Глава 48. Хоть мы в тревоге, от забот бледны¹

Летом 1595 года «Слуги лорда-камергера» двинулись в путь. В июне они побывали в Ипсвиче и Кембридже, заработав в каждом из этих мест не самую незначительную сумму в 40 шиллингов. Прежде университетские города, такие, как Кембридж, чурались актеров, но их положение со временем укреплялось. У Уильяма Шекспира, как мы видели, уже сложилась жаждущая его пьес аудитория, состоявшая из образованной молодежи; вполне можно предположить, что он мог быть «приманкой» для членов разных колледжей.

Лондон они покинули, поскольку театры снова закрылись. Там, в период перехода от весны к лету, происходили «голодные бунты» из-за выросших цен на рыбу и масло; только в июне было двенадцать случаев беспорядков. Подмастерья захватили рынок в Саутуорке, а затем рынок в Биллингсгейте, чтобы продавать необходимые товары по подходящей цене. Затем, 29 июня, тысяча лондонских подмастерьев двинулась в сторону Тауэр-Хилла грабить оружейные лавки с явно преступными намерениями. Позорные столбы в Чипсайде повалили, а напротив дома лорд-мэра воздвигли самодельные виселицы. По городу ходили сатирические памфлеты о беспорядках, и в последовавших за этим судебных процессах подмастерьев обвиняли в попытках «отобрать меч власти» у мэра и олдерменов. Пятерых зачинщиков бунта постигло чрезвычайно жестокое наказание — их повесили, выпотрошили и четвертовали. Фактически Лондон находился на военном положении в его елизаветинском варианте, и театры, конечно, не работали.

В любом случае начало деятельности «Слуг лорда-камергера» в Лондоне пришлось на неспокойный период. Один олдермен жаловался в 1596 году в Тайный совет на «великую нехватку провизии, которая тянется уже три года, не считая предыдущих трех лет чумы». Подмастерья-ткачи участвовали в летнем мятеже 1595 года, и один из них, заподозривший мэра в умопомешательстве, сам был заключен в Бедлам. В «Сне в летнюю ночь» глава ремесленников — ткач Основа. Высказывалась идея, что Шекспир преображал насилие в фарс и комедию. Это похоже на правду. Конечно, в его пьесах присутствует множество аллюзий, которые были понятны его современникам, но сейчас невосстановимы. Шекспир мог использовать паузу в работе, чтобы приехать в Стратфорд: есть стратфордская запись о том, что в конце августа «мистер Шакспер» приобрел «одну книгу» у «Джона Пера» («Jone Perat»). Обри сообщает со ссылкой на неизвестный источник, что Шекспир «посещал родные места раз в году».

Когда в конце августа труппа возобновила выступления в Лондоне, лорд-мэр потребовал, чтобы их основные площадки, «Куртина» и «Театр», были уничтожены во избежание скоплений народа и возможных беспорядков в окрестностях. Однако образованная публика ценила актеров гораздо выше, чем отцы города. В начале декабря сэр Эдвард Хоби писал своему двоюродному брату, сэру Роберту Сесилу, члену Тайного совета, прося «оказать любезность посетить Кэнон-роу, где будет накрыт ужин, когда пожелаете, и сам король Ричард предстанет вашему взору». Это может относиться к вечернему представлению «Трагедии короля Ричарда III», но обычно интерпретируется как намек на только что написанную «Трагедию короля Ричарда II». В этой скандальной в определенном отношении пьесе говорилось о вынужденном отречении и убийстве законного правителя; Сесила могли пригласить, чтобы проверить, подходит ли пьеса с таким содержанием для придворного представления. Сцены, имеющие прямое отношение к этим событиям, возможно, исполнялись, но никогда не печатались при жизни Елизаветы I. Риск мог оказаться слишком велик.

Тем не менее прошедшая цензуру пьеса имела успех, за три года вышли три ее издания в кварто; на последних двух стояло имя автора — Шекспира. Возможно, благодаря пьесе жизнь Ричарда II стала предметом общего внимания. Существует письмо Рэйли к Роберту Сесилу, написанное летом 1597 года, незадолго до публикации пьесы в кварто, в котором он сообщает: «Я ознакомил милорда генерала [графа Эссекса] с вашим письмом ко мне и вашим любезным одобрением этого развлечения, его также весьма развеселила ваша шутка о Ричарде II». Здесь имя покойного короля играет роль шутливого псевдонима для здравствующей королевы.

Шекспир написал «Трагедию короля Ричарда II» стихами, и в ней отразился весь блеск его лирического дара. Оттого она и ассоциируется со «Сном в летнюю ночь» и с «Ромео и Джульеттой». Стих воспаряет, когда к истории Англии примешивается волшебство — не волшебство легенд и сказок, а драма настроенного на лирический лад правителя, который оплакивает конец своего царствования, униженный и полный отчаяния. Он повелитель метафор и сравнений. Его образ во всех смыслах удивителен. Шекспир следует за символической логикой своей драматургии, соединяя в одном образе короля и актера, со всей зрелищностью и тщеславием, которые предполагает такая комбинация. Вот почему это также и условно-риторическая пьеса с постановочными эффектами, разработанными столь же тщательно, как и язык. Ричард находит глубочайший смысл существования, погружаясь в размышления о своем месте в мире. Он производит в высшей степени яркое впечатление. Он единственный в пьесе ведет сам с собой разговоры, тогда как его враг, узурпатор Генрих Болингброк, внешне решительно непоколебим. Падший король, приближаясь к поражению и смерти, начинает вызывать интерес, иначе говоря, Шекспиру становится более интересен его темперамент и состояние. В начале пьесы он предстает грубым и алчным, но по мере того как в переносном смысле и буквально клонится к земле, вдохновляет Шекспира на величайшую поэзию. Драматурга всегда привлекали неудачи такого космического масштаба. Все лучшее в его натуре отзывалось на них, что отчасти могло быть связано с отношением к отцу, и в этой пьесе он показывает себя безусловным мастером эмоционального сострадания.

Возможно, что Шекспир сам играл роль падшего короля, а роль Болингброка досталась Бербеджу. Хотя характерно, что Шекспир не делает различия между свергнутым королем и тем, кто оказался на его месте. Узурпатор Генрих Болингброк предстает победителем, но в этих состязаниях не бывает героев. Вот почему Шекспир только намекает на возможность причастности Ричарда II к убийству его дяди, Томаса Вудстока, герцога Глостера, хотя это и было главной темой очень популярной тогда пьесы под названием «Томас Вудсток». Пьеса, возможно, входила в репертуар труппы лорда-камергера; ясно, что Шекспир полагался на осведомленность аудитории, ее подготовленность к восприятию не столь предвзятой драмы. Это был не вопрос истины, а вопрос величия. Английский зритель любил зрелища и декламацию, благозвучные и торжественные речи. Это и было квинтэссенцией театра шестнадцатого века.

Генрих VI. Часть вторая

Высказывались догадки, что «Ричарду II» предшествовала некая утерянная пьеса, но исторический материал все равно был под рукой. Разумеется, речь идет о хрониках Холла и Холиншеда, откуда взяты почти дословно некоторые строки. Вдобавок имелся исторический труд «Гражданские войны между Йорками и Ланкастерами» Сэмюела Дэниела, опубликованный в 1595 году, хотя не вполне ясно, кто у кого заимствовал. Дэниел был поэтом скорее придворных, чем театральных кругов; его цикл сонетов «Делия» был напечатан в 1592 году и оказал некоторое влияние на Шекспира. Прослеживаются и другие связи с драматургом. До этого времени Дэниел жил в доме графини Пембрук в Уилтоне, будучи гувернером ее сына Уильяма Герберта, с которым Шекспир мог быть напрямую связан теми же сонетами². Дэниел также приходился родственником Джону Флорио, которого хорошо знал Шекспир. Он горячо поддерживал графа Эссекса; снова связи с Эссексом появляются в нашем повествовании.

