна, видят труп Артура и решают, что его убил Хьюберт по приказанию Иоанна. Они не верят словам Хьюберта, и, хотя верный Бастард пытается переубедить лордов, они порывают с Иоанном. Лорд Бигот восклицает:

Скорее в Бери. Встретимся с дофином!

      Акт IV, сцена 3, строка 114

Речь идет о Бери-Сент-Эдмундсе [в переводе — Сент-Эдмондсбери. — Е.К.], городе в графстве Суффолк в 60 милях (96 км) к северо-востоку от Лондона. Выясняется, что армия дофина значительно продвинулась вперед.

Бери являлся символом аристократической оппозиции, поскольку именно там в ноябре 1214 г. лорды дали клятву не отказываться от требований, которые вошли в Великую хартию вольностей, и заставить короля Иоанна принять ее.

«...Я отдал вам»

Катастрофическое развитие событий вынуждает Иоанна чем-то пожертвовать, иначе ему не уцелеть. Он сдается папе Иннокентию III. Пятый акт начинается сценой, в которой Иоанн подчиняется Пан-дол ьфу и вручает ему свою корону со следующими словами:

Итак, венец величья моего
Я отдал вам.

      Акт V, сцена 1, строки 1—2

Это произошло в 1213 г., задолго до вторжения дофина. Иоанн пытался таким образом развязать себе руки, чтобы вторгнуться во Францию.

В 1213 г. Иоанну почти удалось завершить свой план вторжения во Францию и возвращения провинций, потерянных им десять лет назад. Именно для этой цели он собирал деньги так рьяно, что был предан анафеме. Но послать армию за море монарх, отлученный от церкви, не мог; это было слишком рискованно. Солдаты, вероятно, начали бы дезертировать, а в это время в Англии, оставшейся без короля, мог вспыхнуть мятеж.

Поэтому Иоанн согласился сделать Стивена Лэнгтона архиепископом Кентерберийским, а в ответ Лэнгтон добился снятия с Иоанна отлучения от церкви. Кроме того, Иоанн согласился передать свое королевство папе и впоследствии править как папский вассал. Для Иоанна это было огромное унижение, но игра стоила свеч. Иоанн платил папе ежегодную дань в тысячу марок; на большее Иннокентий не претендовал. Но взамен Иоанн получил очень многое. Поскольку теперь Англия становилась территорией церкви, Филипп Французский не мог вторгнуться в нее, не вступив в серьезный конфликт с Римом.

Хотя сам факт передачи короны не имел большого значения, однако Иоанн сделал это именно в Вознесение, как и предрекал пророк из Помфрета.

Как только разногласия с папой были улажены, Иоанн стал готовиться к вторжению во Францию, для чего заключил союз с германским императором Оттоном IV. Оттон был сыном старшей сестры Иоанна Матильды, а потому приходился Иоанну племянником.

27 июля 1214 г. армия Оттона IV, в которую входили английские отряды, встретилась с армией Филиппа у деревни Бувин, в 10 милях (16 км) к юго-востоку от Лилля. Это была кровопролитная битва, воздух наполнился звоном металла — с такой яростью рыцари набрасывались друг на друга. В какой-то момент Филиппа схватили и стащили с коня. Но доспехи короля оказались такими добротными, что врагу не удалось найти ни одной щели, чтобы просунуть в нее клинок и прикончить Филиппа. А затем французы отбили его.

Сражение закончилось тем, что войско Оттона было вынуждено оставить поле боя. Филипп II одержал полную победу. Битва при Бувине стала одним из важнейших событий Средневековья.

После этого Иоанн потерял последнюю надежду восстановить Анжуйскую империю и получил прозвище Иоанн Безземельный (или Мягкий Меч). Жадность и корыстолюбие оттолкнули от него знать, что помешало Иоанну доказать свою правоту, одержав великую победу. Поражение в битве при Бувине усилило позиции лордов и привело к подписанию Великой хартии вольностей. Вторжение дофина Луи в Англию стало возможным из-за того, что в стране началось восстание.

Шекспир не упоминает битву при Бувине так же, как не упоминает Великую хартию вольностей. Его настрой против всего французского не позволял ему признать, что французы способны победить англичан. Если такое и случалось, то только с помощью предательства или колдовства.

«...Французы по слову моему опустят меч»

После того как Иоанн выполнил все указания папы, симпатии Пандольфа переходят на сторону англичан. Раньше он поощрял Луи, но теперь говорит:

Вы присягнули папе, — и французы
По слову моему опустят меч.

      Акт V, сцена 1, строки 23—24

В 1213 г. Пандольф действительно помог предотвратить вторжение французов, пригрозив Филиппу отлучением от церкви.

Естественно, это означало, что теперь Иоанн мог сам организовать вторжение во Францию, закончившееся катастрофой при Бувине. Можно представить себе гнев Филиппа на папу, который помешал ему вторгнуться в Англию, но не помешал Иоанну вторгнуться во Францию. После победы при Бувине Филипп отправил дофина в Англию, не придавая значения тому, что эта территория принадлежит папе.

