Глава 16. «Два веронца»

Из всех ранних комедий Шекспира «Два веронца», написанная около 1594 г., возможно, самая забытая. Пьеса настолько слаба, что некоторые критики считают датой ее создания 1590 г., а другие доказывают, что до нас дошел лишь испорченный вариант первоначальной пьесы.

В качестве источника сюжета Шекспир мог использовать незаконченный роман в стихах Diana Enamorada, написанный по-испански поэтом португальского происхождения Хорхе де Монтемайором в 1542 г. Есть только одно возражение: роман был переведен на английский язык лишь в 1598 г., через четыре года после написания «Двух веронцев». Однако можно предположить, что Шекспир видел перевод в рукописи или воспользовался переводом романа на французский, появившимся в 1578 г.

Пьеса начинается в Вероне, городе на севере центральной Италии. Это любимое место действия комедий эпохи Возрождения; Верона бегло упоминается в «Укрощении строптивой» (там находится дом Петруччо). Кроме того, это родина двух друзей, главных героев пьесы.

«...Леандр»

Пьеса начинается с появления на сцене Валентина и Протея. Последнее имя — говорящее. В греческих мифах Протей — морское божество, способное принимать облик различных существ; сюжет пьесы во многом определяется изменчивостью характера Протея, с которым мы теперь знакомимся.

Похоже, Валентину и Протею предстоит разлука. Валентин отправляется в путешествие; в эпоху Шекспира путешествие было важной частью образования молодого человека. Однако Протей предпочитает остаться в Вероне, потому что он влюблен в некую молодую даму и не хочет с ней расставаться. Валентин поддразнивает Протея: по его словам, тот так влюблен, что даже во время мессы думает

...по мелкой книжке о глубоких чувствах,
О том, как море переплыл Леандр.

      Акт I, сцена 1, строки 21—22 (Перевод В. Левика (стихи) и М. Морозова (проза)

[В оригинале: «О том, как юный Леандр переплывал Геллеспонт». — Е.К.]

Геллеспонт (более известный под названием Дарданеллы) — узкий пролив примерно в 40 миль (64 км) длиной, разделяющий Турцию и Грецию и являющийся частью водного пути из Черного моря в Средиземное. В самом узком месте его ширина достигает трех четвертых мили (1,2 км). В древности на европейской стороне находился греческий город Сест. Согласно античной легенде, не утратившей популярности и в наши дни, там жила прекрасная жрица храма Афродиты по имени Геро. На азиатской стороне был расположен греческий город Абидос, где жил красивый юноша по имени Леандр.

Геро и Леандр познакомились на каком-то празднике и полюбили друг друга с первого взгляда. Затем Леандр каждую ночь переплывал Геллеспонт, чтобы встретиться с Геро; при этом он ориентировался на свет, горевший в окне девушки. Однажды буря погасила светильник, в результате чего Леандр потерял дорогу и утонул. Когда утром его тело прибило к берегу, убитая горем Геро бросилась в море и утонула.

Это любимая легенда Шекспира. Он упоминает ее во многих пьесах.

«В Милан...»

Долгого разговора не получается, потому что Валентину пора уезжать. Он говорит:

Простимся ж. Мой отец уже в дороге,
Меня он провожает на корабль.

      Акт I, сцена 1, строки 53—54

Конечно, Верона — не морской порт. Она находится в 65 милях (106 км) от моря. Возможно, Валентин должен по суше добраться до Венеции и там сесть на корабль; или плыть к морю по реке Адидже, на которой стоит Верона. Конечно, все зависит от того, куда он едет. Это вскоре разъясняется, потому что Валентин объясняет Протею:

Пиши в Милан почаще, сообщай мне
И о твоей любви и обо всем...

      Акт I, сцена 1, строки 57—58

Но Милан — тоже не порт (он находится в 75 милях (120 км) к северу от Генуи), так что добраться до него по морю невозможно. Чтобы попасть из Вероны в Милан морем, Валентину пришлось бы проехать 106 километров до Венеции, сесть на корабль, обогнуть всю Италию и приплыть в Геную, совершив путешествие примерно в 1400 миль (2240 км), а затем по суше проехать 75 миль (120 километров) до Милана.

Однако в этом нет необходимости, так как Милан находится всего в 90 милях (144 км) к западу от Вероны, причем два города соединяют прекрасные дороги. Конечно, есть возражение, что из Вероны можно плыть по рекам, но куда более вероятно, что Шекспир просто поленился взглянуть на карту. Впрочем, в этом не было нужды. Публика была равнодушна к таким мелочам; кроме того, реально существующие города к данной истории не имеют никакого отношения. С таким же успехом это могли быть Лондон и Амстердам, соединенные между собой удобным морским маршрутом.