Если Шекспир заимствовал что-то у Дэниела, то поэт в свою очередь заимствовал у Шекспира; некоторые приемы «Антония и Клеопатры» Дэниел использовал в своей стихотворной пьесе на ту же тему. В каком-то смысле они были единомышленниками. Путь Шекспира мог бы быть точно таким же, как и у Сэмюела Дэниела, — писатель родом из деревни, с помощью учености и мастерства сделавший карьеру поэта и частного педагога. Рассказывали даже, что в 1599 году Елизавета выбрала его неофициальным поэтом-лауреатом вслед за Эдмундом Спенсером; как бы то ни было, несомненно то, что Дэниела высоко ценили при дворе.

«Слуги лорда-камергера» вернулись ко двору на Рождество 1595 года после трехнедельных представлений в доме сэра Эдварда Хоби в Кэнон-роу. Неизвестно, игралась ли пьеса «Ричард И» перед стареющей королевой. Шесть лет спустя она сказала гостю в Гринвич-Пэлас: «Разве вы не знаете? Ричард Второй — это я» и жаловалась, что трагедию «играли сорок раз в домах и под открытым небом». Что она имела в виду, говоря «под открытым небом», — неясно, но «в домах», вероятно, означало спектакли для частных лиц. Это косвенно указывает на то, что актеров в самом деле нанимали для представлений в домах знатных или состоятельных людей. Итак, королеве, во всяком случае, пьеса была известна. Могло ли быть, что ее в конце года играли при дворе?

С 28 декабря до 6 января в представлениях театра случился перерыв, во время которого труппа побывала в Рэтленде. В доме сэра Джона Харрингтона, в Берли-он-зе-Хилл, «Слуги лорда-камергера» сыграли в честь нового, 1596 года старую любимую пьесу — «Тита Андроника». Спектакль состоялся сразу по прибытии труппы, и назавтра актеры уехали. Должно быть, их хорошо вознаградили. Может показаться странным, что вся труппа отправилась за сотню миль, чтобы выступить всего один раз, но в шестнадцатом веке родственные или дружеские связи являлись веской причиной. Сэр Джон Харрингтон был близким другом того самого Хоби из Кэнон-роу, они вместе учились в Итоне. Вдобавок ко всему гувернер-француз из его семейства, месье Леду, позднее не раз ездил на континент в качестве агента разведки за счет графа Эссекса. Загадка становится еще запутаннее, когда мы узнаем, что Жак Пети, личный секретарь Энтони Бэкона, также находился в это Рождество в Берли-он-зе-Хилл и, как говорится в одной записи, выдавал себя за лакея месье Леду. Это он был автором письма, где рассказывалось о представлении «Тита Андроника».

Итак, мы видим, что Шекспир и его труппа оказывали особый почет человеку, близкому к графу Эссексу. Это еще одно подтверждение тому, что сам Шекспир был близок к кружку сторонников Эссекса, самым заметным из которых был молодой граф Саутгемптон. Семейные связи Хоби и Сесила — дядей Хоби по материнской линии был Уильям Сесил, лорд Берли — делают эту цепочку друзей и родственников еще более значимой, потому что в это время Эссекс и Сесилы были в дружеских отношениях. Хоть и ненадолго, но Шекспир попадает в мир секретных агентов и тайных миссий. Многие из современников — и первый среди них Кристофер Марло — были хорошо знакомы с этим миром. Должно быть, он был знаком и самому Шекспиру.

Итак, его появление в рэтлендском великосветском доме несет на себе налет загадки и даже некой тайны. Предполагалось, что под именем «месье Леду» скрывался английский секретный агент, чуть ли не объявленный мертвым Кристофер Марло. На более приземленной ноте обратим внимание на то, что Жак Пети заметил в своем письме: «В трагедии «Тит Андроник» зрелище интереснее, чем сюжет». То же самое можно сказать и о собраниях с особыми целями. Сцена Рэтленда внезапно освещается, и Шекспир мелькает перед нами в компании людей, с кем его имя обычно не связывают. Если когда-либо и существовала «тайна Шекспира», как утверждает сотня биографов, то она скрыта в таких малопонятных эпизодах, как этот.

Примечания

1. «Генрих IV», часть первая, акт I, сцена 1. Пер. В. Морица, М. Кузмина.

2. См. гл. 43.