«Тауэрская тетрадь»

Тетрадь сэра Невилла, имеющая название «Выдержки, собранные и выписанные из Архивов Тауэра, год 1602», была кратко описана во второй главе. Там же показана связь этих выписок с пьесой «Генрих VIII». Но между Невиллом, темой коронации и персонажами пьесы существуют и другие связи. Теперь, когда читатель познакомился с жизнью сэра Генри, эти связи, разумеется, будет легче понять. Но, чтобы осмыслить факторы, повлиявшие на сочинение пьесы, надо подробнее познакомиться с Англией 1602 года и душевным состоянием Невилла в то время, когда он вел тетрадь.

Королева Елизавета умерла в 1603 году; при ее жизни не так много людей интересовалось архивными материалами Тауэра, касавшимися коронационного ритуала. Выписки «Тауэрской тетради» сделаны именно из этих архивных документов. Елизавета правила так долго, что большинство подданных английской короны не только никогда не видели коронации, но и понятия не имели, как она должна происходить. Кроме того, Елизавета своим указом запретила обсуждать вопрос престолонаследия, поэтому изучать коронационную церемонию при ее жизни было, надо полагать, небезопасно. Елизавета умерла 24 марта, а согласно старому английскому календарю, Новый год начинался 25 марта. Ясно, что человек, делавший выписки из архивов Тауэра, и тот, кто комментировал их, не могли в один день начать и кончить работу; стало быть, они стали заниматься ею еще при жизни Елизаветы. А это значит, что выписки предназначались не для коронации короля Якова I. На титульном листе тетради сказано, что цель выписок — развлечение. «Развлечение» вряд ли означает реальную коронацию. Таким образом, тетрадные записи, скорее всего, были черновыми заготовками для какого-то увеселительного мероприятия — допустим, для театральной постановки.

Правила английского коронационного ритуала вменяют лордам традиционные обязанности, которые переходят вместе с титулом из поколения в поколение¹. Владелец тетради, зная это, выписал необходимые сведения и прокомментировал их. Данная запись дает возможность без тени сомнения утверждать, что владельцем тетради был сэр Генри Невилл. Тем не менее несколько веков ее принадлежность оставалась неизвестной, хотя тетрадь была найдена вместе с другими рукописями (тоже анонимными), имеющими отношение к Невиллу, его секретарю и одному из его друзей, а также к делам, которыми сэр Генри занимался. Скорее всего, это объясняется тем, что в XIX веке тетрадь случайно очутилась вдали от дома Невилла — ее увезли дальние потомки, понятия не имевшие, какую ценность этот документ представляет. Но после того как принадлежность тетради выяснилась, оказалось, что это недостающий фрагмент головоломки; как только фрагмент лег на место, картинка сразу стала понятной — и обнаружился истинный автор «шекспировских» произведений. Чтобы увидеть это, достаточно непредвзято изучить параллельные места в записях из тетради и в пьесе «Генрих VIII» (и неважно, что их разделяет промежуток в одиннадцать лет: тетрадь относится к 1602 году, а пьеса закончена к началу 1613 года).

Невилл был узником Тауэра как раз в то время, когда в тетради велись записи. Они сделаны не его рукой, но, возможно, сэру Генри разрешили пользоваться услугами платного переписчика. У Невилла очень болели руки — его мучила подагра, так что иногда писарь был просто необходим. Вполне вероятно, что переписчиком был Джон Пейкер, исполнявший эту же роль в английском посольстве во Франции в бытность Невилла послом. Историк Тауэра д-р Джеффри Парнелл утверждает: владелец тетради был, несомненно, состоятельным человеком (как Невилл), поскольку нанять переписчика и пользоваться библиотекой Тауэра стоило тогда больших денег².

Роль баронов Пяти портов в коронационных торжествах особо выделена и в тетради, и в пьесе «Генрих VIII». Бароны несли балдахин над монархом во время коронации — этот обычай существовал в Средние века. Сейчас о нем можно прочитать, к примеру, на сайте Пяти портов; содержащаяся там информация почерпнута из коронационных документов, хранящихся в Национальном архиве с незапамятных времен. Эти документы во всех подробностях сообщают об обязанностях, которые предписаны титулованным особам — участникам коронации; некоторые из этих обязанностей не утратили силы и по сей день³. Иногда представители высшей знати делали копии коронационных документов для собственных надобностей; эти копии хранятся ныне в архивах многих графств по всей Англии⁴. В «Тауэрской тетради» есть выписки из архивных документов, написанных на старофранцузском языке; во времена Невилла эти документы хранились в лондонском Тауэре.

