Глава 17. «Ромео и Джульетта»

Пьеса Шекспира «Ромео и Джульетта» — инсценировка широко известной истории любви, над которой задолго до ее появления молодые люди проливали море слез. Сказку о двух юных влюбленных, умерших по несчастному стечению обстоятельств и из-за родовой вражды, сочинить нетрудно; подобные примеры не раз встречались в древности.

Например, такова история Пирама и Фисбы, которую Шекспир пародировал в пьесе «Сон в летнюю ночь». Действительно, «Ромео и Джульетта» и «Сон в летнюю ночь» были написаны примерно в одно время (скорее всего, в 1595 г.); существует предположение, что в варианте истории о Пираме и Фисбе, представленном афинскими ремесленниками, Шекспир сознательно высмеял только что законченную собственную пьесу «Ромео и Джульетта». (Правда, лично я в это не верю.)

Впервые рассказ о Ромео и Джульетте появился на итальянском языке в сборнике любовных новелл «Новеллино», составленном Мазуччо Салернитано и опубликованном в 1476 г. Около 1530 г. Луиджи да Порто переработал его, сделав нечто очень близкое к версии Шекспира (вплоть до имен действующих лиц).

Первым англоязычным вариантом этой истории стала длинная эпическая поэма «Трагическая история Ромео и Джульетты» переводчика Артура Брука, изданная в 1562 г. Эта поэма стала для Шекспира главным источником; он неукоснительно придерживается сюжета, время от времени добавляя к нему (к слову сказать, без всякой нужды) штрихи, выполненные рукой мастера.

«В Вероне пышной...»

Пьесу начинает Хор, объясняющий сюжет пьесы:

В двух семьях, равных знатностью и славой,
В Вероне пышной разгорелся вновь
Вражды минувших дней раздор кровавый.

      Пролог, строки 1—3 (перевод Т. Щепкиной-Куперник)

Верона упоминается в «Укрощении строптивой» и является местом действия «Двух веронцев». Впервые о том, что история Ромео и Джульетты происходит именно в Вероне, говорится в варианте Луиджи да Порто. Более ранняя версия Салернитано называет местом действия Сиену, находящуюся в 150 милях (240 км) к югу от Вероны.

Конечно, настоящее место действия значения не имеет. Пьеса не историческая и не ограничена пределами конкретного города. С минимальными изменениями ее можно перенести в любой город Европы, а в «Вестсайдской истории» действие вообще происходит в современном Нью-Йорке.

Но раз уж эта история произошла именно в Вероне, нужно напомнить, что случилось это в независимом герцогстве (точнее, принципате), которым Верона была только раз в истории — а именно с 1260 по 1387 г.

Это был типичный итальянский город того времени, разделенный соперничавшими между собой группировками, которые возглавляли знатные фамилии. Их враждебность проявлялась в уличных потасовках, которые затевали их слуги и приверженцы.

В большинстве итальянских городов той эпохи одни были сторонниками сильной и централизованной светской власти под контролем германского императора (гибеллины), а другие отдавали предпочтение независимым городам-государствам под моральной опекой папы римского (гвельфы). Знатные фамилии либо становились на ту или иную сторону и враждовали по политическим мотивам, либо руководствовались другими причинами, но от этого вражда не становилась меньше.

Например, во Флоренции, самом знаменитом городе итальянского Возрождения, между семьями Черки и Донати было зафиксировано около 1300 стычек со смертельным исходом. Вражда началась из-за какого-то пустяка, но постепенно разрасталась, пока Черки не возглавили группировку «белых», а Донати — «черных». Первые были гибеллинами, а вторые — гвельфами. Весь город разделился на две части и около полувека расхлебывал последствия того, что когда-то началось как вражда между семьями.

Шекспир не указывает причины вражды между двумя веронскими родами; во всяком случае, нет никаких намеков на то, что она носила политический характер.

«Из дома Монтекки...»

Пьеса начинается в воскресное утро (это следует из реплик персонажей), когда на улицу выходят двое слуг Капулетти. Эти персонажи неотличимы от комических английских слуг (любимых Шекспиром простонародных характеров, остающихся совершенно одинаковыми независимо от национальной принадлежности представителей высших классов) и носят подчеркнуто неитальянские имена Самсон и Грегори.

Они хвастаются собственной храбростью, и Самсон говорит:

Любая собака из дома Монтекки уже затрагивает меня.

      Акт I, сцена 1, строка 8

Одна из соперничающих семей — Монтекки, другая — Капулетти. В версии да Порто приводятся именно эти имена, но Шекспир выбирает формы, более привычные для английского уха: Монтегью (Montague) и Кепьюлет (Capulet).

«Мечи в ножны вложите!»

Двое слуг Капулетти сознательно провоцируют двух слуг Монтекки, которые появляются позже. Слуги Монтекки к этому готовы, и мечи тут же извлекаются из ножен. Входит Бенволио, один из предводителей сторонников Монтекки. Он спешит прекратить ссору и кричит:

Стой, дурачье! Мечи в ножны вложите!
Не знаете, что делаете вы!

      Акт I, сцена 1, строки 66—67

Бенволио стремится сохранить мир, покончить с враждой или, по крайней мере, не раздувать пламя. Об этом говорит само его имя, придуманное Шекспиром (аналогичный персонаж поэмы Брука не имеет имени); по-латыни «Бенволио» означает «желающий добра».

Попытка Бенволио примирить слуг — одно из нескольких имеющихся в пьесе указаний на то, что родовая вражда затихает. Если бы одна из сторон сделала разумный и сознательный шаг к примирению, вполне возможно, что с соперничеством было бы покончено. То, что этого не случилось, добавляет истории трагизма.

«Сюда, Бенволио...»

Главная причина того, что соперничество не закончилось, выясняется сразу. Вслед за Бенволио на сцене появляется злой гений пьесы, Тибальт из рода Капулетти. Он злобно кричит миротворцу Бенволио:

Как, бьешься ты средь челяди трусливой?
Сюда, Бенволио, смерть свою встречай!

      Акт I, сцена 1, строки 68—69

Бенволио возражает, что он обнажил меч только для того, чтобы прервать драку и восстановить мир, но для Тибальта это не имеет значения.

С мечом в руках о мире говорить?
Мне даже слово это ненавистно,
Как ад, как все Монтекки, как ты сам!

