Глава 34. Поэтому решили: будет кстати занять вниманье ваше развлеченьем¹

В 1591 и 1592 годах молодой Шекспир, вероятно, работал не над одной пьесой для «Слуг графа Пембрука». Почему бы ему было не перейти от комедии к исторической драме или трагедии, ведь он смешивал все это в отдельных сценах и даже монологах. Похоже, он приступил к «Трагедии короля Ричарда Ш» («Ричард III»), еще не закончив «Правдивую трагедию Ричарда, герцога Йоркского». Герой появляется в более ранней пьесе, но в последующих редакциях, как мы видели, Шекспир, готовясь к созданию более совершенного варианта, рисует характер более глубокий и мрачный. Эта роль писалась для самого Бербеджа.

Ричард Бербедж и в самом деле становится главным интерпретатором шекспировских пьес вплоть до конца жизни драматурга. Признанный лидер труппы, он играл в основном героические или трагические роли. О нем писали:

«Как бы ни восхваляли трагического оратора — все хвалы абсолютно подходят к нему; ибо он пленяет наше внимание значительными и совершенными действиями. Посидите в переполненном театре — и вы подумаете, что видите множество ниточек, протянутых от зрителей к актеру... потому что он так играет роль, что кажется — все происходит взаправду».

Именно Бербедж сыграл первого Лира, первого Гамлета и первого Отелло. Вероятно также, что именно он познакомил английскую сцену с Ромео и Макбетом, Кориоланом и Просперо, Генрихом V и Антонием. Столько не сделал ни один актер в мире. Часто упоминались живость и естественность его исполнения. Он казался Протеем, меняющим обличья, «настолько полно перевоплощаясь в своего героя, отрешившись от своего «я» вместе со сброшенной одеждой, что никогда (даже за кулисами) не становился собой до конца спектакля... никогда не проваливал свою роль, но с помощью взглядов и жестов доводил ее до самых вершин совершенства». Возможно, это был самый близкий Шекспиру человек. Драматург оставил ему денег для приобретения памятного кольца, но имена детей Бербеджа, возможно, лучшее доказательство их близости. Умершую в юности дочь Бербеджа звали Джульеттой; у него был еще сын Уильям и другая дочь — Анна.

Итак, перед нами Бербедж в возрасте и года, который выходит на сцену в роли Ричарда III. Зло в средневековую эпоху традиционно воплощалось в фигуре Порока. Однако Ричард с самого начала предстает перед зрителями вооруженный до зубов, словно таким вырвался из шекспировского воображения, как из материнского чрева. Впервые на английской сцене Порок обрел способность набирать силу и меняться; Ричард начинает испытывать легкие угрызения совести накануне битвы при Босуорте. На одно лишь мгновение его речь становится предвестником мук Макбета и Отелло: «Кого боюсь? Себя? Здесь я один»².

Шекспир был слишком велик, чтобы покорно следовать традициям. Чтобы остаться верным своему внутреннему видению, он должен был заново пройти по тропам человеческого сознания. Он поднялся над всеми, кто повлиял на него, — над Холлом, Холиншедом, Сенекой и иже с ними, — объединяя их по-новому и неожиданно. Высокие ноты внешней риторики смешались с комическими репликами, мелодрама — с эротикой. Тут же вспоминается грубое обольщение леди Анны, хотя трудно представить себе шекспировскую сцену, где действуют мужчина и женщина, лишенную злобы или соперничества. Он не забыл уроков Марло, и в «Ричарде III» слышится эхо «Тамерлана» и «Мальтийского еврея».

Теперь пришла очередь Марло учиться у него. По всеобщему мнению, «Эдуард И» Марло частично заимствован у Шекспира. Но почему бы и нет? Театр был местом, где все время подражали друг другу. «Трагедия короля Ричарда III» была самой длинной и претенциозной из шекспировских пьес (длиннее только «Гамлет»). В ней один взлет воображения и чувств следует за другим, не снижая темпа. В этой пьесе расцветает дарование Шекспира. Ему нравится преступное злодейство горбуна. Он упивается им. Тут рождается атмосфера тайны и пророчества — древнейших архетипов и мифических встреч, и это придает новое значение и смысл английской истории. Это был один из драгоценнейших даров, преподнесенных Шекспиром английской драме.