Когда в 1603 году готовился вступить на престол Яков I, государственные чиновники тщательно изучили все, что имело отношение к предыдущим коронациям, — будущий король и его окружение были весьма озабочены тем, чтобы торжественная церемония прошла по всем правилам. Это засвидетельствовано Календарем внутренних дел государства (том «Яков I, 1603—1610», 1857 год). Ниже приводится выписка из одного документа, помешенного в Календаре.

«Июль 24

Вестминстер. 76. Предписания для Великого Сенешаля Чарлза, графа Ноттингема, и других уполномоченных, которые ведают распределением обязанностей на Коронации:

Эдвард, граф Оксфорд, главный камергер, — одевать Короля утром в день Коронации. И подавать ему чашу с кувшином для омовения рук во время обеда. Последнее предписано с соизволения Короля, первое — согласно правилам... ...Томас, лорд Бёрли, и от имени Дороти, его жены, сэр Toc. Снэгг и Уильям Гостуик, барон Бедфорд, — раздатчики милостыни; лорд Бёрли согласован. Баронам Пяти портов нести балдахин над Королем; согласовано.

Настоятель и глава Вестминстера — объяснить Королю все церемонии и помогать Архиепископу отправлять службу; согласовано... Следующие обязанности еще не рассмотрены, а именно: Лорд-мэр и жители Лондона — прислуживать Королю и Королеве. Сэр Стефен Соум из Хейдона в Эссексе — держать чашу и кувшин... Уильям Клоптон из Листона, Эссекс, готовить и подносить просвиры»⁵.

Как видно из приведенного отрывка, многие описанные в нем обязанности упоминаются и в «Тауэрской тетради». Бароны Пяти портов, несущие балдахин, выделены в тетради особо.

И все же очевидно, что, хотя обязанности и тут и там почти идентичны, имена людей, предназначенных их выполнять, различаются. (Титулы наследуются, но нередко наследование идет по женской линии, а иногда род прекращается, принуждая монарха передавать титул не прямым родственникам. Это означает, что фамилии носителей титула с течением времени меняются, а закрепленные за обладателем титула традиционные церемониальные обязанности остаются неизменными.) Выписки, сделанные Невиллом, не имеют отношения к коронации короля Якова I. В тетради названы имена придворных, принимавших участие в торжествах по случаю коронации Анны Болейн, и они же фигурируют в пьесе Шекспира «Генрих VIII» (акт IV, сцена 1). Это, прежде всего, упомянутый в начале второго раздела тетради Джон, лорд Латимер (Джон Невилл, третий лорд Латимер, друг Генриха VIII). В третьем разделе есть фраза: «Уильям Верной печет просвиры». Камердинерами юной принцессы Елизаветы, дочери Анны Болейн, были Джеймс и Ричард Верноны. «Пекущий просвиры» Уильям Верной вполне мог быть их родственником. Очень вероятно, что все они отпрыски йоркширских Вернонов. В 1545 году дочь некоего Уильяма Вернона — Джоан вышла замуж за Генри Сейвила, шерифа графства Йоркшир, чей потомок и тезка — сэр Генри Сейвил из оксфордского колледжа Мертон был другом сэра Генри Невилла. Повторим, тетрадь Невилла содержит имена людей, которые связаны с ним семейными узами: Невиллы и Сейвилы не только друзья — они в родстве через семейство Пастонсов. Лорд Грей, традиционный раздатчик милостыни, действительно был таковым на коронации Анны Болейн⁶. А вот человек, унаследовавший титул раздатчика милостыни, в коронации короля Якова I в 1603 году не участвовал, так как сидел в это время в Тауэре по обвинению в заговоре против короля⁷.

Сэр Генри с умыслом избрал одним из важных сюжетов пьесы коронацию Анны Болейн, матери королевы Елизаветы, — зрители вполне могли подумать, что пьеса написана в честь рождения самой Елизаветы. Невилл, наверное, рассуждал так: если выяснится, что им написан «Ричард II», самая нелюбимая пьеса королевы, то «Генрих VIII» — пьеса, восхваляющая Елизавету, — покажет, что автор раскаялся в содеянном. Историческая пьеса, в которой есть сцена коронации Анны Болейн, была, возможно, первоначально задумана именно с целью польстить Тюдорам, восславив отца и мать монарха. Неслучайно «Генрих VIII» заканчивается грандиозным празднованием в честь рождения принцессы.