      Акт I, сцена 1, строки 72—73

Это наиболее четкое определение иррационального психологического состояния, которое называется «родовой враждой». К началу пьесы взаимная ненависть практически выдохлась. Из предводителей враждующих группировок (большинство которых предпочитает действовать разумно) биологическую ненависть к соперникам испытывает один Тибальт.

В варианте да Порто Тибальта зовут Тебальдо, но Шекспир гениально переиначил имя персонажа. Одним из героев средневекового сказочного цикла о лисе Ренаре (см. в гл. 6: «Наседкой...») является кот Тиберт (в просторечии — Тибальт). Это имя автоматически вызывало у зрителя Елизаветинской эпохи ассоциацию со злобным котом-забиякой.

«Заплатите за это жизнью вы»

Схватка, навязанная Тибальтом Бенволио, разрастается. Появляются другие члены группировок вплоть до престарелых глав семей родов Монтекки и Капулетти (жены которых мешают им ввязаться в драку). Наконец на сцену выходит сам веронский герцог.

Вполне понятно, что он возмущен уличными беспорядками. Недавно было три таких стычки, и его терпение иссякло. Герцог гневно говорит:

Но если вы хоть раз еще дерзнете
Покой нарушить наших мирных улиц, —
Заплатите за это жизнью вы.

      Акт I, сцена 1, строки 99—100

Герцога зовут Эскал. Среди веронских герцогов (точнее, принцев) человека с таким именем нет, однако любопытно, что с 1227 по 1259 г. городом правил Эццелино (или Эдзелино) да Романо. Впрочем, это может быть простым совпадением.

«Она Дианы предпочла удел...»

Когда на улице восстанавливается порядок, синьора Монтекки вздыхает с облегчением: ее сына Ромео здесь не было. Выясняется, что, по тогдашней моде, Ромео впал в меланхолию, которая для публики Елизаветинской эпохи была непременным атрибутом безответной любви. На ловца и зверь бежит: вскоре появляется сам Ромео, играющий роль романтического влюбленного.

Отец и мать Монтекки сбиты с толку поведением Ромео; Бенволио охотно объясняет им причину. Задача проста, ибо Ромео тут же признается в безответной любви. Он говорит о девушке, в которую влюблен:

Неуязвима для любовных стрел,
Она Дианы предпочла удел,
Закована в невинность, словно в латы,
И ей не страшен Купидон крылатый.

      Акт I, сцена 1, строки 211—212

Имени ее Ромео не называет, и эта девушка в пьесе не участвует.

Ромео страдает из-за того, что его возлюбленная хочет сохранить невинность. Она «Дианы предпочла удел»; Диана — римская богиня охоты, отождествляемая с греческой богиней-девственницей Артемидой, поклявшейся сохранять целомудрие.

Бенволио дает Ромео вполне разумный совет найти себе другую, но Ромео с презрением отвергает предложение. (Печально, но факт: если Бенволио всегда разумен, то Ромео всегда романтичен, и это только приближает катастрофу.)

«...В мире жить»

Капулетти разговаривает с графом Парисом, родственником герцога Эскала. Поскольку разговор происходит сразу после уличной потасовки, становится ясно, что никто не заинтересован в ее продолжении. Синьор Капулетти говорит:

...и, думаю, не трудно
Нам, старым людям, было б в мире жить.

      Акт I, сцена 2, строки 2—3

Парис соглашается с ним:

Достоинствами вы равны друг другу;
И жаль, что ваш раздор так долго длится.

      Акт I, сцена 2, строки 4—5

Мы еще раз убеждаемся, что с враждой охотно покончили бы, если бы при этом каждая сторона сумела «сохранить лицо».

«...Четырнадцати лет...»

Но и Капулетти, и Париса волнует вовсе не восстановление мира, а нечто другое. У Капулетти есть красавица дочь, и Парис хотел бы взять ее в жены. Брак завидный, и Капулетти рад предложению. Его останавливает только одно: дочь слишком молода. Он говорит:

Мое дитя еще не знает жизни,
Ей нет еще четырнадцати лет...

      Акт I, сцена 2, строки 8—9

Он имеет в виду Джульетту, главную героиню. В пьесе не раз подчеркивается, что ей неполных четырнадцать лет. Само имя Джульетта является уменьшительным и означает «маленькая Джулия». (Любопытно, что главной героиней пьесы «Два веронца» тоже является Джулия из Вероны, красивая, смелая, но едва ли такая же юная, как Джульетта.)

Конечно, в Елизаветинскую эпоху продолжительность жизни была меньше. Девушки раньше выходили замуж, раньше становились матерями и раньше умирали. И все же четырнадцать лет — это маловато. В других ранних пьесах Шекспир не указывает возраста своих героинь; «Ромео и Джульетта» — исключение из правила. Почему драматург так решительно подчеркивает возраст Джульетты, неизвестно; возможно, какая-то причина у него была.

«Моя прекрасная племянница Розалина»

Дело начинает усложняться. Во время разговора с Парисом Капулетти готовится к пиру, который должен состояться вечером. Вручая слуге список гостей, он велит ему обойти всю Верону и оповестить приглашенных.

По роковому стечению обстоятельств слуга, получивший приказ, неграмотен, и ему не удается объяснить это хозяину, который в спешке уходит.

По тому же стечению обстоятельств на сцене появляются Бенволио и Ромео, обсуждающие роман последнего; именно к Ромео обращается за помощью слуга и просит прочитать ему записку. Ромео послушно оглашает список:

Меркуцио и его брат Валентин. Мой дядя Капулетти с супругой и дочерьми. Моя прекрасная племянница Розалина. Ливия. Синьор Валенцио и его двоюродный брат Тибальт...

Акт I, сцена 2, строки 69—72

Именно Розалина является возлюбленной Ромео; выясняется, что она приходится Капулетти племянницей и, следовательно, принадлежит к враждебному лагерю.

Однако создается впечатление, что это никого не волнует. Конечно, Ромео не назвал имени девушки; это разрушило бы его меланхолический имидж. Но и не сохранил его в полной тайне; видимо, после окончания первой сцены он назвал ее имя с Бенволио. Именно поэтому Бенволио говорит Ромео:

На празднике обычном Капулетти
Среди веронских признанных красавиц
За ужином и Розалина будет...