«...И состоит при герцоге»

После ухода Валентина Протей говорит о своей любви к Джулии, которая, как вскоре выясняется, отвечает ему взаимностью и не признается в этом только из девичьей скромности (и, возможно, стремясь добиться большой привязанности).

То, что Протей остался в Вероне, не слишком радует его отца Антонио, который хочет, чтобы сын завершил образование. Он обсуждает этот вопрос с Пантино (который в списке действующих лиц значится как слуга Антонио), и Пантино подтверждает, что Протея тоже нужно отправить в путешествие. Он говорит:

Но ваша милость, вероятно, знает,
Что друг Протея, юный Валентин,
Не так давно в столицу перебрался
И состоит при герцоге.

      Акт I, сцена 3, строки 25—27

[В оригинале: «...и принят при дворе императора». — Е.К.]

В XV в., в период расцвета Милана, этот город был независимым герцогством, а герцог Миланский — одним из самых известных в Италии вельмож. Со временем род правителей Милана разделился на две ветви — Висконти и Сфорца. Безымянный герцог Миланский — одно из главных действующих лиц пьесы. Но тогда при чем тут император?

Конечно, у Милана было имперское прошлое. В IV в. н. э. именно Милан, а не Рим стал резиденцией императоров Западной Римской империи; например, как раз в Милане римский император Константин I подписал в 313 г. н. э. указ о признании христианства равноправной религией.

Однако похоже, что на Шекспира сильнее повлиял тот факт, что в 1535 г. Милан потерял независимость и вошел в состав все более расширявшихся владений императора Карла V¹. Возможно, Шекспир так тесно связывал Милан с империей, что назвал герцога императором, хотя действие пьесы происходит за сто лет до указанного события. (Впрочем, возможно, слово «император» — еще одна ошибка испорченного экземпляра первоначальной пьесы — единственного, которым мы располагаем.)

Антонио, на которого произвели сильное впечатление успехи Валентина при миланском дворе, решает отправить туда Протея, и расстроенный Протей (только что узнавший о чувствах Джулии) вынужден подчиниться.

Но тут возникают осложнения. Будучи в Милане, Валентин влюбился в девушку по имени Сильвия, дочь герцога Миланского. Шекспир изображает Сильвию как идеал ума и красоты. В нее также влюблен Турио, сильно уступающий Валентину внешностью и характером; однако герцог уже решил, что мужем Сильвии будет именно Турио. Сама же девушка, как вскоре выясняется, отдает предпочтение Валентину.

Этот любовный треугольник нарушает Протей, который только что расстался с Джулией и в знак любви обменялся с ней кольцами. Однако, как только Протей встречает Сильвию, становится ясно, что имя дано ему не случайно. Молодой человек совершенно меняется, с первого взгляда влюбляется в Сильвию, забывает Джулию и замышляет обмануть своего друга.

Валентин хочет подняться к Сильвии по веревочной лестнице и бежать с ней. Он делится своим планом с Протеем, который тут же извещает герцога о готовящемся побеге. Герцог подкарауливает Валентина, ловит его на месте преступления и в гневе приказывает ему покинуть двор, тем самым расчищая дорогу предателю Протею.

«...С широким буфом»

Тем временем Джулия, оставленная Протеем в Вероне, не может вынести одиночества. Она решает ехать к Протею в Милан и, стремясь избежать неприятностей, которые могут подстерегать в дороге одинокую девушку, собирается переодеться мужчиной.

Шекспир использует этот прием в нескольких пьесах (впервые — в «Двух веронцах»), но нам он кажется неубедительным. Публика потешается над тем, что герой не замечает того, что лежит на поверхности, и начинает сомневаться в его умственных способностях. Однако условность есть условность (никому не приходит в голову удивляться тому, что в кинокартине во время диалога оставшихся наедине влюбленных неизвестно откуда начинает звучать оркестр). Кроме того, во времена Шекспира женские роли играли мальчики, поэтому мальчик в роли Джулии, переодетый в мужское платье, выглядел намного убедительнее, чем переодетая женщина. Сыграть девушку Джулию показалось бы ему куда труднее.

Как бы там ни было, но в этой пьесе Шекспиру удается частично избежать трудностей, связанных с переодеванием. Служанка Джулии Лючетта, не одобряющая план своей госпожи, холодно спрашивает, что делать с мужскими штанами. Когда Джулия позволяет ей делать что угодно, Лючетта отвечает:

Вам надо бы штаны с широким буфом.