...В моих словах
Любой найдет не лесть, а только правду.
Сей царственный младенец (с небесами
Пока что не утративший единства)
Уже и в колыбели обещает
Британии поток благодеяний.
Со временем откроются они,
Не многие из нас увидят это.
Она послужит образцом монархам
Ее эпохи и годов грядущих.
Она царице Савской не уступит
В добре и мудрости. Все благородство
И добродетель — спутница добра,
Все, что царицу эту отличало,
Умножится в сем царственном младенце.
Ей истина кормилицею будет,
Советником ей станет благочестье,
Ее любить, ее бояться будут:
Друзья ей вознесут благословенья,
Враги же, как побитые колосья,
Дрожа, поникнут в горе головой.
С ней расцветет добро, и будет каждый
В тени своих садов и без боязни
Вкушать плоды того, что он посеял,
И петь своим соседям гимны мира,
И Господа все истинно познают.
Она научит подданных своих —
Всем подлинным понятиям о чести,
Чтоб в них — не в знатности — обресть величье.
        Акт V, сцена 5. (Перевод В. Томашевского)

Действительно, роскошная похвала! Что и говорить: у Невилла, задумавшего пьесу во время пребывания в Тауэре, была веская причина сочинить похвалу Елизавете. Но, когда королева умерла, причина сама собой отпала. Первый раз «Генрих VIII» был поставлен в 1613 году, когда страной уже правил другой монарх. И Невилл счел необходимым внести изменения — воздать хвалу королю, который пришел на смену Елизавете — «образцу добродетели». В конце хвалебной речи Кранмера (акт V, сцена 5) преемник Елизаветы уподоблен звезде.

Так и она [королева Елизавета], вспорхнув из мрака к небу,
Свои заслуги передаст другому,
Который из ее святого пепла
Взойдет в сиянье славы, как звезда,
Ее навек незыблемый наследник.
Мир, изобилье, правда, страх, любовь,
Служившие избраннице-младенцу,
Вокруг него взрастут лозой покорной.
        Перевод В. Томашевского

Невилл, похоже, заранее обеспечил себе возможность вписать в текст пьесы эти строки, поскольку вероятность того, что ко времени его освобождения из Тауэра на престол взойдет другой монарх, была достаточно велика. Пьесой о короле Генрихе VIII можно было угодить и Елизавете, и будущему королю — кто бы он ни был. Посему, дабы время в заключении не проходило даром, Невилл сосредоточил внимание на архивных документах, которые могли дать материал для задуманной пьесы.

Как уже говорилось, в «Тауэрской тетради» содержатся определенные метки, которые позволяют с полным основанием утверждать, что выписки из архивных документов, бесспорно, относятся к коронации Анны Болейн. И конечно, неслучайно выделен Невилл (Джон Невилл, лорд Латимер); это еще раз подтверждает нашу мысль, что тетрадь принадлежит Невиллу. Сэр Генри, конечно же, сознательно отметил представителя «клана» Невиллов — точно так же, как неслучайно сделал он Невиллов героями своих ранних исторических пьес. Перечисление их займет несколько строк. Это граф Уорик из «Генриха IV», часть 2 и Ричард, граф Уорик, «делатель королей», — из трех пьес «Генрих VI»; граф Солсбери, появляющийся не в одной пьесе; граф Уэстморленд (Ральф де Невилл) в «Генрихе IV» (части 1 и 2), «Генрихе VI» (часть 3) и в «Генрихе V»; Эдвард Невилл, граф Абергенни (дед сэра Генри), и многие другие, чьи матери были урожденные Невиллы, включая самого Ричарда III. Да и Ричард II был женат на представительнице рода Невиллов — его женой была Анна Невилл. Джоан Бофорт, дочь Джона Гонта, вышла замуж за Ральфа Невилла, графа Уэстморленда. А так как сэр Генри по прямой линии восходит к Эдуарду III Плантагенету, то все Плантагенеты — его родня, включая самого Генриха V.