      Акт I, сцена 2, строки 85—86

[В оригинале: «На этом традиционном празднике Капулетти». — Е.К.] Может быть, Розалина отвергла Ромео из-за вражды между их семьями? Об этом в пьесе нет ни слова. Ромео утверждает, что Розалина дала клятву хранить девственность.

Есть ли указания на то, что этот роман может чем-то грозить Ромео, поскольку его избранница принадлежит к другому лагерю? Ни одного. Даже осторожный Бенволио не видит в этом ничего опасного. Нет, Бенволио волнует только одно: как можно скорее излечить друга от безответной любви. Он советует Ромео прийти на праздник:

Глаза твои, хрустальные весы,
Пусть взвесят прелесть и другой красы.
На празднике — красавиц целый ряд
Я укажу, что блеск твоей затмят.

      Акт I, сцена 2, строки 88—90

Иными словами, родовая вражда столь ничтожна, что даже благоразумный Бенволио не боится появиться в доме Капулетти.

«...В Петров день к ночи...»

Пришла пора представить и Джульетту. Синьора Капулетти хочет поговорить с ней о браке, но при этом присутствует и болтливая старая Кормилица, у которой была дочь — ровесница Джульетты. Кормилица сама говорит об этом, имея в виду Джульетту:

Она была с моей Сусанной (царство
Небесное всем христианским душам!)
Ровесница.

      Акт I, сцена 3, строки 18—19

Если эта женщина кормила Джульетту грудью, значит, у нее самой незадолго до того был ребенок. Но важнее другое: вслед за этим вновь заходит разговор о возрасте Джульетты. Кормилица говорит:

Четырнадцать своих зубов отдам
(Хоть жаль — их всех-то у меня четыре),
Что ей еще четырнадцати нет.

      Акт I, сцена 3, строки 12—14

После этого Кормилица ни с того ни с сего начинает рассказывать о детстве Джульетты. Ее монолог начинается словами:

Ну вот, в Петров день к ночи
И минет ей четырнадцать годков.

      Акт I, сцена 3, строки 16—17

[В оригинале: «В канун праздника Ламмас». — Е.К.] Праздник Ламмас приходится на 1 августа. В древней Англии это был праздник урожая, и дары земли, символами которых были разрезанные пополам буханки хлеба, освящали в церкви во время мессы. Англосаксы называли такие половинки hlaf-maesse; со временем это слово было искажено и превратилось в Ламмас.

Перед этим Кормилица спросила у синьоры Капулетти, сколько осталось до праздника Ламмас, и получила ответ:

Недели две [с небольшим. — Е.К.].

      Акт I, сцена 3, строка 15

Следовательно, начало пьесы можно отнести примерно к 13 июля. Стоит летняя жара, о которой позже говорится в пьесе.

Почему Шекспира так заботит точный возраст Джульетты? Для этого должна быть какая-то причина.

«В год землетрясенья...»

У Кормилицы есть и другой способ определить возраст Джульетты. Вспоминая время, когда она отнимала девочку от груди, женщина говорит:

Вот, помнится, одиннадцать годов
Тому минуло, в год землетрясенья,
Как я ее от груди отняла.

      Акт I, сцена 3, строки 23—24

Иногда этой строчке придают особое значение, потому что в 1580 г. в Лондоне было землетрясение. Если прибавить к этой дате одиннадцать лет, то получится 1591 г.; поэтому некоторые исследователи делают вывод, что пьеса написана в 1591 г. Однако аргумент зыбкий, и большинство критиков его не признает.

В конце концов словоохотливой Кормилице удается заткнуть рот, и синьора Капулетти заводит разговор с Джульеттой о свадьбе. Она сразу отвергает ссылки на слишком юный возраст, указывая:

Что до меня — в твои года давно уж
Я матерью твоей была. Ну, словом —
Твоей руки Парис достойный просит.

      Акт I, сцена 3, строки 71—73

Из этого следует, что самой синьоре Капулетти максимум двадцать восемь лет. Похоже, что мысль о свадьбе Джульетту ничуть не пугает. Тогда синьора Капулетти говорит дочери, что на сегодняшнем празднике будет присутствовать граф Парис. Джульетта получит возможность посмотреть на жениха и решить, нравится ли он ей.

«Умно ль идти нам?»

Четвертая сцена происходит вечером того же дня. Праздник у Капулетти вот-вот начнется. На улице стоят Ромео и Бенволио и собираются войти в дом, надев маски.

Создается впечатление, что Монтекки опасно проникать к Капулетти, но маски еще ничего не доказывают. Праздничные маскарады с танцами были делом вполне обычным; например, они описаны в «Генрихе VIII» и в «Бесплодных усилиях любви». Маски, наполовину скрывавшие лицо, позволяли молодым мужчинам и женщинам флиртовать, не будучи узнанными.

Чтобы уменьшить ощущение опасности, Ромео всего лишь надевает маску. Например, он не пытается изменить голос, по которому его и узнают вскоре после начала праздника.

Впрочем, у Ромео есть некоторые опасения. Он говорит:

Как знать? На этот маскарад Умно ль идти нам?

      Акт I, сцена 4, строки 48—49

Но на вопрос «почему?» он отвечает:

Я видел сон [прошлой ночью. — Е.К.].

      Акт I, сцена 4, строка 50

Если бы вражда была по-настоящему опасной, он сказал бы: «Идти туда неразумно, потому что разоблачение означало бы для нас смерть». Однако ссылка Ромео на сон, сулящий недоброе, показывает, что Ромео не придает большого значения родовой вражде.

«...Царица Меб!»

Ромео и Бенволио пришли в сопровождении друга Меркуцио, который не принадлежит ни к одной из группировок и находится в хороших отношениях с обеими, поскольку приглашен на праздник Капулетти. Выясняется, что он родственник герцога Эскала.

Образ Меркуцио придуман Шекспиром. У да Порто был второстепенный персонаж по имени Меркуччо; Шекспир не просто позаимствовал, но и приукрасил его; это сказывается даже в незначительном изменении имени. В имени Меркуцио есть намек на Меркурия, крылатого вестника богов, который летает по воздуху со сверхъестественной скоростью. Кроме того, Меркуцио подвижен, как ртуть (mercury); об этом говорит ни на минуту не покидающее его остроумие.

