«Ланкаширские связи»

Второй новый, якобы биографический факт, открытый в XX веке, касается возможного пребывания Шекспира в графстве Ланкашир, где он будто бы два года служил учителем и актером в семьях дворян-католиков. До 1920 года, когда впервые была высказана эта идея, никто никогда Шекспира с Ланкаширом не связывал¹. И потому «ланкаширские связи» действительно стали открытием. В 1923 году Оливер Бейкер, уважаемый антиквар, изучавший жизнь Шекспира, нашел интригующую запись в завещании, написанном в 1581 году неким Хафтоном из Ли, что в графстве Ланкашир. Это завещание впервые было опубликовано в 1860 году. Хафтон, землевладелец-католик, завещает «музыкальные инструменты и актерские одежды» своему брату, а если тот не захочет «содержать актеров», то указанные вещи должны перейти сэру Томасу Хескету, еще одному именитому католику-землевладельцу в этом графстве. Далее он «сердечно просит указанного сэра Томаса проявить участие к Фоуку Гильому и Уильяму Шекшафту, которые сейчас его домочадцы, и либо взять их себе на службу, либо пристроить к какому-нибудь доброму хозяину»². Этому Шекшафту завещатель также оставил пять фунтов стерлингов. И Бейкер задался вопросом, а не Шекспир ли этот Шекшафт (Shakeshafte), ведь эта фамилия очень распространена и в Уорикшире, и в Ланкашире. Предположение было подхвачено — правда, без подробного комментария — великим Э.К. Чемберсом, патриархом шекспироведов XX века. Немного позже оно появилось на законных правах и в других книгах — в «Комментаторе» (1954) Алана Кина и Роджера Луббока и в труде «Шекспир, утраченные годы» (1985) влиятельного и глубоко почитаемого современного шекспироведа, проф. Э.А. Дж. Хонигмена, где он развил предположение Бейкера³.

На первый взгляд кажется, что Шекспира ничто не связывает ни с Ланкаширом, ни с двумя католическими семействами. Ведь в это время, как пишет Шёнбаум, Шекспиру было семнадцать лет, и «он должен быть не где-нибудь, а в Стратфорде, влюбиться в Энн Хе-теуэй, обрюхатить ее и к девятнадцати годам жениться»⁴. Кин с Луббоком и Хонигмен, однако, к немалому удивлению, выдают за истину предположение, согласно которому Шекспир был учителем и актером в помещичьих семьях. Хонигмен пишет, что местный историк Филип Эшкрофт слышал «рассказ о том, что Шекспира в юности нанимал на работу сэр Томас Хескет» и что пути этого предания можно проследить задолго до того, как оно было озвучено, вплоть до середины XIX века⁵. Имеется также несколько косвенных свидетельств, подтверждающих ланкаширскую теорию. Вот, например, одно из них. В 1599 году пятеро актеров, в том числе Шекспир, приобрели половину пая театра «Глобус»; помогал им в этом Томас Сэвидж, уроженец Раффорда, родной деревни сэра Томаса Хескета⁶. Это, конечно, слабое доказательство, и принять его могут только слишком доверчивые люди. Тем не менее «ланкаширские связи Шекспира» стали для стратфордианцев своего рода палочкой-выручалочкой. Вот одна из их любимых теорий. Шекспир, сын отца-католика, уклоняющегося от слушания мессы (этому есть документальное подтверждение), был послан в Ланкашир школьными учителями, многие из которых были родом из этого графства, в том числе Джон Коттон из Тарнакра, который преподавал в стратфордской школе в 1579—1581 годах. Прослужив два года учителем и актером в доме тамошнего землевладельца, Шекспир отправился в Лондон, присоединившись к труппе лорда Стрейнджа. (Фердинандо, лорд Стрейндж, впоследствии граф Дарби, был покровителем актерской труппы, часто навещавшей Ланкашир⁷.)

«Ланкаширские связи», конечно, могли иметь место. Ведь должно же быть объяснение, каким образом сын перчаточника из графства Уорикшир оказался в Лондоне и что делал Шекспир в течение так называемых утраченных лет. Но огромное «здание» ланкаширской теории не имеет под собой фундамента. Во-первых, утверждение, что Уильям Шекшафт — это Уильям Шекспир, явно притянуто за уши. Александр Хафтон знал и любил молодого Шекшафта, упомянул его в завещании и даже рекомендовал его другому хозяину. Так неужели он запамятовал его имя? Никто никогда не посмел бы выступить с таким утверждением, коснись дело каких-то других авторов. Если бы какой-нибудь историк нашел завещание елизаветинского времени, в котором наследник назывался Беном Джексоном или Джоном Донстоном, и стал бы утверждать, что завещатель на самом деле имел в виду Бена Джонсона или Джона Донна, его просто подняли бы на смех, а его утверждение — в отсутствие других свидетельств — посчитали бы абсурдным. Но желание побольше узнать о жизни Шекспира столь велико, что сомнительное превращение Шекшафта в Шекспира увлекло многих серьезных ученых; они даже построили на нем важный раздел биографии Шекспира.

Во-вторых, эта теория идет вразрез с тем, что мы знаем о переезде Шекспира из Стратфорда в Лондон. Все сведения, начиная от самых ранних, свидетельствуют, что Шекспир уехал в Лондон вскоре после женитьбы. Есть предположение, что отъезду способствовала боязнь преследования за браконьерство со стороны сэра Томаса Люси, но это, по всей вероятности, миф. В Лондоне Шекспир, похоже, караулил лошадей у входа в театр, основав что-то вроде платной конной парковки. Можно сомневаться в достоверности этих сведений, но у них есть одно достоинство — этот кусок биографии восходит к прямому потомку шекспировского семейства, пусть даже его отделяют от Шекспира два столетия. В 1818 году Ричард Филипс, пишущий для журнала «Мансли мэгэзин», взял интервью у Дж.М. Смита, потомка Джоан Харт, родной сестры Шекспира. Вот что он пишет:

«М-р Дж.C. Смит сказал, что часто слышал, как его мать, урожденная Харт, говорила, что поступлением в театр и возвышением в жизни Шекспир обязан случаю. По прибытии в Лондон он как-то днем караулил лошадь джентльмена у входа в театр. Состоялось знакомство, и джентльмен стал его патроном»⁸.

Все истории о появлении Шекспира в Лондоне и о его поступлении в театр, рассказанные до 1930 года, сводятся к этому рассказу: легконогий юнец, волею судеб оказавшийся один в большом городе, прибился к театру благодаря лошадям. Рассказывая о прибытии Шекспира в Лондон, никто никогда не упоминал Ланкашир или труппу лорда Стрейнджа. Правда, надо признать, что относящееся к 1681 году знаменитое сообщение Джона Обри о том, что Шекспир в юные годы был школьным учителем в провинции, пожалуй, не совсем расходится с «ланкаширскими связями». Но согласимся, что существует огромная разница между актером и репетитором в частном доме и учителем в провинциальной школе; должность учителя обычно предоставлялась выпускникам университетов⁹.

И наконец, прочность ланкаширской истории для шекспироведов держится на том факте, что Шекспир вырос в семье, хранящей приверженность к католичеству. Но, учитывая ненависть к католикам и гонения, которым они подвергались в елизаветинской Англии, трудно представить, чтобы Шекспир вошел в семью католиков на правах домочадца. И вряд ли бы семья отпустила его туда. Это было бы возможно, если бы он сам сочувствовал католикам. Хорошо известно, что около 1700 года некто Ричард Дэвис, бывший капеллан оксфордского колледжа Корпус Кристи, высказал мнение, ни на кого, впрочем, не ссылаясь, что Шекспир «умер папистом»¹⁰. Может, это и так, но завещание и похороны Шекспира строго соответствовали протестантскому ритуалу. И к тому же буквально все в шекспировских пьесах пропитано протестантским духом. Как будет в дальнейшем показано, «Шекспир» несомненно был протестантом. Он не сочувствовал католикам и глубоко переживал тяжелую участь протестантов в католической Европе¹¹.