Почему сэр Генри не вывел Джона Невилла, лорда Латимера, в пьесе «Генрих VIII», сказать трудно; Джона Невилла нет среди персонажей пьесы, которая была по прошествии нескольких лет поставлена. Если королева Елизавета знала, кто пишет «шекспировские» пьесы, то, конечно, Джона Невилла следовало бы ввести в пьесу — ведь он был другом отца Елизаветы. Не исключено, что поначалу такой персонаж предполагался. Но поскольку пьеса была поставлена спустя много лет после смерти королевы, то сэр Генри, возможно, несколько изменил первоначальный замысел и вместо лорда Латимера, друга короля Генриха VIII, ввел своего деда Эдварда Невилла, графа Абергенни, который тоже был другом Генриха, но позже возглавил заговор против него — за что и был казнен. Теперь не было столь опасно выводить на сцену деда-мятежника, восставшего против Тюдоров, — новым правителем Англии стал Стюарт.

Вполне возможно, Невилл написал в Тауэре только часть «Генриха VIII»; со смертью королевы надобность в такой пьесе отпала. Но спустя годы автор вернулся к ней, чтобы напомнить королю Якову I: он, Невилл, — несмотря на возникшие между ними разногласия — когда-то поддержал шотландского короля в его притязаниях на английский престол и всегда верил в их законность. Король Яков I был абсолютно убежден в божественном происхождении королевской власти и считал, что может править страной без парламента. Сэр Генри стойко противился идее абсолютизма, но после смерти Роберта Сесила попытался вернуть расположение короля в надежде получить пост первого министра, который Сесил занимал много лет.

Невилл действительно поддерживал притязания Якова на английский престол. Его «внешнее почитание»⁸ короля, возможно, выразилось в том, что он нес над ним балдахин во время коронации. Церемония коронации Якова проходила в сокращенном виде из-за чумы, которая бушевала тогда в Лондоне⁹. Тем не менее главные эпизоды церемонии, включая шествие с балдахином, имели место, о чем свидетельствуют архивные материалы¹⁰.

В нынешнем «Генрихе VIII» балдахин и бароны Пяти портов — неотъемлемые подробности пьесы. Позже балдахин над королем во время коронации носить перестали. В 1821 году между баронами Пяти портов, которые должны были нести балдахин, произошел спор, перешедший в настоящее сражение, и эту часть церемонии отменили — как оказалось, навсегда. Про обычай носить балдахин (и о тех, кто исполнял эту почетную обязанность) теперь мало кто помнит, и, наверное, поэтому до сих пор никто не придавал значения тому, что балдахин присутствует и в пьесе, и в сонете 125. Но в 1613 году, когда пьеса игралась впервые, к несению балдахина относились очень серьезно; этот обычай дал сэру Генри Невиллу хороший повод напомнить Якову I, как он когда-то чествовал его в день коронации. Жителю Стратфорда Шекспиру и присниться не могло, что он когда-нибудь будет нести балдахин.

И еще: у Невилла был, как оказалось, экземпляр «Хроник» Холла, на полях которого он делал пометки. Многие подробности, имеющиеся в «Хрониках», он перенес, немного расширив, в свою пьесу. Но в тетради мы видим работу ума самого Невилла: он развивает мысли Холла, навеянные коронацией Генриха VIII и, позже, Анны Болейн. Такое впечатление, что автор, работая с тетрадью и «Хрониками», собирает воедино разрозненные детали придворных торжеств для будущей пьесы. Записи в «Тауэрской тетради» по-новому высвечивают и авторские ремарки в «Генрихе VIII». Они гораздо более подробны, чем ремарки в других пьесах Шекспира, и в этом нет ничего удивительного, ведь их автор — Невилл не мог бы давать устные пояснения актерам, поскольку находился в Тауэре.

В тетради имеется и другое свидетельство, что его хозяин — сэр Генри: высказывания, намекающие на астрономические расчеты. Невилл изучал астрономию в университете и, по-видимому, очень интересовался астрологией. Когда-то сэр Генри производил такие расчеты, дабы утвердиться во мнении, что предыдущие коронации и созывы парламента подчинялись особому расположению планет, — он встретил эту мысль в исторических сочинениях. «Я обнаружил, что это не так», — гордо отмечает Невилл в тетради, описав собственные наблюдения и исторические изыскания. Он также упоминает рассуждения Графтона о монархах Средневековья, а этот автор, между прочим, считается, по общему мнению, одним из источников, которые использовал Шекспир¹¹.

Кроме того, при внимательном прочтении «Генриха VIII» в пьесе можно найти немало общего с ситуацией самого Невилла. В первой сцене первого действия Букингем и Норфолк обсуждают славное состязание Генриха VIII и короля Франции на знаменитом «Поле золотой парчи». Оно происходило в долине между городками Гинес и Ард, где Невилл побывал перед самым возвращением домой из Франции. Букингем объясняет, что был два года «пленником своих покоев» (так же как Невилл).