Похоже, Меркуцио тоже не приходит в голову, что это приключение может быть опасным. Он не пытается отговорить обоих Монтекки, как наверняка поступил бы, если бы им что-то грозило. Наоборот, он стремится излечить Ромео от меланхолии, с жаром уговаривает его пойти на праздник и объявляет вещий сон чепухой, объясняя его проделками шаловливой феи. Он говорит:

А, так с тобой была царица Меб!
То повитуха фей. Она не больше
Агата, что у олдермена в перстне.

      Акт I, сцена 4, строки 53—55

Царица (точнее, королева) Меб — персонаж кельтского фольклора. У язычников-ирландцев была богиня Медб (Meadhbh), которая считалась предводительницей «маленького народа». Видимо, отсюда и пошло представление о королеве Меб.

Меб не следует считать королевой фей в том смысле, в каком ею является Титания из «Сна в летнюю ночь» (см. в гл. 2: «Царице фей...»). Она — их «повитуха»; иными словами, помогает людям видеть сны, а это не занятие для настоящей королевы.

Судя по всему, слово «королева» использовано здесь в своем первоначальном смысле («женщина»), поэтому выражение «королева Меб» имеет смысл «дама Меб» или «хозяйка Меб». Английское слово queen достаточно рано разделилось на две формы: одна (quean) снизилась до значения «падшая женщина, проститутка», другая (queen) возвысилась до значения «знатная женщина, жена короля». После этого первоначальное значение слова queen, не имевшее никакой окраски, полностью исчезло.

В рассказе Меркуцио о королеве Меб выражен взгляд, согласно которому сны не вестники судьбы, а порождение обычных дневных мыслей. Влюбленные думают о любви, придворные — о реверансах, юристы — о гонораре, солдаты — о войне и выпивке и т. д. Здесь (как и во многих других случаях) проявляется характерный для Шекспира рационализм, звучащий вполне современно.

Поэтому, когда Ромео, стремясь положить конец разглагольствованиям друга, говорит:

Меркуцио, довольно!
Ты о пустом болтаешь,

      Акт I, сцена 4, строки 95—96

Меркуцио тут же отвечает:

Да, о снах.

      Акт I, сцена 4, строка 96

«Среди нас — Монтекки!»

Праздник в самом разгаре. Танцоры в масках веселятся вовсю. Увидев Джульетту, Ромео влюбляется в нее с первого взгляда и целиком оправдывает предсказание Бенволио: достаточно посмотреть на других женщин, чтобы забыть Розалину. Ромео говорит:

И я любил? Нет, отрекайся, взор:
Я красоты не видел до сих пор!

      Акт I, сцена 5, строки 54—55

Но его подслушивают и тут же узнают. Причем делает это Тибальт — единственный представитель двух семейств, относящийся весьма серьезно к родовой вражде. Его тут же охватывает безумный гнев, он готов убить незваного гостя:

Как, этот голос? Среди нас — Монтекки!
Эй, паж, мой меч!

      Акт I, сцена 5, строки 56—57

Капулетти сразу замечает, что Тибальт вне себя, и спрашивает, что случилось. Тибальт отвечает:

Но, дядя, здесь Монтекки! Здесь наш враг!
К нам этот негодяй прокрался в дом...

      Акт I, сцена 5, строки 63—64

Но Капулетти нет до этого дела. Он тут же узнает Ромео и говорит Тибальту:

Друг, успокойся и оставь его,
Себя он держит истым дворянином;
Сказать по правде — вся Верона хвалит
Его за добродетель и учтивость.

      Акт I, сцена 5, строки 67—70

Что же это за родовая вражда, если предводитель одной партии говорит так о сыне и наследнике предводителя другой? Капулетти отзывается о Ромео с таким уважением, что вполне можно представить себе счастливый брак сына Монтекки и дочери Капулетти, позволяющий наилучшим способом прекратить старую вражду.

Поэтому, когда Тибальт начинает роптать на равнодушие, с которым Капулетти относится к присутствию Ромео, старик ничуть не стыдится этого. Наоборот, он набрасывается на Тибальта и грозит ему:

Мальчишка дерзкий ты! Вот как! Смотри,
Чтоб пожалеть потом не привелось!

      Акт I, сцена 5, строки 85—86

Дрожащий от гнева Тибальт вынужден отступить.

«Одна лишь в сердце ненависть была...»

Тем временем Ромео знакомится с Джульеттой, которая тоже влюбляется в него с первого взгляда. Через пятнадцать строчек он добивается от нее первого поцелуя. Но ему пора уходить. Джульетта спрашивает, как его зовут, чтобы знать, к кому послать Кормилицу. Узнав, что он Ромео, сын Монтекки, Джульетта сразу же театрально восклицает:

Одна лишь в сердце ненависть была —
И жизнь любви единственной дала.

      Акт I, сцена 5, строка 140

Позже выясняется, что Джульетта очень дружна с Тибальтом. Легко представить себе, что она с ужасом и восхищением внимала словам своего не совсем нормального кузена. Наверняка он рассказывал ей о сражениях с Монтекки, об их позорных поражениях и победах, добытых нечестным путем. Конечно, сгоравший от ненависти Тибальт рассказывал девочке обо всем, что накипело у него на душе.

«...Король Кофетуа»

Ромео покидает праздник, но расстаться с Джульеттой не может. Ему нужно еще раз взглянуть на девушку. Ускользнув от друзей, он перелезает через стену поместья Капулетти и оказывается в саду.

Бенволио и Меркуцио отправляются на поиски Ромео. Меркуцио изощряется в насмешках над влюбленным и просит прячущегося Ромео произнести хоть слово о Венере или Купидоне, чтобы понять, где тот скрывается. Он издевается:

Над Купидоном, целившим так метко,
Когда влюбился в нищую король Кофетуа.

      Акт II, сцена 1, строки 13—14

Это еще одно упоминание об известной сказке про счастливый неравный брак (см. в гл. 14: «Кофетуа...»).

Но Ромео не откликается. Бенволио и Меркуцио пожимают плечами и уходят. Конечно, будь родовая вражда опасной, они ни за что не оставили бы друга и родственника на вражеской территории. Но видно, что это их ничуть не тревожит.

«И отрекись навеки от имени...»

Терпение Ромео вознаграждается; Джульетта, страдающая от любовной тоски также, как и он, выходит на балкон и романтически вздыхает.