      Акт II, сцена 7, строка 53

[В оригинале: «...штаны с гульфиком». — Е.К.]

Гульфик — предмет, напоминающий сумочку и прикрывающий отверстие в мужских штанах. Этот футляр для пениса был очень моден в XV—XVI вв. Обычно его подбивали чем-нибудь мягким — частично для защиты, а частично для того, чтобы пенис казался больше (в наши дни дамы увеличивают грудь также с помощью мягких вкладышей в лифчики). С той же целью гульфики можно было украшать самыми разными способами.

Естественно, упоминание о гульфике приводит стыдливую Джулию в ужас, но Лючетта говорит:

Штаны без буфов ничего не стоят.
Вы хоть иголку спрятать в буф могли бы.

      Акт II, сцена 7, строки 55—56

[В оригинале: «Мадам, гульфик — это такая круглая кишка, не стоящая и булавки и годная только на то, чтобы втыкать в нее эти булавки». — Е.К.]

Говоря о гульфике как о подушечке для булавок, Лючетта лукаво напоминает, что Джулии нечего будет в него вставить. Кроме того, она насмехается над мужчинами, которые набивают гульфики так, что в них можно безбоязненно воткнуть булавку.

Однако неодобрение Лючетты не может заставить Джулию отказаться от путешествия.

«Из Мантуи...»

Грустный Валентин, изгнанный из Милана, едет через лес и попадает в плен к разбойникам. Молодой человек говорит, что денег у него нет, и делает вид, что изгнан за убийство на дуэли.

Поскольку денег у Валентина нет, он перестает быть жертвой, а то, что он убил человека, сближает его с разбойником, то, что он вдобавок еще и красив, также производит впечатление. Третий разбойник говорит:

Ручаюсь плешью старого монаха
Из удалой ватаги Робин Гуда,
Он подходящий атаман для нас!

      Акт IV, сцена 1, строки 50—51

Любое упоминание о разбойниках заставляло английскую публику вспомнить Робин Гуда, а Шекспир обычно очень внимательно относился к ее ожиданиям. «Жирный монах» — это, конечно, брат Тук, знакомый американской публике ничуть не меньше, чем англичанам.

Разбойники по очереди представляются Валентину. Выясняется, что среди них много дворян, объявленных вне закона за мелкие провинности, обычные для пылких молодых людей хорошего происхождения. Например, второй разбойник, судя по всему удрученный своим нынешним положением, говорит:

Я также
Из Мантуи был изгнан, — но за то,
Что проучил кинжалом дворянина.

      Акт IV, сцена 1, строки 55—56

Мантуя бегло упоминается в «Укрощении строптивой» как родина Учителя. Она находится примерно в 25 милях (40 км) к юго-западу от Вероны и во времена Шекспира (как и почти пять веков до этого) была независимым герцогством.

«Когда мы с ней в комедиях играли...»

Между тем Протей продолжает предавать всех и каждого. Бросив Джулию и предав Валентина, он пытается перехитрить Турио. Протей предлагает Турио похлопотать за него перед Сильвией, но начинает ухаживать за ней сам, спев ей любовную серенаду «Кто такая Сильвия?».

Переодетая Джулия приезжает как раз в этот момент, слышит серенаду и тут же понимает двуличность Протея. Кроме того, она слышит, как Сильвия с гордостью говорит о своей верности Валентину и называет Протея предателем. Сильвия настаивает, чтобы Протей вернулся к Джулии (о которой она, видимо, узнала от Валентина).

Сильвия собирается бежать из Милана и во что бы то ни стало найти Валентина. Тем временем Джулия не отказывается от своего плана и решает поступить к Протею в слуги под именем Себастьян.

Протей нанимает переодетую Сильвию и тут же делает ее посредником между ним и Сильвией. «Себастьян» и Сильвия говорят о Джулии. Сильвия хочет знать, какого она роста, и «Себастьян» отвечает:

Как я.
Когда мы с ней в комедиях играли,
Мне часто роли женщин доставались,
И были платья Джулии мне впору,
Как будто шил портной их для меня.

      Акт IV, сцена 4, строки 158—163

[В оригинале: «Когда в Пятидесятницу поселяне для собственного удовольствия играли спектакль, мне из-за моего возраста досталась женская роль...» «Мы с ней» — ошибка переводчика. — Е.К.]