Остановить это вторжение Пандольфу уже не удалось, но король Иоанн был до того признателен итальянцу, что в 1216 г. сделал его епископом Нориджским. В течение нескольких лет после смерти Иоанна Пандольф оставался одним из наиболее влиятельных людей в Англии. В 1220 г. он вернулся в Рим, где в 1226 г. и умер, однако тело его похоронено в Норидже.

«Лондон, словно гостя, дофина с войском принял»

Пандольф не в состоянии сдержать яростного дофина. Входит Бастард и сообщает, что французы продвинулись еще дальше. Он говорит:

Весь Кент в руках врага, и не сдается
Лишь замок Довер [Дувр]. Лондон, словно гостя,
Дофина с войском принял.

      Акт V, сцена 1, строки 30—32

Это показывает, до какой степени Иоанн утратил поддержку собственного народа, упрямо и тщетно пытаясь отвоевать потерянные французские провинции.

30 мая 1216 г. Луи высадился в Кенте (куда его пригласили некоторые английские бароны, недовольные попыткой Иоанна аннулировать Великую хартию вольностей). Всего через три дня, 2 июня 1216 г., Луи вступил в Лондон, не встретив никакого сопротивления.

А 16 июля 1216 г. умер папа Иннокентий III — единственный, кто мог заставить Луи отступить.

После смерти папы, потери Лондона, измены английской знати, перешедшей на сторону врага, и возникновения угрозы вторжения шотландцев с севера Иоанн скатился на дно пропасти.

«Лихорадка...»

Из всех героев пьесы верным духу Ричарда остается только Бастард. Этого героя никогда не терзают сомнения, он всегда готов вступить в бой и демонстрирует ту самую хвастливость, которая так дорога сердцу английских националистов. Он вступает в бой с дофином Луи и английскими лордами-ренегатами, выкрикивая проклятия:

А вы, ублюдки, вы, неблагодарный
Мятежный сброд, кровавые Нероны,
Терзая чрево родины своей,
Краснейте от стыда!

      Акт V, сцена 2, строки 152—153

Нерон приказал убить свою мать, но справедливости ради следует сказать, что мать сама приказала ударить ее ножом в живот.

Впрочем, мучиться Иоанну осталось недолго. Сражение между англичанами, сохранившими верность своему королю, и французами начинается, но, когда в самый разгар битвы Хьюберт спрашивает Иоанна, как тот себя чувствует, король отвечает:

Душа болит; к тому же лихорадка
Давнишняя измучила меня.

      Акт V, сцена 3, строки 3—4

Это первый намек на то, что Иоанн тяжело болен. Вынужденный оставить поле боя, король посылает сообщение об этом Бастарду, командующему его армией, и говорит:

Направлюсь я в Суинстедское аббатство.

      Акт V, сцена 3, строка 8

Это явная ошибка. Имеется в виду не Суинстед, а аббатство Суайнсхед в Линкольншире, находящееся в 25 милях (40 км) к югу от Линкольна.

«...На Гудвинских песках»

Состояние Иоанна стремительно ухудшается, однако король получает сообщение, которое поддерживает его силы. Подкрепление, на которое рассчитывает дофин, не прибудет. Гонец говорит:

Мужайтесь! Те большие подкрепленья,
Что ждал дофин, три дня назад погибли
На Гудвинских песках.

      Акт V, сцена 3, строки 9—11

Гудвинские пески — опасная отмель в 10 миль (16 км) длиной, лежащая примерно в 5 милях (8 км) от юго-восточной оконечности Англии. Существует легенда о том, что когда-то на этом месте были острова, защищенные от моря стеной. Согласно той же легенде, после завоевания Англии Вильгельмом стену не ремонтировали, она разрушилась, и в 1100 г. острова после бури исчезли в море, которое превратило их в песок. История драматическая, но вряд ли достоверная.

«Не отравил ли короля один монах...»

Похоже, победу в сражении одерживают французы. Бастард ищет короля, но находит Хьюберта. Хьюберт говорит ему:

Боюсь, не отравил ли короля
Один монах: его почти безмолвным
Оставил я...

      Акт V, сцена 6, строки 23—24

Иоанн действительно умер от лихорадки в ночь на 18 октября 1216 г. в возрасте сорока девяти лет, лишившись большинства своих французских владений и половины Англии, захваченной иностранной армией.

Позднее распространилась легенда, согласно которой Иоанна отравил некий монах. Это полностью соответствовало взглядам протестантской публики времен Шекспира. Однако, судя по всему, смерть Иоанна была естественной. В то время смерть от лихорадки считалась самым обычным делом.

«...И с ними Генрих»

Но Хьюберт сообщает Бастарду еще одну новость. Он говорит:

Вернулись лорды,
И с ними Генрих, наш наследный принц.
Его величество по просьбе принца
Их всех простил. Они сейчас при нем.

