Природа

Понятие «природа» имело несколько значений в языке Возрождения. Природой был весь материальный мир, включая человека. Но природа сливалась и со всем мировым порядком. При всем том, что она представляла собой низший мир материи, все же хотя сами предметы природы разумом наделены не были, но в устройстве ее разумное начало участвовало.

Гимном жизнетворности природы звучат слова ученого монаха Лоренцо:

Земля — праматерь всех пород, их цель.
Гробница их и вновь — их колыбель.
Все, что на ней, весь мир ее зеленый
Сосет ее, припав к родному лону.
Она своим твореньям без числа
Особенные свойства раздала.
Какие поразительные силы
Земля в каменья и цветы вложила!

(РДж, II, 3, 9. СП)

Первое десятилетие творчества Шекспира проникнуто верой в благие силы природы. Зло — противоестественно и должно быть побеждено именно потому, что оно противоречит природе. В комедиях Шекспира природа — та сила, которая помогает разумному решению всех жизненных неурядиц. В исторических пьесах в конце концов естественный порядок тоже одерживает победу. Гармония в обществе сочетается с гармонией в государстве.

Противоречия между идеалами гуманизма и реальностью нарождавшегося буржуазного строя, приведшие к распаду оптимистической доктрины, обусловили и появление в теориях гуманистов нового понимания природы. Если традиционная для гуманистов концепция видела в природе преимущественно добрые начала, то в новой концепции, идущей все от того же Макиавелли, природа оказывается источником зла. Более того — природа освобождает человека от оков морали. Его стремление к личному благополучию естественно, оно подсказывается человеку природой.

Джон Данби показал, что столкновение этих двух понятий о природе особенно наглядно проявилось в «Короле Лире»¹. Старый король убежден в том, что существуют естественные законы жизни. Таким законом природы было почитание родителей детьми. Для Лира непереносимо, что дочери, его плоть, восстают против него. Это началось уже с Корделии, которая, как показалось Лиру, не проявила должной любви. Между тем именно Корделия единственная из всех дочерей Лира верна природе. Свой женский долг она делит поровну. Ее первый долг — по отношению к родителям:

Вы дал» жизнь мне, добрый государь.
Растили и любили. В благодарность
Я тем же вам плачу: люблю вас, чту
И слушаюсь.

(I, 1, 97. БП)

Но потом у нее появится новая обязанность:

    когда я выйду замуж,
Часть нежности, заботы и любви
Я мужу передам.

(I, 1, 102)

Таков закон природы. Корделия намекает отцу, что сестры лицемерят:

    На что супруги сестрам,
Когда они вас любят одного...
    Я в брак не стану
Вступать, как сестры, чтоб любить отца.

Лир в своем эгоизме идет так далеко, что, требуя соблюдения закона почитания родителей, доводит его до противоестественной исключительности. Будь все так, как хочется Лиру, природа каждой из дочерей была бы попрана.

Глостер тоже верит в благость природы. Он глубоко скорбит, что законы ее нарушаются: «природа тяжко страдает» от таких нарушений, как затмения луны и солнца, и наступает всеобщий разлад. Поступок Лира, изгнавшего Корделию, — это, по словам Глостера, «нарушение хода природы» (I, 1, 121). Мы не станем прослеживать в деталях все уклонения от законов природы, которые происходят в трагедии. Все дурное и злое объявляется в ней сверхъестественным, противоречащим природе.

Но у одного из участников трагедии о природе совсем другое понятие:

Природа, ты моя богиня! В жизни
Я лишь тебе послушен. Я отверг
Проклятье предрассудков и правами
Не поступлюсь.

(I, 2, 1. БП)

Эти слова побочного сына Глостера, Эдмунда, сразу же открывают нам различие между старым и новым пониманием природы. У стариков природа и социальный порядок заодно. Эдмунд отвергает любые понятия долга, если они не сходятся с его интересами. Его права даны ему природой: он не уступает брату ни в одном природном качестве. К тому же он моложе и был зачат в порыве страсти, еще до официального брака родителей; как признается Глостер, «делать его было большим удовольствием» (I, 1, 23). Словом, если природа и закон государства не согласуются между собой, тем хуже для закона. Эдмунд следует природе, но у него это означает одновременно отрицание всех нравственных законов, установленных многовековой традицией. Природа Эдмунда — это следование инстинктам, низменным побуждениям.

Другой представитель этой философии — Яго. «Наше тело, — поучает он Родриго, — это сад, где садовник — наша воля. Так что если мы хотим сажать в нем крапиву или сеять латук, разводить иссоп и выпалывать тимиан, заполнить его каким-либо одним родом травы или же расцветить несколькими, чтобы он праздно дичал или же усердно возделывался, то возможность и власть распоряжаться всем этим принадлежит нашей воле» (I, 3, 222. МЛ). Никаких высоких чувств не существует. Любовь, по мнению Яго, всего лишь «прихоть крови и поблажка воли» (I, 3, 340).

В дотрагический период следовать природе означало у Шекспира служить добру. В трагический период это означает поддаться самым низменным инстинктам. Гамлет упрекает мать за то, что похоть в ней оказалась сильнее памяти о возвышенной любви ее мужа.

Полный разгул низменной природы мы видим в «Короле Лире». Гонерилья и Регана, Эдмунд и Корнуол — все повинуются своей природе — инстинкту, «аппетитам», как говорили тогда: дурное в них не просто страсти, а побуждения, проистекающие из той «природы», которая не признает ни долга, ни закона, ни морали.

Но если бы природа в ее дурном аспекте проявлялась только в таких отъявленных злодеях, оптимизм гуманистов еще не был бы поколеблен. Они ведь тоже признавали существование низменной природы. Однако обнаружилось самое страшное — люди благородные в своей основе оказываются в состоянии забыть о разуме и подчиниться дурному в своей природе.

Конфликт двух сторон человеческой природы с большой силой выражен и в «Макбете». Ведьмы, которые вещают судьбу, не бесплотные духи. Они недаром, как говорит о них Банко, «пузыри земли» (I, 3, 79). Ведьмы в «Макбете» — низменная природа.

Символика дурного и отвратительного в природе впечатляюще выражена в заклинаниях ведьм. Готовя адское варево, они напевают:

Хороша в котле заварка!
Мясо трех болотных змей,
Разварись и разогрей;
Пасть лягушки, глаз червяги.
Шерсть ушана, зоб дворняги,
Жало гада, клюв совенка.
Хвост и лапы ящеренка...

(IV, 1, 22. МЛ)

В гуманизме XVI века понятие природы служит как для обозначения человеческого естества, так и для характеристики естественных отношений между людьми; оно включает не только кровное родство, но и отношения социальные. Все нарушения порядка в государстве, согласно концепции гуманистов, — тоже восстание против природы. Зло, причиняемое одним человеком другому, — величайшее нарушение естества. Так думают и некоторые персонажи Шекспира и такова оптимистическая мораль гуманизма. Но в начале XVII века она сменяется трагическим мироощущением, возникающим от сознания, что зло коренится в самой природе. Об этом говорит глубоко потрясенный Тимон Афинский. Раскол в природе выражается в том, что рушатся естественные связи между людьми, и происходит это оттого, что извращается естественный порядок вещей:

    Рожденные на свет
Утробою одною близнецы
Почти неразличимы по зачатью,
Развитию, рождению; но стоит
Судьбе им дать удел неравный, сразу
Счастливец неудачника теснит.

(IV, 3, 4. ПМ)

Порок этот коренится в дурной природе человека:

Таков уж от природы человек;
Потоком бедствий всяческих гонимый,
Не может быть он счастлив без того,
Чтоб к ближнему не проявить презренье.

(IV, 3, 10. ПМ)

«Краса вселенной», «венец всего живущего» оказался скопищем пороков. Жадность, честолюбие, сладострастие, желание превосходства над другими, деспотизм по отношению к неудачливым, к беднякам, ложь, измена, неблагодарность — все это предстает в трагедиях Шекспира в самых разнообразных проявлениях. Отношения между людьми, изображенные в них, подтверждают ужасающий, вывод Тимона;

    Нет ничего прямого
В проклятых человеческих натурах,
За исключеньем подлости прямой.

(IV, 3, 19. ПМ)

Заключительный этап творчества Шекспира характеризуется новым соотношением добра и зла в природе. Добро в пьесах этого периода торжествует над злом. В «Зимней сказке» особенно много образов, выразительно свидетельствующих о мощи добра и благородства.

Заточенная ревнивым Леонтом, Гермиона родила девочку. Приближенная опальной королевы Паулина, в которой природное начало так же сильно, как и в кормилице Джульетты, берет девочку, чтобы показать ее королю, надеясь смягчить его гнев. Но тюремщик не хочет выпустить Паулину с ребенком из темницы. Тогда Паулина восклицает в возмущении:

    Что за глупость!
Ребенок, бывший пленником во чреве,
Освобожден законами природы
И не подвластен гневу короля.

(II, 2, 58. ВЛ)

Переводчик вместил в одно слово то, что у Шекспира обозначено двумя: ребенок освобожден из темницы чрева «законом и всем ходом великой Природы» (By law and process of great Nature; II, 2, 60).

Природа выше того, что делают люди, повинуясь своим низменным побуждениям. Принеся новорожденную королю, Паулина пытается убедить Леонта, что его ревность напрасна, Утрата — именно его дочь, о чем с несомненностью говорят черты внешнего сходства. Но пусть, говорит Паулина, девочке не достанется от отца в наследство склонность к ревности. По понятиям того времени цветом ревности был желтый. Вот речь Паулины:

Природа-мать, великая богиня,
Ей сходство даровавшая с отцом!
Когда ты будешь создавать ей душу,
Возьми все краски мира, кроме желтой, —
Да не внушит ей желчное безумье,
Что не от мужа дети у нее.

(II, 3, 105. ВЛ)

Столкновение добра и зла в природе, — понимаемой как природа в собственном смысле и как естественные отношения между людьми, — достигает наибольшей остроты, когда принц Флоризель встречает дочь пастуха Утрату и влюбляется в нее. Их союзу мешают сословные различия. Но и Флоризель и Утрата стоят выше этого. Она знает, что «над лачугой и дворцом / Одно и то же светит солнце» (IV, 4, 454). А он, полюбив ее, постиг, что нет ничего выше любви:

    И небеса, и землю! —
Когда б я был красавцем первым в мире,
Когда б я был сильнейшим из царей,
Когда б я был умнее самых мудрых,
Я б отдал за твою любовь.

(IV, 4, 380. ВЛ)

Голос его любви — это голос самой природы. Ни отречься от любви, ни изменить Утрате Флоризель не может, ибо это означало бы крушение всего мирового порядка. Вот почему Флоризель заверяет Утрату в своей верности словами, в которых выражается его твердое убеждение в том, что изменить ей означало бы произвести полный переворот в природе:

Нет, милая, твое не рухнет счастье,
Пока я верен, если ж изменю.
Иссякнет жизнь и рухнет свод вселенной.

(IV, 4, 486. ВЛ)

Добро, природа, любовь и верность одерживают победу, и воцаряется всеобщее согласие.

В «Буре» мотив дурной и хорошей природы выражен многократно. Рассказывая дочери о том, как брат захватил его престол, Просперо подчеркивает, что в Антонио «проснулась злая природа» (I, 2, 93). Наиболее выразительное и наглядное воплощение дурного естества — Калибан. Просперо убедился в том, что от этого полузверя ничего не добьешься лаской, с ним «добром не сладишь, только плетью» (I, 2, 345). Просперо пытался привить ему навыки благой природы, цивилизовать его, однако тщетно, и он вынужден сказать Калибану:

      Я научил
Тебя словам, дал знание вещей.
Но не могло ученье переделать
Твоей животной, низменной природы.

(I, 2, 353, МД)

Кое-чему, например речи, Калибан научился. Но его «злой род», «злая природа» (vile race) не могла сжиться с элементами доброй природы (good natures). Как известно, драматическое развитие сюжета в «Буре» завершается победой добрых начал природы над дурными.

Примечания

1. John F. Danby. Shakespeare's Doctrine of Nature. A Study of «King Lear». L., 1949.