Ланкаширская теория не имеет достоверных свидетельств, и некоторые нынешние биографы Шекспира касаются ее мимоходом, хотя она, казалось бы, проливает свет на «утраченные годы». Шёнбаум уделяет ей всего одну из 612 страниц своего обширного сочинения, в котором он рассказывает, как и откуда к нам пришло все, что мы знаем сегодня о Шекспире. А ведь многие считают, что ланкаширская теория — самое важное открытие в шекспироведении, сделанное в XX веке. Шёнбаум пишет, однако, что «это не... самый убедительный сценарий»¹². Кэтрин Данкен-Джонс, повествуя о жизни «недоброго Уилла», вообще обходит молчанием «ланкаширские связи». Ее труд — в отличие от набивших оскомину славословий — касается темных сторон жизни Шекспира, почерпнутых из совершенно достоверных источников. «Мне нужны еще доказательства, что эти документы могут что-то рассказать о Шекспире... Каким образом Уильям Шекспир из Стратфорда в возрасте семнадцати лет оказался среди домочадцев Александра Хафтона, живущего в Ланкашире? Я пока не вижу вразумительного объяснения этому», — честно признается Кэтрин Данкен-Джонс¹³. Тем не менее очень легко понять, почему ланкаширская теория оказалась такой востребованной. Она не только вроде бы проливает свет на «утраченные годы» и объясняет, как Шекспир стал актером, — в ней есть и намек на то, как Шекспир приобщился к литературным занятиям. Ведь в его обязанности могло входить сочинительство — вряд ли в доме хозяина для игры на домашней сцене имелись напечатанные пьесы. Да, гипотеза заманчивая, жаль только, что в ее пользу нет ни единого доказательства.

Примечания

1. Строго говоря, сэр Томас Хескет из Раффорда, второго из этих поместий, был католиком, а Александр Хафтон из Ли — протестантом, хотя его жена и брат являлись католиками (см.: Keen A., Lubbock R. The Annotator: The Pursuit of an Elisabethan Reader of Halle's Chronicles, Involving Some Sirmises About the Early Life of William Shakespeare. London, 1954. Pp. 77—80).

2. См.: Schoenbaum S. Op. cit. P. 535.

3. «Комментатор» (The Annotator) посвящен «Хроникам Холла» 1550 года, которые были, по мнению авторов, прокомментированы на полях Шекспиром.

4. Schoenbaum S. Op. cit. P. 536 (сноска).

5. Honigmann E.A.J. Shakespeare. The "Lost Years". Manchester, 1998. P. 34.

6. Ibidem.

7. С этой теорией можно ознакомиться, например, по кн.: Wilson Y. Shakespeare: The Evidence: Unlocking the Mystery of the Man and His Work. London, 1993. Pp. 44—58, 92—112. См. также интересную дискуссию в кн.: Sams E. The Real Shakespeare: Retrieving the Early Years, 1564—1594. New Haven, CN, 1995. Pp. 36—38.

8. Philips R., in The Monthly Magazine. 1818. No 45 (1). P. 152 (цит. no: Sams E. Op. cit. P. 210).

9. По словам Обри, его предположение основано на словах актера Уильяма Бестона (ум. 1682), чей отец Кристофер с 1598 по 1602 год играл в труппе «слуг лорда-камергера», к которой принадлежал Шекспир. Кристофер в 1637 году был еще жив. Дата его смерти неизвестна. Когда Обри собирал свой материал о Шекспире, неизвестно, но старший Бестон знал, должно быть, Шекспира лет за шестьдесят или семьдесят перед тем. Также Обри утверждал, что «этот Уильям, имевший от природы склонность к поэзии и лицедейству, приехал в Лондон лет эдак в восемнадцать»; о Ланкашире Обри не упоминает.

10. Цит. по: Wilson Y. Op. cit. P. 410.

11. Протестантство Шекспира кажется очевидным многим историком, верящим в гипотезу «Шекшафта» (Shakeshaft — «потрясающий древком копья»). Хонигмен (Honigmann E.A. I. Op. cit. P. 122) пишет, что явный антикатолический уклон в таких пьесах, как «Король Джон», «надо признаться, смущает»; тем не менее он считает их автора «бывшим католиком», который, однако, мог вернуться в католическую веру на смертном одре. Но этот взгляд противоречит явной пуританской направленности поздних пьес Шекспира. Серьезное, исчерпывающее изложение протестантства Шекспира и тесной связи его пьес (особенно последних) с пропротестантской политикой первого десятилетия XVII века имеется в упоминавшейся книге Донны Хэмилтон (см.: Hamilton D.B. Op. cit.)

12. Schoenbaum S. Op. cit. P. 536.

13. Duncan-Jones K. Op. cit. P. XII.