      Акт V, сцена 6, строки 33—36

Шекспир пытается выйти из положения, но делает это крайне неловко. Согласно его взглядам на историю, английская знать бросила короля из-за смерти Артура. Как же она могла вернуться, если Артур не воскрес?

Согласно версии Шекспира, дофин Луи по какой-то неясной причине (возможно, потому, что он был французом, а шекспировская публика считала всех французов злодеями) решил после одержанной победы убить всех английских лордов, перешедших на его сторону, но был так беспечен, что об этом намерении узнали. Некий французский лорд, который был на четверть англичанином (что делало его порядочнее остальных французов), предупредил английских лордов, и те немедленно вернулись к Иоанну.

Это полный абсурд. Все было куда проще. Английская знать не хотела оказывать поддержки именно Иоанну. Если бы Иоанн не умер, вполне возможно, что французы одержали бы окончательную победу, что оказало бы непредсказуемое воздействие на историю.

Однако теперь вместо Иоанна страной правил Генрих III — девятилетний мальчик, коронованный 28 октября 1216 г. Если соблюдать точность, то он правил только западной и юго-западной Англией; вся остальная территория была в руках дофина и мятежных баронов.

Однако после коронации Генриха настроение мятежников изменилось. Народ тепло относился к новому королю, а бароны не сомневались, что при короле-ребенке никто не посягнет на их недавно завоеванные права. И действительно, ближайшему окружению юного короля (особенно осторожному Хьюберту де Бургу) хватило ума подтвердить действие Великой хартии вольностей, после чего Magna Charta притянула восставших баронов как магнит. Поскольку Шекспир не сказал о хартии ни слова, он не мог воспользоваться ею, чтобы объяснить причину, изменившую поведение лордов.

«...Быть вашим верным подданным»

Сын Иоанна Генрих не участвует в этой пьесе и появляется только тогда, когда Иоанн лежит на смертном одре. Впрочем, это частично оправданно, поскольку Генрих родился только в 1207 г., через четыре года после смерти Артура.

Внезапное появление юного Генриха дает Шекспиру возможность написать эффектную сцену. Снова, как в случае с Артуром, юный принц предъявляет права на трон согласно строгому порядку престолонаследия. Но если Артуру противостоял Иоанн, то Генриху противостоит Бастард. Конечно, Бастард — незаконный сын и теоретически не имеет никаких прав на трон. Однако он опытный и преданный стране полководец, сын Ричарда Львиное Сердце (хотя и побочный); не приходится сомневаться, что в момент величайшего кризиса, охватившего Англию, многие предпочли бы видеть на троне именно его, а не девятилетнего мальчика. (Естественно, в данном случае мы принимаем картину, созданную Шекспиром, и забываем о том, что в реальности никакого Бастарда не существовало.)

Шекспир и создал этот образ только для того, чтобы показать, как следует поступать в спорных ситуациях. Бастард отрекается от своих прав; он стремится объединить Англию и избежать гражданской войны.

После смерти Иоанна Бастард преклоняет колено перед юным принцем и говорит:

Примите счастливо, мой добрый принц,
Венец и власть над всей страною нашей.
Склонив колено, клятву я даю
Быть вашим верным подданным до гроба
И честью вам и правдою служить.

      Акт V, сцена 7, строки 101—105

«Нет, не лежала Англия у ног...»

Тем временем приходит сообщение, что Пандольф сумел убедить дофина принять условия почетного мира, и в финале Бастард произносит монолог, в котором отражена гордость Шекспира за свой народ, несколько лет назад разгромивший испанскую Непобедимую армаду. Он говорит:

Нет, не лежала Англия у ног
Надменного захватчика и впредь
Лежать не будет, если ран жестоких
Сама себе не нанесет сперва.
К ней возвратились пэры. Пусть приходят
Враги теперь со всех концов земли.
Мы сможем одолеть в любой борьбе, —
Была бы Англия верна себе.

      Акт V, сцена 7, строки 112—118

На этом пьеса кончается, после чего публика может кричать «ура».

Впрочем, она имеет на это полное право. В 1217 г. французы и примкнувшие к ним англичане были наголову разбиты у Линкольна. После этого почти вся Англия вернулась к Генриху III и тем, кто правил от его имени. Дофин Луи владел лишь Лондоном и его окрестностями.

Оставшаяся во Франции Бланка Кастильская попыталась помочь мужу. Она собрала флот и отправила в Англию припасы и подкрепления. Однако Хьюберт де Бург вывел в море корабли, перехватил французский флот и уничтожил большую его часть.

Луи, оставшийся без припасов и поддержки, согласился покинуть Англию в обмен на десять тысяч марок, полученных от Генриха III.

С тех пор прошло семь с половиной веков, но за все это время ни разу в Лондон не вступала вражеская армия.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница