Об актерском искусстве в политике

В исследованиях, посвященных сопоставлению «Опытов» Монтеня и драматургии Шекспира, не раз упоминалось о любви Монтеня к театру, о его даровании актера. В юности он исполнял главные роли в трагедиях Марка Антуана Мюре и Джорджа Бьюкенена, в «Опытах» он с большим уважением говорит об актерах и порицает городские власти, которые не оказывают театрам должной поддержки. В одной из глав — «О том, что нужно владеть своей волей» (III, 10) — Монтень, рассуждая о психологии общения людей друг с другом, высказывает мысль о том, что человек должен настолько овладеть внешними проявлениями чувств, чтобы, не теряя достоинства и не утрачивая индивидуальности, приобрести хотя бы немногие актерские способности, необходимые для общения с разными людьми.

Об актерском искусстве Монтеня свидетельствует пример из его жизни, когда в его замок ворвался отряд солдат с намерением его ограбить. Вскоре предводитель этого отряда был так восхищен спокойствием и приветливостью хозяина, что отказался от первоначального замысла. Описывая свою деятельность на посту мэра Бордо, Монтень вспоминает, как необходимость побуждала его находить общий язык с представителями враждующих партий, не жертвуя своим достоинством. Он при знается, что искусство притворства дается ему с трудом, что он глубоко презирает ложь и предпочитает следовать истинной природе, а не насиловать свой характер. Вместе с тем в «Опытах» немало суждений совсем иного рода.

«Большинство наших занятий подобны театральным представлениям», — говорит Монтень и подтверждает эту мысль латинской цитатой «Весь мир лицедействует» (E., III, 10, 518). Монтень приводит любопытное свидетельство оратора Квинтилиана актеры бывали настолько захвачены страданиями своих героев, что даже после спектакля плакали, а сам Квинтилиан, желая вызвать у слушателей скорбь, с удивлением замечал, что проливает искренние слезы, что его лицо покрывается бледностью, а во всем облике виден человек, охваченный искренним горем («behaviour of a man truly dejected with grief», E., III, 4, 426) Замечено, что у Шекспира некоторые мысли об актерском искусстве перекликаются с идеями Монтеня, например монолог Жака «Весь мир — театр» в комедии «Как вам это понравится» слова Гамлета о внешних проявлениях скорби («dejected haviour of the visage», H., I, 2, 79—85), суждения Гамлета об игре трагика в монологе о Гекубе (H., II, 2, 544—550).

Монтень, признавая, что все люди в той или иной мере актеры в жизни, советует играть взятую на себя роль добросовестно, однако не забывать, что это всего лишь роль, не делать маску и внешний облик своей сущностью, ибо некоторые настолько увлекаются игрой и притворством, что утрачивают собственные свойства личности. Монтень часто пишет о своем отвращении к притворству и ко всякой лжи, о том, что готов, скорее, утратить благополучие и имущество, чем заставить себя отказаться от своих убеждений.

Актерское искусство необходимо лишь для того, чтобы подчинить свои страсти требованиям разума и долга, проявить терпимость к чужим мнениям, суметь оценить достоинства врага, умерить гнев и жажду мести, обуздать свободу суждения, если этого требует общее благо. Монтень против аскетизма и самопожертвования, во многих местах «Опытов» он призывает людей к сохранению независимости от посягательств общества на их внутренний мир, однако вместе с тем он требует сдерживать личные склонности и страсти ради «общего», т. е. ради общего блага, и за эту способность особенно восхваляет Марка Брута (можно вспомнить слова шекспировского Брута о мотивах его участия в заговоре: только ради «общего», J.C., II, 1, 12). Только немногие действительно гениальные умы, признает Монтень, имеют право быть судьями всех своих поступков и могут не зависеть от общего мнения: «Поистине мало таких уравновешенных, сильных и благородных душ, которым можно было бы предоставить поступать по их собственному разумению и которые, благодаря своей умеренности и осмотрительности, могли бы свободно руководствоваться своими суждениями, не считаясь с общепринятыми мнениями. Но все же надежнее и их держать под опекой. Разум — оружие, опасное для самого его владельца, если только он не умеет пользоваться им благоразумно и осторожно» (II, 12, 267—268). Монтень признается, что такие люди — редкое исключение, что они по своей сущности не могут причинить зла обществу своими оригинальными мнениями и поступками. Что же до всех остальных, то их поведение должно находиться под контролем общества, ибо если допустить свободу для проявления страстей, то это приведет к хаосу и потрясениям в обществе.

Монтень сочувствует человеку, способному говорить все, что он думает, и даже приводит суждение Аристотеля, который считал способность открыто высказывать любовь и ненависть признаком великой души (E., II, 17, 332). Он полемизирует с Макьявелли и другими авторами, убежденными, что человек, не умеющий притворяться, не может царствовать (Там же). Монтень глубоко презирает ложь в повседневном общении людей, но он вынужден признать, что актерское искусство необходимо в политике. Сам он, однако, предпочитает следовать своей природе (E., II, 17, 333).

У Шекспира конфликт выдающегося человека и общества показан в трагедии «Кориолан», где герой не желает насиловать свою природу и притворяться, даже когда его социальная группа утрачивает власть и может ее удержать только хитростью и обманом. Патриций и военачальник Гай Марций, получивший прозвище «Кориолан» за взятие города Кориолы, обладает, казалось бы, прекрасным качеством, которое так ценит в людях Монтень, — Кориолан ни при каких обстоятельствах не желает скрывать свои мысли и свою ненависть к трибунам и плебеям. Его мать Волумния, его друг и наставник Менений Агриппа, командующий Коминий умоляют Кориолана польстить народу, чтобы получить должность консула и спасти государство от мятежа. Волумния выступает как защитник «политики»: если на войне притворство не бесчестит, то почему Кориолан считает его бесчестным в дни мира, ведь народу нужны только слова, не выдающие истинных чувств. И Волумния показывает сыну, как он должен сыграть роль перед народом, она дает ему урок актерского искусства: нужно не только говорить, но и жестами выражать чувства, явиться перед народом с непокрытой головой, вытянув руку встать на колено, опустить голову как будто это спелая ягода, готовая упасть от прикосновения (Cor., III, 2, 73—80). Эта игра Волумнии вызывает восхищение Менения, который сам всю жизнь играет роль искреннего друга народа, хотя ненавидит и презирает плебеев не менее, чем Кориолан. В минуту опасности Менений готов поправить беду «заплатой любого цвета» (Cor., III, 1, 252—253).

Ни от одного из своих друзей-патрициев Кориолан не услышал совета искренне любить народ и заботиться о его нуждах. Об этом говорят ему только трибуны и плебеи. Друзья советуют ему только притворяться, чтобы достичь власти, а затем усмирить народ. В «Жизнеописаниях благородных греков и римлян» Плутарх представил Менения мудрым и добрым старцем, которому народ верит. Шекспир же не вывел в трагедии ни одного патриция, который бы действительно проявлял какую-либо заботу о народе, а не стремился бы лишь к сохранению своей власти и привилегий.

Отступив от Плутарха, Шекспир вложил в уста героя монолог, выражающий отвращение к лести и притворству:

Так я решился! Прочь, мой дух!
Пускай душа распутницы в меня вселится... Пускай
Улыбки негодяев поселятся
В моих щеках гримасой! Буду плакать,
Как школьники, мрача слезами взор,
И через зубы стану я цедить
Слова, как нищий, а мои колени,
Которые лишь гнулись в стременах.
Пускай как у него за подаяньем
Согнутся. Нет! Не в силах, не могу
Перед собою лгать: подобным делом
Приучишь к подлости себя навек!

      (К., III, 2, 111—123. Псс, VI, 396—397. пер. под ред. А.А. Смирнова)

Кориолан по своей природе не может стать актером в политике и предпочитает погибнуть. Судьба Кориолана напоминает о нескольких рассуждениях Монтеня, посвященных судьбе героев, чьи этические представления расходятся с общепринятыми. Монтень ненавидит ложь ради личной выгоды, но он признает необходимость приспосабливаться к нравам и обычаям страны, в которой он живет. Он даже высказывает критическое суждение об одном из своих любимых героев — о Катоне: его добродетели были слишком суровы, а этические требования слишком жесткими для того времени, в которое он жил (Е.. III, 9, 508)

Шекспировский Кориолан пытается притвориться но не выдерживает взятой на себя роли и при первой же провокации со стороны трибунов начинает обличать народ. Римляне изгоняют его как «изменника», и Кориолан действительно становится изменником, он переходит на сторону давнего врага римлян Ауфидия и во главе племени вольсков начинает поход против Волумния обращается к сыну, используя различные средства воздействия: произносит полные гражданского пафоса монологи, становится перед сыном на колени, приказывает жене Кориолана и его маленькому сыну пасть к ногам Кориолана. И ее незаурядное актерское искусство спасает Рим: Кориолан уступает матери и заключает мир с римлянами. Ауфидий, который давно замыслил убит!» Кориолана, даже если тот победит римлян, теперь пользуется удобным предлогом, и по его приказу Кориолана предательски убивают.