Пятидесятница первоначально была иудейским праздником сбора урожая («шабуот»), отмечавшимся через семь недель после еврейской Пасхи. (На иврите это слово означает «недели».) Этот праздник приходится на пятидесятый день после первого дня Пасхи. Поэтому он и получил название Пятидесятница (по-гречески «Пентакост» означает «пятидесятый»).

Но христиане переосмыслили значение этого праздника; в пятидесятый день после распятия Иисуса апостолы получили вдохновение от Святого Духа. В Деяниях Апостолов (2:1—4) говорится: «При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились; И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них».

В результате Пятидесятница стала важным христианским праздником, отмечаемым в седьмую субботу после Пасхи.

Пасха и Пятидесятница считались лучшим временем для крещения, но в Англии и других частях Северной Европы Пятидесятница использовалась для этой цели чаще, потому что приходилась на более теплое время года (конец мая или начало июня). Поскольку только что окрещенные в течение недели носили белое в знак обретения чистоты души, в Англии Пятидесятницу обычно называли Whitsunday («Белым воскресеньем»). Правда, некоторые считают, что это название означает «Мудрое воскресенье», поскольку в этот день на апостолов снизошла духовная мудрость.

Естественно, Пятидесятница была веселым праздником, ее отмечали танцами, играми и другими развлечениями на лоне природы.

«Ариадну...»

Джулия описывает роль, которую она играла в спектакле по случаю Пятидесятницы.

Конечно, Джулия, переодетая Себастьяном, думает о том, что она оказалась в положении Ариадны (см. в гл. 2: «...Эгмею, Ариадну, Антиопу?»).

А как-то раз случилось,
Что я ее всерьез заставил плакать.
Я Ариадну представлял тогда,
Убитую предательством и бегством
Изменника Тезея.

      Акт IV, сцена 4, строки 166—168

«Я уступаю Сильвию тебе»

И тут ход событий чудесным образом ускоряется.

Сильвия бежит из Милана, стремясь найти Валентина. Ее отец (герцог), Турио и Протей бросаются в погоню; при этом Джулия сопровождает Протея.

Сильвия попадает в плен к разбойникам, но ее спасает Протей. Тем не менее девушка отказывается выслушивать его признания в любви. Этот разговор подслушивает Валентин и узнает таким образом правду.

Пришедший в отчаяние Протей угрожает Сильвии насилием, и тогда наконец Валентин выступает против бывшего друга. После гневного обличения Валентина Протей раскаивается в содеянном, и Валентин немедленно прощает его. Более того, Валентин говорит:

А чтобы ты увидел дружбы щедрость,
Я уступаю Сильвию тебе.

      Акт V, сцена 4, строки 82—83

Большинство исследователей не в силах смириться с тем, что Валентин способен немедленно простить поддельному другу то, что не подлежит прощению, а затем отдает ему любимую девушку; не говоря уже о том, что Валентин оскорбляет Сильвию, обращаясь с ней как с мешком пшеницы, который можно обменять на что угодно. Некоторые говорят об испорченном тексте, неправильно запомнившейся развязке и купированном варианте.

Насколько нам известно, все это вполне вероятно, однако есть основание считать, что Шекспир написал именно то, что хотел. Не случайно драматурга подозревали в гомосексуальных наклонностях, хотя в своих пьесах он изобразил всего одного явного гомосексуалиста — Патрокла из «Троила и Крессиды», да и то вынужденно, поскольку так было написано в греческом источнике. Тем не менее у Шекспира есть пьесы, в которых мужская дружба выглядит подозрительно нежной, а речи друзей кажутся чересчур пылкими. Именно такими выглядят отношения Валентина и Протея; возможно, Шекспир хотел доказать, что любовная связь между мужчинами — более высокое и сильное чувство, чем отношения между противоположными полами.

Когда после выговора, полученного от Валентина, Протей оставляет Сильвию в покое и просит у друга прощения, тем самым он отказывается от более низменной любви к женщине ради более возвышенной любви к мужчине. В результате Валентину остается только одно: отвергнуть более низменную любовь.

К счастью для чувствительных гетеросексуалов, этого не происходит. Когда Валентин предлагает отдать Сильвию, «Себастьян» разражается слезами. Тут раскрывается ее истинная сущность, и раскаявшийся Протей немедленно воссоединяется с сохранившей ему верность Джулией.

Герцог и Турио также попадают в плен к разбойникам. Турио проявляет трусость, зато храбрость Валентина бросается в глаза. После этого герцог соглашается выдать Сильвию замуж за Валентина. Затем он прощает разбойников и берет их к себе на службу. Все счастливы, и занавес опускается.

Примечания

1. Карл V (1500—1558) — император так называемый Священной Римской империи (1516—1556).