«Ричард III» быстро приобрел популярность, было издано восемь репринтов пьесы в кварто (три из них после его смерти) — случай почти беспрецедентный. Крик отчаяния: «Коня, коня, полцарства за коня!»³ — повторяли и обыгрывали в сотне различных контекстов. Так мы встречаем: «A man! A man! A kingdom for a man!» («Бич злодейства», 1598), «A boat! A boat! A full hundred marks for a boat!» («Вперед, на восток!», 1605) и «A fool! A fool! My coxcomb for a fool!!» («Паразит, или Пешка», Дж. Марстон, 1606). Не приходится удивляться, что эти слова стали крылатыми на лондонских улицах.

О том, каков был Бербедж в роли Ричарда III, мы можем только догадываться. Есть тем не менее одна маленькая зацепка: «Король разгневан, видишь, он кусает губы». Это замечает Кетсби, но эту же деталь Бербедж использует в роли Отелло. «Как ты кусаешь нижнюю губу!» — восклицает Дездемона⁴. В дневнике лондонского жителя Джона Мэннингема встречается анекдот, из которого явствует, насколько сильным актером был Бербедж:

Однажды, увидев Бербеджа в роли Ричарда Третьего, одна горожанка столь увлеклась его игрой, что назначила ему свидание ночью, с условием, что он придет к ней домой под именем Ричарда Третьего. Шекспир, слышавший этот разговор, опередил Бербеджа и был вознагражден. Когда пришел Бербедж и слуга доложил, что у дверей стоит Ричард Третий, Шекспир послал сказать, что Ричарда Третьего опередил Вильгельм Завоеватель.

Мы не знаем и не можем знать, насколько правдива эта история, но этот анекдот приводит в «Общем обзоре театра» Томас Уилкс в середине восемнадцатого века. Уилкс не мог заимствовать его из дневника Мэннингема, потому что дневник был обнаружен только в девятнадцатом. Резонно предположить, что молодой Шекспир не оставался в стороне от лондонских увеселений, хотя по приведенному выше анекдоту скорее можно судить о его находчивости, нежели о распутстве.

Итак, есть две комедии и одна историческая хроника, которые можно с большой вероятностью связать со «Слугами графа Пембрука» и Ричардом Бербеджем. Существует еще нерешенный вопрос об «Эдуарде III». Многие исследователи считают, что он написан не Шекспиром, но там встречаются приметы его раннего таланта, не в последнюю очередь в подборе звучных фраз:

Так, в кубке золотом отрава гаже,
При молнии черней ночная тьма,
Гниющие лилеи сорных трав
Зловоннее...⁵

Последняя строка появляется в девяносто четвертом шекспировском сонете и несет на себе следы глубоко дуалистического воображения поэта.

Поскольку некоторые сцены в пьесе — например, скорбь монарха по графине Солсбери — выглядят более законченными, чем другие, вновь возникает вопрос о совместном труде анонимных драматургов.

Считается, что Шекспир на разных этапах своей карьеры сотрудничал с Джонсоном и Флетчером, Пилем и Мунди, Нэшем и Мидлтоном. У него не было никаких причин от этого отказываться. Доказано, что от половины до двух третей пьес, созданных в шекспировское время, были написаны не одним автором, а двумя или несколькими. В создании некоторых участвовали не менее четырех-пяти авторов. Поэтому пьесы и становились скорее собственностью компании, нежели отдельных лиц. Важны были скорость и успешность постановки. Возможно даже, для сочинения пьес создавались группы, по образцу тех, что объединяли бродячих средневековых художников, которые специализировались в разных видах живописи. Сотрудничество было для драматургов знакомым и привычным делом — иными словами, разные акты попадали в разные руки, или сюжет и побочные линии разрабатывались по отдельности несколькими авторами. Кто-то специализировался на комедиях, кто-то — на драмах. Шекспир, видимо, был исключением, так как преуспел во всех жанрах драматического искусства. Он мог быть исключением и в том, что сохранял за собой авторство. Есть, конечно, вероятность, что отрывки или сцены добавлены к его пьесам позднее другими авторами. Такое, например, могло случиться с «Макбетом» и «Отелло».

Сотрудничество в его крайней форме представлено сохранившейся рукописью пьесы под названием «Сэр Томас Мор», датированной предположительно началом 1590-х годов. В этой пьесе имеется образец шекспировского почерка. О подлинности фрагмента, состоящего из 147 строк и написанного в манере, ставшей известной как «почерк D», палеографы спорят годами. Но сейчас доказательств больше в пользу Шекспира; написание слов, орфография, аббревиатуры — все несет на себе характерный отпечаток. Ключом служит разнообразие. Орфография Шекспира и способ написания букв все время меняются. Он укрупняет букву «С» и склонен к старомодному написанию; его почерк меняется от легкой секретарской манеры к более тяжелой судебной. Это признаки спешки и, как следствие такой скорости, определенной нерешительности.

В сцене, для написания которой привлекли Шекспира, главный герой драмы Томас Мор разговаривает с некими гражданами Лондона о протесте против присутствия в городе иностранцев. Вероятно, после успеха сцены бунта в «Первой части вражды» считалось, что ему хорошо удается изображение толпы. Мы можем развить эту мысль, отметив, что Шекспир превосходен в сценах противостояния властей беспорядку; используя коллоквиализмы и другие средства, представитель власти общается с обескураженной толпой. Опять же это свидетельствует о двойственности его духа.

Он также считается автором отрывка, где Мор произносит монолог об опасности, которую таит в себе величие; это еще одно свидетельство того, что драматурга уже считали мастером медитативных рассуждений прославленных или благородных персонажей. Исторические пьесы могли оставить именно такое впечатление. Основным автором «Сэра Томаса Мора» был Энтони Мунди, но одним из соавторов числится Генри Четтл — тот самый Четтл, которому пришлось извиняться за нападки Грина в отношении Шекспира в пьесе «На грош ума, купленного за миллион раскаяния». Раз уж это был маленький мир, в нем многое друг другу прощалось.

По-видимому, пьесу «Сэр Томас Мор» никогда не ставили на сцене, может быть, из-за того, что ее тема была слишком созвучна с лондонскими беспорядками 1592 года; сейчас она примечательна только тем, что в ней присутствует почерк Шекспира. Наличие шекспировского почерка важно само по себе, так как иного способа подтвердить его пребывание в этом мире не существует. Например, можно заметить, что во всех шести сохранившихся подлинных подписях фамилия Шекспира написана по-разному. Вдобавок он сокращает ее, словно недоволен ею. Подпись превращается в «Шакп», или «Шакспе», или «Шакспер». Конечно, краткость тоже может быть знаком спешки и нетерпения. Тщательный анализ одной из подписей показывает, что автор «должен был владеть пером ловко и писать достаточно быстро. Стремительные завитки в фамилии выведены на редкость четко... подпись выведена твердой и уверенной, хоть и небрежной рукой».

Различие в написании фамилии можно скорее приписать свободной и неустоявшейся орфографии того периода, чем усомниться в ее подлинности. Во всяком случае, это не означает, что его существование можно подвергнуть сомнению. Подписи на документах о займе или покупке, сделанных примерно в одни и те же часы, если не минуты, выглядят по-разному. Шекспир писал свое имя двумя совершенно разными способами. Некоторые каллиграфы даже предполагают, что три подписи на завещании сделаны тремя различными людьми, потому что расхождения «почти необъяснимы».

Автор исчез словно по волшебству!

Примечания

1. «Укрощение строптивой», пролог, сцена 2. Пер. М. Кузмина.

2. Действие V, сцена 3. Пер. А. Дружинина.

3. Пер. Я. Брянского.

4. Акт V, сцена 2. Пер. М. Лозинского.

5. Акт III, сцена 1. Пер. В. Лихачева.