Увидев ее, Ромео произносит длинный монолог, в котором красноречиво воспевает красоту Джульетты, но ни единым словом не упоминает о том, что она принадлежит к роду Капулетти. Как и в случае с Розалиной, он не обращает ни малейшего внимания на родовую вражду. В самом деле, Ромео не четырнадцать лет; он достаточно взрослый и понимает, что эта вражда доживает последние дни.

Но Джульетта думает по-другому. Она говорит исключительно о вражде между Монтекки и Капулетти.

Ромео!
Ромео, о зачем же ты Ромео!
Покинь отца и отрекись навеки
От имени родного, а не хочешь —
Так поклянись, что любишь ты меня, —
И больше я не буду Капулетти.

      Акт II, сцена 2, строки 33—36

Чрезвычайно досадно, что первую строчку этого монолога Джульетты чаще всего переводят на другие языки как «где ты, Ромео», считая, что Джульетта ищет его. Это не только говорит о вопиющей безграмотности переводчиков, не знающих подлинного значения архаического английского слова wherefore, но и не оставляет камня на камне от важнейшего момента развития сюжета. Слово wherefore означает не «где», а «почему»; Джульетта спрашивает отсутствующего Ромео, почему он именно Монтекки, а не отпрыск другой семьи.

Девочка не может думать ни о чем, кроме его имени. Она говорит:

Одно ведь имя лишь твое — мне враг.
А ты — ведь это ты, а не Монтекки.
Монтекки — что такое это значит?
Ведь это не рука, и не нога,
И не лицо твое, и не любая
Часть тела. О, возьми другое имя!
Что в имени? То, что зовем мы розой, —
И под другим названьем сохраняло б
Свой сладкий запах!

      Акт II, сцена 2, строки 38—44

О чем думает Ромео, слыша эти слова? Логично предположить, что, расставшись с Джульеттой, он пойдет к отцу, попросит его поговорить с Капулетти (если потребуется, то под белым флагом) и посватать Джульетту за своего сына; судя по всему, такой брак мог бы примирить враждующие семьи, и все закончилось бы к обоюдному удовольствию. Все, кроме Тибальта, устали от этой вражды, а Тибальта можно было бы заставить подчиниться. Конечно, к Джульетте уже посватался Парис, но решение еще не принято.

Однако Ромео, который мог бы понять романтизм юной девушки, полюбившей своего кровного врага и упивающейся риском, опасностью и печалью, видимо, не хочет спускать ее на землю. Он выходит из укрытия и театрально отрекается от своего имени, говоря:

Ловлю тебя на слове: назови
Меня любовью — вновь меня окрестишь,
И с той поры не буду я Ромео.

      Акт II, сиена 2, строки 49—51

Иными словами, он приноравливается к романтическим бредням четырнадцатилетней девочки, и катастрофа становится неизбежной.

«Смерть ждет тебя...»

Джульетта, удивленная внезапным появлением Ромео, ведет себя в полном соответствии с романтическими канонами родовой вражды. Она выговаривает Ромео за то, что тот пробрался в сад:

Ведь стены высоки и неприступны.
Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудь
Тебя здесь встретит из моих родных.

      Акт II, сцена 2, строки 63—65

Легко догадаться, что это сильное преувеличение. Конечно, если бы в этот миг их застал Тибальт, у влюбленных возникли бы неприятности. Однако, если бы на месте Тибальта оказался кто-нибудь другой, Ромео просто выпроводили бы из сада, в худшем случае сказав ему пару теплых слов. Зато у него появилась бы возможность поговорить о сватовстве.

Похоже, Джульетта вспомнила о вражде и ее последствиях уже задним числом. Сначала она испугалась, что Ромео мог пораниться, перелезая через стену.

Ромео не протестует против романтических преувеличений Джульетты, видимо понимая, что угроза смерти добавляет ему привлекательности, и торопится воспользоваться своим преимуществом. И все же юноша не воспринимает угрозу всерьез, потому что говорит:

В твоих глазах страшнее мне опасность,
Чем в двадцати мечах.

      Акт II, сцена 2, строки 71—72

Теперь, когда все улажено, можно заняться серьезным делом и поговорить о любви.

«И думаешь о браке...»

Сразу после объяснения влюбленные заводят речь о браке. Джульетта говорит:

...если искренне ты любишь
И думаешь о браке — завтра утром
Ты с посланной моею дай мне знать,
Где и когда обряд свершить ты хочешь...

      Акт II, сцена 2, строки 143—145

Если Ромео и планировал посвататься по всем правилам, то тут же забыл об этом. Если романтичная малышка Джульетта хочет обмениваться любовными посланиями и даже тайно вступить в брак, так тому и быть.

Свидание заканчивается в понедельник, потому что в июле в Италии рассветает уже часа в два ночи. Счастливый Ромео говорит:

Теперь к отцу духовному, чтоб это
Все рассказать и попросить совета.

      Акт II, сцена 2, строки 188—189

Если повезет, духовный отец (точнее, монах) согласится тайно обвенчать их и осуществить заветную мечту Джульетты.

«Великие в себе благословенья...»

Следующая сцена происходит рано утром в понедельник в келье брата Лоренцо (в версии да Порто — фра Лоренцо), не только монаха, но и алхимика, собирающего растения, чтобы использовать их сок в своих опытах. Лоренцо говорит:

Великие в себе благословенья
Таят цветы, и травы, и каменья.
Нет в мире самой гнусной из вещей,
Чтоб не могли найти мы пользы в ней.

      Акт II, сцена 3, строки 15—18

Здесь выражена средневековая точка зрения на то, что цель каждого создания природы — благо человека; все существующее на земле обладает теми или иными полезными свойствами.

«В любовь он может превратить вражду»

Ромео рассказывает брату Лоренцо о своей любви; тот, изрядно смущенный внезапной изменой Розалине, осуждает юношу. Однако, поразмыслив, монах одобряет идею тайного брака по вполне понятной причине:

Все, что возможно, я для вас устрою:
От этого союза — счастья жду,
В любовь он может превратить вражду.

      Акт II, сцена 3, строки 90—92

Брат Лоренцо явно понимает, что родовая вражда угасает; по его разумению, брачный союз может положить ей конец. Однако тайный брак нравится ему больше; в романтичности монах не уступает Джульетте.

«...Кошачьего Принца...»

Наступил день, а Бенволио и Меркуцио все еще не нашли Ромео. Тем временем Тибальт, разгневанный инцидентом на празднике, посылает Ромео официальный вызов на дуэль. Друзей это ничуть не волнует: они уверены, что Ромео сумеет за себя постоять. Меркуцио невысокого мнения о фехтовальном искусстве Тибальта:

Он почище кошачьего царя Тиберта. Настоящий мастер всяких церемоний! Фехтует он — вот как ты песенку поешь: соблюдает такт, время и дистанцию...

Акт II, сцена 4, строки 19—22

[В оригинале: «Он почище кошачьего Принца». — Е.К.] Конечно, выражение «кошачий Принц» — насмешка над именем Тибальта. Стрела направлена в любимую мишень Шекспира — французский или итальянский способ что-то делать (в данном случае — научный подход к фехтованию), которому противопоставляется простая, но здоровая английская привычка обмениваться зуботычинами.

«По сравнению с его возлюбленной Лаура...»

Тут наконец появляется Ромео, и Меркуцио, дождавшийся своего часа, всласть насмехается над его любовными вздохами. Он потешается:

Теперь у него в голове только стихи, вроде тех, какие сочинял Петрарка. По сравнению с его возлюбленной Лаура — судомойка...

Акт II, сцена 4, строки 40—42

Считается, что стихи итальянского поэта Франческо Петрарки [которого Шекспир называет Петрархом по аналогии с Плутархом. — Е.К.] стали первой искоркой Возрождения. Петрарка родился в 1304 г. и в 1327 г. встретил даму, которую в своих стихах он называет Лаурой. Кем она была в действительности — неизвестно.

Хотя Петрарка писал в основном на латыни, однако прославился он главным образом своими итальянскими сонетами, одами и другими стихами, написанными между 1330 и 1360 гг. В них описывается его любовь к Лауре, все остальное преломляется через эту любовь. Благодаря этим стихам Петрарка и Лаура стали одной из самых знаменитых любовных пар в истории, хотя эта любовь была чисто платонической.

«...Ты, крысолов...»

О боже, как все изменилось! Ромео больше не меланхолический нытик; он полон энергии, готов состязаться с Меркуцио в остроумии и делает это так удачно, что приводит друга в восхищение; теперь Меркуцио не сомневается, что Ромео вновь стал самим собой.

На сцене появляется Кормилица. Ромео с трудом избавляется от Меркуцио и говорит Кормилице, что все готово: брат Лоренцо обвенчает их во второй половине дня. Кормилица уходит; она должна передать Джульетте веревочную лестницу, по которой Ромео ночью сможет подняться в спальню и насладиться любовью.

Можно представить себе, что на следующий день, когда Джульетта получит свой романтический брак и все, что за этим последует, Ромео расскажет обо всем отцу, старый Монтекки, в свою очередь, расскажет обо всем Капулетти, и все закончится хорошо — конечно, если до тех пор Ромео не попадет в какую-нибудь беду.

Но сейчас понедельник, полдень, разгар лета, и стоит страшная жара. Бенволио (все еще прогуливающийся с Меркуцио) знает, что «в жару всегда сильней бушует кровь», а потому лучше уйти подобру-поздорову. С характерной для него осторожностью он хочет избежать встречи с Тибальтом, разгневанным из-за вчерашней стычки на празднике.

Однако Меркуцио не желает относиться к этому всерьез.

Тут, как назло, появляется Тибальт, ищущий Ромео. Меркуцио дразнит его, в то время как Бенволио изо всех сил пытается уладить дело.

Входит Ромео, уже обвенчавшийся с Джульеттой, но об этом знают только новобрачные и брат Лоренцо. Тибальт оскорбляет его и вызывает на поединок. Ромео, который теперь приходится Тибальту родней (хотя самому Тибальту об этом неизвестно), терпеливо сносит оскорбления и отказывается сражаться.

Пока что все хорошо. Ромео ведет себя разумно, хотя и не героически.

Но тут все портит страсть Джульетты к таинственности. Если бы Меркуцио знал о браке Ромео, он бы все понял и держался бы в сторонке. Но он ничего не знает, а потому не может вынести, что Ромео стойко переносит оскорбления. Если друг не хочет драться, Меркуцио заменит его. Он кричит Тибальту:

Тибальт, ты, крысолов, — что ж, выходи!

      Акт III, сцена 1, строка 16

«Крысолов» — еще одна ссылка на кота Тибальта. Меркуцио предлагает противнику пойти в какое-нибудь тихое место, где им никто не помешает.

Тибальт озадачен. У него другая цель. Чего хочет от него Меркуцио? Тот непринужденно отвечает:

Любезный кошачий царь, я хочу взять всего лишь одну из ваших девяти жизней...

Акт III, сцена 1, строки 78—79

Существует древнее поверье о том, что у кошек девять жизней; в этом действительно что-то есть. Кошки хитры, осторожны, наделены острыми когтями и мягкими лапами, позволяющими беззвучно подкрадываться к добыче. Они умеют лазить на деревья, а при падении приземляются на все четыре лапы. Это позволяет им избежать верной смерти в восьми случаях из девяти.

«Чума на оба ваши дома!»

Все еще может кончиться благополучно. Меркуцио фехтует лучше Тибальта и наверняка убьет его. Меркуцио не принадлежит ни к одной из семей, а потому его не привлекут к ответственности за поединок на улице. Если же Тибальта убьют, с главным зачинщиком будет покончено. Тем легче будет помирить враждующие семейства.

От Ромео требуется только одно: не вмешиваться.

Но это невозможно. Меркуцио — его лучший друг, а Тибальт — новый родственник. Не желая, чтобы кто-нибудь пострадал, Ромео становится между противниками и пытается остановить их. Хватает секунды, чтобы все рухнуло. Шпага Тибальта проходит под рукой Ромео, и Меркуцио не успевает парировать выпад. Тяжело раненный Меркуцио понимает, что пострадал из-за чужой ссоры, и произносит фразу, которая вошла в пословицу:

Я ранен!
Чума на оба ваши дома!

      Акт III, сцена 1, строки 91—92

«Судьба играет мной!»

Произнеся последнюю горькую шутку, Меркуцио умирает.

Однако и тут еще есть выход из положения. Ромео потерял друга, но это произошло не по его вине. Он сделал все, чтобы сохранить мир. Убийца — Тибальт, его за это казнят, и его смерть позволит семействам Монтекки и Капулетти примириться.