    БУКИНГЕМ
    ...Приступ лихорадки
Меня к постели приковал, когда
Два солнца славы, два светила в блеске
Сошлись в долине Ард.

    НОРФОЛК
    Да, я там был
И видел, как два всадника друг друга
Приветствовали. Спешившись потом,
Они в объятье тесном слились.
Будь так, тогда б любых четыре трона
Навряд ли перевесили единство
Вот этих двух.

    БУКИНГЕМ
А я все это время
Прикован был к постели.

    НОРФОЛК
Значит, вы
Земную славу так и не видали.
Сказать бы можно, что дотоле был
Блеск славы холостым, а нынче он
С каким-то новым блеском повенчался.
Любое завтра выше, чем вчера.
        Акт I, сцена 1. (Перевод В. Томашевского)

Героическая речь перед смертью на эшафоте отдана герцогу Букингему, который уже в первом действии выступает как альтер-эго нашего сэра Генри.

    БУКИНГЕМ
О люди добрые, сюда пришли вы
Издалека, чтоб пожалеть меня!
Послушайте меня, затем ступайте
Домой и позабудьте обо мне.
Изменником объявлен я сегодня
И должен умереть. Свидетель небо,
Что, если я изменник, на меня
Пусть грянет, как топор, моя же совесть.
За смерть мою я судей не виню,
Их приговор основан на уликах,
Но тем, кто ждал и жаждал приговора,
Желаю больше христианских чувств.
Пусть будет, как хотят, я их прощаю,
Но славы пусть не ищут в злодеяньях,
Достойным людям пусть могил не роют,
Иль кровь моя безвинная о них
Возопиет. Жить не надеюсь дольше
И не молю, хоть милостив король
Гораздо больше, нежели я грешен.
Вас мало здесь, сочувствующих мне,
Дерзнувших слезы лить о Букингеме.
О добрые друзья, вы благородны!
Как ангелы, меня сопровождайте
До горького, до смертного конца!
Когда ж меня настигнет сталь разлуки,
Как жертву пусть взнесут молитвы ваши
Мой дух на небо.
        Акт II, сцена 1. (Перевод В. Томашевского)

Зная, что и Невиллу грозила «сталь разлуки» за участие в заговоре Эссекса, легко представить, что именно такую речь он мог бы произнести, стоя на эшафоте.

Еще в одном месте сэр Генри старается оправдать Болингброка, низложившего Ричарда I; автор доказывает, ссылаясь на самые ранние источники, что король может быть низложен, если он дурно управляет страной. И опять Невилл как будто хочет подстраховать себя. Если станет известно, что он автор «Ричарда II», пьесы, которая, по мнению Елизаветы, была подстрекательством к бунту Эссекса, он сможет оправдаться тем, что всего-навсего повторил сказанное в исторических источниках. Участник заговора Невилл теперь собирал доказательства, которые могли спасти его жизнь.

И еще одно. Сэр Генри, разумеется, не мог — находясь в Тауэре — подписать тетрадь своим именем. Но взглянем на свидетельства, подтверждающие, что это именно его тетрадь. Во-первых, изначально «Тауэрская тетрадь» хранилась в доме его дочери и ее мужа. Во-вторых, она была найдена в связке с другими работами, на которых есть заметки, сделанные рукой Невилла; там же найдено письмо о некоем предмете, по поводу которого сэр Генри вел переписку.

Но как могло случиться, что у «Тауэрской тетради» не оказалось хозяина? Вот вкратце дальнейшая ее история. Вторая дочь Невилла — Фрэнсес вышла замуж за сэра Ричарда Уорсли из Эппэлдерком-хауса, что на острове Уайт (см. родословное древо семьи Уорсли). Молодые уехали на остров, и Невилл часто их навещал. Возможно, в один из приездов он и оставил у дочери тетрадь вместе с письмом и другими документами. Письмо было написано в очень напряженный момент — тогда, после смерти Роберта Сесила, Невилл боролся за пост первого министра; неудивительно, что письмо он решил спрятать и отвез к дочери. Не менее опасными казались и другие документы; от них — ради достижения цели — тоже необходимо было избавиться. Возможно, сэр Генри хотел, чтобы его дочь и зять передали документы своим детям, когда времена изменятся. Он, конечно, не мог предвидеть трагедии, которая в будущем постигнет эту семью: сэр Ричард Уорсли, его любимый зять, заразился оспой, посещая больного у себя в имении. Когда сэр Ричард вернулся домой, навстречу ему выбежала маленькая дочка — и заразилась тоже. В скором времени обоих унесла болезнь. Фрэнсес Уорсли, дочь Невилла, вышла второй раз замуж; ее сын от первого брака так и не узнал тайны тетради — когда умер отец, он был слишком мал, а его отчим Джером Бретт был преданным роялистом. Наверное, Фрэнсес почла за лучшее накануне гражданской войны не говорить сыну, что его дед отстаивал права парламента, а в своих произведениях обнажал и тайные мысли сильных мира сего, и сущность монархического правления.

Но один из внуков сэра Генри знал об идеях и идеалах деда, хотя и не подозревал, что он был настоящим Шекспиром. Этот внук — сын старшего сына нашего сэра Генри, и звали его тоже Генри Невилл. Он, как и дед, стал членом парламента и писателем. Самая знаменитая его книга «Возрожденный Платон, или Рассуждения о правительстве» — произведение в духе «Благоденствия Лейстера». В ней молодой сэр Генри рассказывает, как его дед убеждал короля Якова I отказаться от деспотизма и управлять страной совместно с парламентом. По убеждению внука, Невилл-старший предвидел, что, если король не пожелает ввести конституцию, опять разразится гражданская война — только на этот раз война не династий, а политических идей.

Мужская линия семьи Уорсли пресеклась в конце 1805 года, и все имение унаследовала последняя племянница Уорсли. Она вышла замуж за Чарльза Андерсона Пелэма, первого барона Ярборо, и часть наследства увезла с собой в дом мужа, в Броклсби-парк, что в графстве Линкольншир. По всей вероятности, ни племянница, ни ее муж ничего не знали о происхождении тетради и документов, находившихся с ней в одной связке. Со временем про них забыли, и они пролежали нетронутыми до пятидесятых годов XIX века, когда их передали в Архив Линкольншира. А в 1855 году поместье Эппэлдерком было продано, и хранившиеся там документы рассеялись по всему свету.

Примечания

1. В прошлом данной теме было посвящено несколько книг, но сейчас об этом пишут крайне редко. Вот часть этих книг: Wickham Legg E.G. English Coronation Records»; Roxburg Club: Liber Regalis. London, 1870; Anon. A Complete Account of the Ceremonies observed in the Coronations of the Kings and Queens of England. London, 1727; Sandford F. Description of the Coronation of James II», 1687.

2. Д-р Джеффри Парнелл (Geoffrey Parnell), личная переписка с авторами.

3. См.: ARCHON. Ref. С 57. Chancery and Lord Chancellor's Office: Crown Office: Coronation Rolls.

4. См., например: Society of Antiquaries of London. Ref. SAL/MS/231. Liber Regalis. Перевод на английский язык рукописи Вестминстерского аббатства Liber Regalis, в которой записан порядок коронации короля и королевы, был воспроизведен лордом Бошаном (Lord Beauchamp) для Роксбургского клуба под названием: Liber Regalis: The Westminster Abbey MS of the Liber Regalis or order of the coronation of a king and a queen. Vol. 93 (1870).

5. Calendar of State Papres, Domestic, "James I: Volume 2: June-July, 1603".

6. См. раздел о короле Генрихе VIII в «Хрониках» Холла: Halle's Chronicle; Containing the History of England during the Reign of Henry the Fourth, and the Succeding Monarchs, to the end of the Reign of Henry the Fourth, and the Succeeding Monarchs, to the end of the Reign of Henry the Eighth in which are particularly described the manners and customs of those periods. Hall, Edward [d. 1547] (and Richard Grifton, Printer). Reprinted. London, 1809.

7. См.: Calendar of State Papres, Domestic, "James I: Volume 2: June-July, 1603", July 17: Answers and assertions of Geo. Brooke. Part taken by Lord Grey in the concipacy.

8. Из сонета 125.

9. См.: Calendar of State Papres, Domestic: July 10. London 40. Дж. Чемберлен — Дадли Карлтону (J. Chamberlain to Dud. Carleton): «Он останется в Лондоне до коронации. Болезнь [чума] усиливается».

10. См.: Calendar of State Papres, Domestic, "James I: Volume 2: June-July, 1603".

11. См.: Campbell L.B. Shakespeare's History Plays. London, 1968; Halliday F.E. A Shakespeare Companion 1564—1964. London, 1964.