Нортумберлендский манускрипт

«Нортумберлендский манускрипт» шекспироведам известен давно, но они до сих пор не уяснили себе ни его истинного значения, ни того места, которое он занимает в разгадке головоломки биографии писателя. Конечно, легко рассуждать о тайне, когда она раскрыта; знание того, что настоящий Шекспир — сэр Генри Невилл, позволяет нам совершенно по-новому взглянуть на этот документ. Имя Невилла стоит в левом верхнем углу обложки; единственная причина, почему об этом или совсем не пишут, или коротко упоминают, вероятно, в том, что ниже идут имена куда более известные. Эти люди оттеснили Невилла на задний план, на то самое место, которое он занимал в истории целых четыре века. Но историков можно простить — Невилл сам набросил на себя покров тайны. В «Тауэрской тетради» на полях читаем: «Ложь во всем...».

Строки из «шекспировских» сонетов, прочитанные уже под новым углом зрения, подтверждают желание их автора скрыть свое настоящее имя:

    Сонет 81

Твое бессмертно имя на века,
А я, истлев, неведом буду миру.

    Сонет 136

Один среди великих только нуль.
И пусть нулем безвестным я уйду...

    Сонет 71

Об имени моем не вспоминай, —
Пускай со мной умрет любовь твоя.
Чтоб свет не видел, как тоскуешь ты,
И мы не стали жертвой клеветы.
        Перевод А. Финкеля

    Сонет 72

Чтоб разъяснять не надо было всем,
За что меня ты полюбила вдруг,
Забудь меня, забудь меня совсем —
Ведь все равно в том нет моих заслуг.
Ну, выдумаешь ласковую ложь,
Где прозвучит умершему хвала,
Слова такие для меня найдешь,
Каких бы Правда в жизни не нашла.
Но не хочу я, чтоб, меня хваля,
Обманщицей слыла любовь твоя.
Пусть лучше имя заберет земля,
Чем им срамить обоих стану я.
Мой горький стыд — не стоит ничего,
А твой — любить такое существо.
        Перевод А. Финкеля

Печально сознавать, что сэр Генри доживал жизнь в глубокой меланхолии, опустошенный и разочарованный; от этого знания строки сонетов звучат еще горше.

«Нортумберлендский манускрипт» предстоит пересмотреть в свете нового открытия: автор «шекспировских» произведений — Генри Невилл, человек, который желал остаться неузнанным. Но именно его имя стоит в начале манускрипта; впрочем, для чужих рук этот документ вряд ли предназначался.

«Нортумберлендский манускрипт» представляет собой поврежденный лист бумаги, который был верхней обложкой, скорее всего, какой-то папки. Этот лист нашли в лондонском доме графа Нортумберленда в 1846 году; безусловно, это уникальная и во многом интригующая находка. Папка, частью которой был лист, содержала, надо полагать, литературные произведения XVI века; на листе написаны их названия и упомянуто еще несколько произведений, которых в папке, судя по всему, не было; кроме того, на листе написаны имена писателей и других известных личностей.

Граф Нортумберленд был другом Чарльза Паже, возможного автора «Благоденствия Лейстера». Паже гостил в сассекском доме графа и сопровождал двух его сыновей во время поездки во Францию. Таким образом, мы получаем объяснение, как «Нортумберлендский манускрипт» оказался в доме потомков графа Нортумберленда: Невилл и Паже, по всей вероятности, обменивались книгами, а возможно, вместе изучали историю Войны Алой и Белой розы. Среди прочих книг на обложке упомянуто «Благоденствие Лейстера». Можно предположить, что экземпляр «Благоденствия», который когда-то находился в папке, позже оказался через Невилла в доме его потомков, графов Ярборо, и в конце концов был обнаружен в Архиве графства Линкольншир.

«Нортумберлендский манускрипт» густо исчеркан чьей-то небрежной рукой. Кроме имени Невилла многократно повторяется имя Фрэнсиса Бэкона, а в нижней части несколько раз написано «Уильям Шекспир».

Именно эти два слова стали причиной многочисленных споров и разногласий. Кто упражнялся в написании имени Шекспир? Нет ли среди известных писателей, чьи имена соседствуют с именем Шекспира, того, кто скрылся под этим псевдонимом? Кто вообще автор странных записей? Такие вопросы часто задавали себе исследователи «Нортумберлендского манускрипта». Самое знаменитое имя на обложке — Фрэнсис Бэкон, и потому внимание исследователей было устремлено именно на него.

И никому не пришло в голову заняться человеком менее известным — тем, чье имя стоит в левом верхнем углу, — сэром Генри Невиллом. А ведь это имя не просто возглавляет исчерканный лист: рядом с ним, фамильный девиз Невиллов. Если этого мало, чтобы признать Невилла владельцем папки, вспомним, что жизнь сэра Генри совпадает с хронологией «шекспировского» творчества, а мировоззрение с идеями, которыми насыщены пьесы; про Фрэнсиса Бэкона все это можно сказать с изрядной натяжкой. Авторство Невилла объясняет даже внезапный переход в творчестве Шекспира от комедий к мрачным трагедиям, происшедший в 1600—1601 годах; ни у одного претендента, кроме Невилла, убедительной причины для такого душевного и творческого перелома нет. История с «Нортумберлендским манускриптом» напоминает рассказ Эдгара По «Похищенное письмо»: улика прямо-таки вопиет на протяжении веков, но о ее истинном значении не подозревает никто.

Итак, имя Невилла стоит в начале листа. Различные почерки Невилла, включая странные стенографические каракули, которые встречаются в его рукописях и письмах, очень напоминают руку, исчеркавшую «Нортумберлендский манускрипт». (Мы уже не раз отмечали, что образованные люди той эпохи использовали для разных целей разные почерки. «Секретарский» почерк был инструментом скорописи, курсивом писались важные государственные документы, что гарантировало верное прочтение написанного. Прибавьте к этому обычай богатых людей нанимать переписчиков, и станет ясно, почему почерк не такое уж точное доказательство авторства. Контекст, источники, стечение обстоятельств, хронология гораздо более убедительные свидетельства.)

По всему листу разбросаны имена: Фрэнсис Бэкон (ffrauncis Bacon), Спенсер, Марло, Пиль, Нэш, Грин и Джонсон — вероятно, это авторы книг, которые были в библиотеке Невилла. Есть там и рукописный вариант строки 1086-й из ранней поэмы Шекспира «Обесчещенная Лукреция»:

Единственная разница между этой строкой и шекспировской, как она была опубликована в 1594 году, — вместо слова spies у Шекспира здесь реереs и, кроме того, прибавлено Shak. Полностью слова «Шекспир», «Уильям Шекспир», а также различные сокращения фамилии и имени Шекспира разбросаны в нижней части листа. Есть еще многозначительные фразы, подсказавшие исследователям мысль, что манускрипт имеет прямое отношение к Бэкону. Например: «Энтони всё благополучие и согласие» (Anthony all comfort and consorte) — так эта фраза расшифрована переписчиком XIX века. Но расшифровка ошибочна: в оригинальном тексте стоит не Anthony, а почти наверняка Anthem — «гимн». А в англиканской церкви поют гимн, который называется All comfort and consort.

Есть там и странное слово honorificabilitudine. В «Тщетных усилиях любви» встречается вот такое словесное сооружение: honorificabilitudinitatibus. И это же слово опоясывает средневековый кубок, который хранится в ланкаширской семье Вудфордов, а имя и фамилия «Джон Вудфорд» стоят в конце письма, приложенного к одному из рукописных экземпляров «Благоденствия Лейстера». В этом письме после имени идут каракули, очень похожие на те, что мы видим в верхней части «Нортумберлендского манускрипта». Семьи Невиллов и Вудфордов были связаны браками. В общем, знаменательно, что все эти документы так или иначе приводят нас к сэру Генри Невиллу.

Дата, когда появился на свет загадочный манускрипт, неизвестна. Но перечисленные там произведения дают основание предполагать, что он относится ко времени правления королевы Елизаветы, то есть появился не позже 1603 года. Судя по всему, манускрипт содержит список произведений, которые хранились в каком-то ящике или на полке библиотеки. И если это действительно частичная опись какого-то книгохранилища, то, выходит, в нем были «Опыты» Бэкона, впервые опубликованные в 1597 году. Впрочем, к этому времени «Опыты» уже давно ходили в списках. Фрэнсис Бэкон в «Письме-посвящении м-ру Энтони Бэкону» (своему старшему брату. — Пер.), датированному 30 января 1597 года, писал: «...я почел благоразумным самому опубликовать их, ибо они давно уже вышли из-под моего пера...» Так что легко допустить, что сэр Генри познакомился с «Опытами» еще в рукописи.

В списке оказались также «Ричард II» и «Ричард III». Обе пьесы вышли в 1597 году и продавались по шесть пенсов за штуку. Но настоящий автор этих пьес, разумеется, знал об их существовании еще до публикации. В списке присутствуют и другие сочинения, появившиеся до 1597 года: речь графа Сассекса, с которой он выступил в 1596 году, письмо сэра Филипа Сидни королеве Елизавете, написанное около 1580 года. (Тот факт, что Невилл был близким другом Роберта Сидни, младшего брата сэра Филипа Сидни, чье письмо и другие послания, например «Филип против Монсеньора», упомянуты на обложке, подкрепляет наш вывод о том, что «Нортумберлендский манускрипт» принадлежал сэру Генри.) «Благоденствие Лейстера» анонимно было опубликовано в Европе в 1584 году. Все это позволяет предположить, что «Нортумберлендский манускрипт» вполне мог появиться не позже января 1597 года.

Собственно говоря, однозначно читаемые надписи составляют меньшую часть «Нортумберлендского манускрипта». Весь он исписан именами, названиями произведений, отдельными фразами, и некоторые из них почти не поддаются прочтению. Причем все это написано разными почерками. Графологи так и не смогли прийти к определенному выводу, чья рука оставила след на документе. Высказывалось мнение, что надписи принадлежат поэту Джону Дэвису из Херефорда. Но Бэкон, Невилл и Джон Дэвис писали очень похожим «секретарским» (для скорого писания) почерком. Бэкон и Невилл, близкие родственники и почти ровесники, вполне вероятно, учились в детстве у одного каллиграфа.

Пока еще никто не объявил миру, что найден почерк, совпадающий с нортумберлендским, однако среди записей Невилла, сделанных на скорую руку, имеются образцы, очень напоминающие письмо загадочного манускрипта¹. Сэр Генри весьма гордился тем, что в совершенстве владеет несколькими непохожими почерками, но, надо признать, в то время такое редкостью не было.

Впрочем, все надписи находятся ниже группы слов, которые бесспорно указывают на владельца манускрипта. Эти слова — имя и название стихотворения — находятся в левом верхнем углу, откуда, по логике вещей, и следует начинать чтение. Имя Невилл стоит — еще раз повторим — в левом верхнем углу, и это говорит о принадлежности документа. Затем следует латинский стих, обыгрывающий фамильный девиз сэра Генри: Ne vile velis.

Nevill, Nevill, Ne vile velis
Maltis annis iam transactis
Nulla fides est in pactis
Meli in ore Verba lactis
ffell in Corde ffraus in factis.

Невилл, Невилл, не-зло-намерен.
Много лет я вел дела
И не верю никому.
Медовые речи, слова молочные —
В сердце лукавство, в делах обман.

Мы считаем, что именно Генри Невилл упражнялся в написании фамилии Шекспир. Цитата из «Обесчещенной Лукреции» содержит намек, что он опасался раскрытия тайны: «Глазастый / день сквозь / щелку каждую / глядит и / видит / Шек» («Revealing / day through / every cranny / peepes and / see / Shak»).

А вот как выглядит исходная цитата из «Обесчещенной Лукреции»:

Revealing day through every cranny spies,
And seems to point her out where she sits weeping;
To whom she sobbing speaks: «О eye of eyes,
Why pry'st thou through my window? Leave thy peeping;
Mock with thy tickling beams eyes that are sleeping;
Brand not my forehead with thy piercing light,
For day hath nougth to do what's done by night».

Сквозь щели стен лучи за ней следят,
Как ореол над героиней в драме.
Она в слезах твердит: «О зоркий взгляд!
Зачем в мое окно ты мечешь пламя?
Лишь очи спящих щекочи лучами...
Пусть не клеймит мне лба твой жгучий свет,
У дня от века с ночью дружбы нет».
        Перевод В. Томашевского

Примечания

1. «...Многие авторы шекспировского времени, по крайней мере английские, непроизвольно писали разными почерками; мы нашли один такой пример в записях Фрэнсиса Трокмортона...» (Bossy J. Giordano Bruno and the Embassy Affair. New Haven, CT, 1991. P. 268).