Но Ромео не может смириться с этим, даже ради Джульетты. Меркуцио умер из-за него; теперь у Ромео нет выхода. Он вызывает Тибальта на поединок и убивает его на глазах у собравшихся на шум горожан.

Ромео, изумленный случившимся, лишь через несколько минут понимает, что нужно бежать из города, иначе по указу герцога его казнят.

Он познакомился с Джульеттой меньше суток назад, успел завоевать ее и тут же потерять. Есть от чего воскликнуть:

Судьба играет мной !

      Акт III, сцена 1, строка 138

[В оригинале: «Судьба оставила меня в дураках». — Е.К.]

И все же луч надежды еще остается. Когда прибывает герцог, Бенволио беспристрастно и точно рассказывает о случившемся. Хотя представители семейства Капулетти протестуют, герцог верит Бенволио (видимо, помня, Что погибший Тибальт убил его родственника) и не требует смертной казни Ромео, а просто высылает его из города.

Хотя в данных обстоятельствах ссылка мало чем отличается от смерти, однако отличие все же есть: из ссылки можно со временем вернуться, а после смертной казни — нельзя.

«К палатам Феба...»

Тем временем Джульетта с нетерпением ждет прихода ночи, Ромео и любви. Она говорит:

Быстрей, огнем подкованные кони,
К палатам Феба мчитесь! Ваш возница,
Как Фаэтон, на запад гонит вас
И ускоряет ход туманной ночи.

      Акт III, сцена 2, строки 1—4

Солнце изображено здесь по канонам греческого мифа: как огненная колесница, в которую запряжены золотые кони. Оно проплывает по небу с востока на запад, скрывается за горизонтом и отдыхает там до следующего утра. Поэтому Феб (бог солнца) с нетерпением стремится к горизонту. Фаэтон — сын бога солнца; его злосчастная попытка управлять конями, запряженными в солнечную колесницу, чуть не привела к катастрофе.

Тут появляется Кормилица с веревочной лестницей и известием о смерти Тибальта.

Джульетта безутешна: она любила Тибальта. Однако ее любовь к Ромео побеждает все. Девушка омывает слезами веревочную лестницу, которая должна была привести к ней мужа, и уходит к себе в спальню, надеясь умереть.

Но Кормилица не может этого вынести. Она говорит Джульетте, что знает, где скрывается Ромео. Нужно послать Ромео весточку. Он придет и утешит жену.

«...Иль в Мантую не сможешь ты пробраться»

Отчаявшийся Ромео прячется в келье брата Лоренцо. Весть об изгнании поражает его ужасом; он не слушает увещеваний монаха. Даже после того, как появляется Кормилица и просит его прийти к Джульетте, Ромео думает только о самоубийстве.

Лишь с величайшим трудом Лоренцо удается заставить Ромео понять, что изгнание — это еще не конец. Монах говорит:

Ступай к любимой, как решили мы,
Пройди к ней в комнату, утешь ее,
Но уходи, пока дозор не вышел,
Иль в Мантую не сможешь ты пробраться.
Там будешь жить, пока найдем возможность
Брак объявить, с ним примирить друзей,
У герцога прощенье испросить
И с радостью такой сюда вернуться,
Что в двадцать тысяч раз превысит горе...

      Акт III, сцена 3, строки 140—152

Мантуя расположена всего лишь в 20 милях (32 км) к югу от Вероны, совсем рядом, хотя в данных обстоятельствах Ромео кажется, что она находится на краю света.

Итак, крошечная надежда еще остается, но все могло бы быть совсем по-другому, если бы Меркуцио знал заранее о браке Ромео.

Но, как говорит Лоренцо, чтобы луч надежды не угас, требуется время, а время уходит.

«В четверг»

Старый Капулетти удручен страданиями Джульетты и объясняет их смертью Тибальта. Он говорит Парису:

Она любила брата очень нежно...

      Акт III, сцена 4, строка 3

Да, конечно, и эти слова являются лучшим доказательством того, что именно от Тибальта Джульетта набралась роковых представлений о родовой вражде.

Желая утешить дочь, Капулетти решает как можно скорее выдать ее замуж за Париса. Он спрашивает, какой сегодня день, и Парис отвечает:

Синьор,
Сегодня понедельник.

      Акт III, сцена 4, строка 18

Это позволяет определить продолжительность действия всей пьесы, потому что Капулетти говорит:

Понедельник?
Вот как? Нет, в среду будет слишком рано.
В четверг.

      Акт III, сцена 4, строки 19—20

Конечно, он не знает, что Джульетта уже замужем.

«...Ни теплота, ни вздох...»

Джульетта, не подозревающая о новых трудностях, принимает у себя Ромео. Следующую ночь после знакомства и знаменитой сцены на балконе они проводят в супружеских объятиях. На рассвете вторника они расстаются, и Ромео уезжает из города в целости и сохранности.

Но тут Джульетта узнает о предстоящем браке с Парисом и, конечно, наотрез отказывается выходить замуж. Старый Капулетти выходит из себя и заявляет, что Джульетта выйдет за Париса, несмотря на все ее возражения.

Никто не может помочь Джульетте. Отец угрожает лишить ее наследства, мать отворачивается. Даже пришедшая в отчаяние Кормилица может посоветовать только одно: выйти замуж за Париса и жить с двумя мужьями.

Выход один: бежать к брату Лоренцо.

И тут брат Лоренцо проявляет смелость. Он мог бы пойти к Капулетти, рассказать им правду и защитить себя и Джульетту, сославшись на свой сан. Конечно, в данных обстоятельствах это рискованно, но разумной альтернативы у монаха нет.

Поэтому он прибегает к неразумной альтернативе. Такой же романтик, как и Джульетта, Лоренцо придумывает сложный план. Он дает Джульетте таинственное снадобье собственного приготовления и велит принять его завтра вечером (то есть в среду), после чего Джульетта впадет в каталептический транс. Он говорит:

Биенье пульса сразу прекратится,
Ни теплота, ни вздох не обличат,
Что ты жива...

      Акт IV, сцена 1, строки 96—98

Этот транс будет длиться сорок два часа, то есть весь четверг и пятницу. Капулетти решат, что она умерла, и похоронят дочь в фамильном склепе. Ромео приедет вечером в пятницу, дождется ее «воскрешения» и увезет в Мантую.