Выступая против Рима во главе вольсков, Кориолан искренне убежден, что «неблагодарное отечество» заслуживает мести, герою недоступно сознание глубокого, ничем не отменяемого долга перед обществом. Трагическая судьба Кориолана заключает в себе глубокий нравственный урок — нет ничего позорнее измены, даже если отечество поступает несправедливо по отношению к своему защитнику. Благороднейшие качества характера отвага, стойкость убеждений, честность, искренность — все эти доблести не имеют абсолютного, не зависимого от общества и времени значения, они существуют в оценках людей, следовательно, связаны с этическими представлениями эпохи, с социальной и политической борьбой, с жизнью общества и государства. Даже выдающийся герой и полководец не может быть независим от законов политической борьбы, а требование свободы для проявления своих взглядов неосуществимо в обществе, где господствуют острые социальные конфликты.

Монтень не раз признается, что живет в страшное время, когда государство подобно телу, «рассеченному на части». Флорио перевел необычное слово «desmambremens» (Oeuvr III, 9, 972) как «dismembrings or havocks» (E., III, 9, 509)!

Можно вспомнить, что Шекспир использует его как глагол в трагедии «Юлий Цезарь» («not dismember Caesar»), а в трагедии «Кориолан» персонажи говорят о государстве, как о теле, пораженном болезнью. Этические оценки, по мнению Монтеня, всегда относительны: в теле, пораженном болезнью, «изъеденном червями», наименее испорченная часть считается здоровой, «ибо наши качества определяются только в сравнении» (E., III. 9, 509).

Приведенный вывод Монтеня напоминает оценку поведения Кориолана, данную в словах Ауфидия: «So our virtues / lie in the interpretation of the time» (Cor, IV, 7, 49—50), получающих столь противоречивые комментарии и, как правило, ошибочно переводимых. Точнее всего их можно перевести: «Так наши добродетели / Заключены в понимании времени». Эти слова означают, что достоинства человека не имеют вечной ценности, они существуют в оценках общества — в одну эпоху доблесть героя превозносится, другая эпоха его славу ниспровергает. Кориолан не мог понять, что время изменилось, что народ стал сильнее патрициев и диктует сенату свои требования. Монтень во многих местах «Опытов» признает, что даже если человек по своим взглядам и привычкам принадлежит другому веку, он должен или изменить их, или скрывать их от сограждан. Монтень говорит о силе обычая, который становится второй природой (E., III, 10, 517). Кориолан, напротив, отказывается подчиняться обычаю, если обычай требует от него нравственного падения. Если во всем поступать, как велит обычай, пыль древних веков не будет сметена и сквозь горы заблуждений не пробьется истина (Cor., II, 3, 115—1 18)говорит он.

У Шекспира, как у Монтеня, время предстает как социальная борьба эпохи и порожденные ею нравственные противоречия. В освещении противоречия между личностью и обществом Шекспир занимает несколько иную позицию, чем Плутарх или Монтень, убежденные, что даже выдающийся человек обязан подчиняться требованиям времени, законам общества. Шекспир осуждает героя не за его нравственную стойкость, а лишь за измену Риму. Гибель такого героя, который не может ни изменить свои взгляды, ни скрывать их, является неизбежной, она порождена непримиримостью социальных конфликтов. Поэтому часть вины Кориолана Шекспир как бы переносит на общество.

* * *

В трагедиях «Король Лир», «Макбет» и «Кориолан» поставлены многие вопросы, волнующие и Монтеня, например о причинах пороков людей, о социальном неравенстве, об отношениях детей и родителей, о преступлении и наказании, о судьбе выдающихся личностей в обществе. В этих трагедиях редко встречаются словесные совпадения с текстом «Опытов», но можно сделать вывод, что идеи Монтеня часто служили творческим импульсом для Шекспира, отдельные суждения Монтеня, сознательно или бессознательно видоизмененные, развиты в речах шекспировских персонажей или, наоборот, подвергнуты сомнению. Шекспир дает и вполне оригинальное решение обсуждаемых Монтенем проблем. Поэтому речь должна идти не столько о влиянии Монтеня на Шекспира, сколько о некоторой общности гуманистических позиций в освещении психологических и социальных явлений, типичных для многих времен. Жизнь, как она изображена в этих произведениях Шекспира, оказывается более трагичной, чем в размышлениях философа.