Конечно, это снадобье — чистейшая фантазия; даже в наше время не существует лекарства, которое позволяло бы имитировать смерть в течение двух суток.

«...Стоны мандрагоры, когда ее с корнями вырывают...»

В пьесе впервые возникает значительный временной пробел. Проходит около тридцати шести часов, наступает вечер среды. Внезапно дочь соглашается с планом отца (к облегчению и удовольствию последнего) и делает вид, что уходит готовиться к завтрашней свадьбе. Она отсылает Кормилицу, говорит, что будет спать одна, хочет принять снадобье, но вдруг разражается вполне понятными слезами.

А вдруг лекарство убьет ее? Или, еще того хуже, она проснется слишком рано и будет лежать в склепе, ожидая прихода Ромео? Ее будут окружать трупы, призраки, но самое страшное — это

...ужасный смрад, глухие стоны,
Похожие на стоны мандрагоры,
Когда ее с корнями вырывают, —
Тот звук ввергает смертного в безумье...

      Акт IV, сцена 3, строки 46—48

Мандрагора — растение с большим мясистым корнем, который обычно разветвляется, слегка напоминая не вполне сформировавшегося человека. Из-за этого кажущегося сходства возникло множество суеверий.

Поскольку корень мандрагоры похож на человека, он должен помогать формированию последнего; благодаря этому возникло поверье, что мандрагора помогает рожать бесплодным женщинам. Эта вера (конечно, пустая) была освящена авторитетом Библии, где бесплодная вторая жена Иакова Рахиль просит, чтобы сын его первой жены Лии (родной сестры Рахили) дал ей мандрагору (Быт., 30: 14).

Кроме того, существовало поверье, что мандрагора, похожая на маленького человека, обладает некоторыми качествами людей — например, способностью испытывать боль и кричать, когда ее ранят. Отсюда возникла легенда, что при выкапывании мандрагора способна издавать жуткие крики, сводящие с ума и даже убивающие каждого, кто их слышит.

Поскольку мандрагору считали способной увеличивать плодовитость и ценили за другие полезные качества, приходилось как-то доставать ее из земли. Иногда верхушку растения привязывали к хвосту собаки, отходили подальше и бросали в собаку камнями. Животное убегало и вытаскивало из грунта мандрагору, которую затем можно было забрать.

«Заразою чумною...»

Первая часть плана брата Лоренцо заканчивается успешно. Джульетта принимает снадобье и впадает в каталептический транс. В четверг, в разгар приготовлений к свадьбе, Кормилица находит ее мертвой. Джульетту несут в склеп с душераздирающими причитаниями.

Но план состоит из двух частей. Нужно сообщить Ромео, что он должен приехать в пятницу, забрать Джульетту и увезти ее в Мантую. Доставить ему эту весть должен друг Лоренцо, брат Джованни (у Шекспира — Джон).

Ромео действительно получает известие, но от собственного слуги, сломя голову прискакавшего из Вероны и сообщившего, что Джульетта умерла и похоронена. У сломленного новостью Ромео на уме только одно: добраться до тела Джульетты и там покончить с собой. С этой целью он покупает яд.

А вот брат Джованни сплоховал. Он взял в попутчики другого монаха, который посещал больного, и вместе с ним угодил в карантин, назначенный для того, чтобы остановить распространение болезни.

Брат Джованни рассказывает Лоренцо, что

...городская стража,
Подозревая, что мы были в доме,
Заразою чумною пораженном,
Вход запечатав, задержала нас.

      Акт V, сцена 2, строки 8—11

Он не мог ни выехать из города, ни послать весточку. Ошеломленный брат Лоренцо понимает, что нужно торопиться к склепу, пока Джульетта не проснулась в одиночестве; тогда он сможет объяснить случившееся.

Подобная забота стражи о карантине вполне понятна. В 1347 г. «чумная зараза» добралась до Европы. Это была печально знаменитая «черная смерть», самая страшная эпидемия в мировой истории. Считается, что за три года в Европе погибло двадцать пять миллионов человек, и карантин был единственным средством, которое мог ей противопоставить напуганный континент.

«Святой Франциск...»

В пятницу местом действия становится склеп. Первым приходит Парис, чтобы оплакать мертвую невесту. Затем прибывает Ромео, собирающийся покончить с собой. Они вступают в поединок, и Ромео убивает Париса. Потом он ложится рядом с Джульеттой, принимает яд и умирает. Его трагическая любовь не продолжалась и пяти дней.

Следом появляется брат Лоренцо, которому не хватило нескольких минут, чтобы предупредить катастрофу. Он бормочет на ходу:

Святой Франциск, мне помоги! Все время
Я старыми ногами спотыкаюсь
О насыпи могильные...

      Акт V, сцена 3, строка 121

Святой Франциск (Джованни Франческо Бернардоне) родился в Ассизи в 1182 г. и вел веселую, но не слишком грешную жизнь, обычную для представителя привилегированного класса, однако внезапно «прозрел», около 1202 г. начал проповедовать бедность и собрал группу учеников, давших клятву смирения и добровольного стремления к святости. Эта группа положила начало ордену францисканцев. Видимо, брат Лоренцо тоже принадлежал к этому ордену.

«...Лишив вас счастья силою любви!»

Брат Лоренцо обнаруживает тела Ромео и Париса. Пока он приходит в себя, просыпается Джульетта. Брат Лоренцо уговаривает ее уйти в монастырь, но, когда Джульетта узнает, что Ромео мертв, она больше не хочет жить. Брату Лоренцо чудится какой-то шум. Монах устремляется туда, надеясь, что ему помогут спасти жизнь несчастной Джульетты. Однако он ошибается и убегает, боясь, что его обнаружат.

Оставшись одна, Джульетта убивает себя кинжалом Ромео.

Прибывает стража, привлеченная шумом, а вместе с ней и весь город, в том числе Монтекки, Капулетти и герцог Эскал. Мало-помалу история разъясняется, и герцог произносит скорбную мораль:

А где ж враги — Монтекки, Капулетти?
Вас бич небес за ненависть карает,
Лишив вас счастья силою любви!
А я за то, что ваш раздор терпел,
Утратою родных наказан также.

      Акт V, сцена 3, строки 291—295

Родовая вражда кончается всеобщим горем, хотя всего несколько дней назад она могла закончиться всеобщей радостью.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница