История и трагедия

Английские драматурги эпохи Возрождения не проводили строгого различия между исторической драмой и трагедией по двум причинам. Во-первых, они выбирали из истории наиболее драматичные эпизоды, как правило имевшие более или менее трагический характер. История не содержала сюжетов комических. Только творческий гений Шекспира мог осмелиться на то, чтобы дополнить историю смешными эпизодами. В целом же история сама по себе была материалом именно для трагедий. Во-вторых, теория драмы эпохи Возрождения считала, что достойным материалом для трагедии могут быть только исторические лица и величественные события. Таким образом, и драматургическая практика, и художественная теория сходились на том, что история и трагедия тесно связаны друг с другом.

Однако уже Хеминг и Кондел почувствовали, что есть некоторое различие между драмами собственно историческими и трагедиями в точном смысле слова. В раздел трагедий ими были помещены «Тит Андроник», «Ромео и Джульетта», «Юлий Цезарь», «Гамлет», «Отелло», «Король Лир», «Макбет», «Антоний и Клеопатра», «Кориолан», «Тимон Афинский». Из них к истории не имеет отношения только «Ромео и Джульетта»; исторический фундамент крайне незначителен в «Отелло». Остальные трагедии имеют в основе фабулы исторические лица и исторические события. В «Тите Андронике», правда, больше псевдоистории, но римское облачение этой трагедии делало для современников несомненным ее историзм.

Приведенный список неполон. В свете того, о чем говорилось выше, к числу трагедий относятся также три части «Генри VI», «Ричард III», «Король Джон», «Ричард II».

Итак, мы знаем, что в наследии Шекспира все серьезные драмы являются историческими. Однако добавим: в нашем понимании «Гамлет», «Отелло», «Король Лир», «Макбет» не принадлежат к разряду исторических пьес, хотя их сюжеты основаны на более или менее достоверных исторических преданиях. Зато «Юлий Цезарь», «Антоний и Клеопатра», а также «Кориолан» и в некоторой степени даже «Тимон Афинский» могут рассматриваться как пьесы исторические. Первые три из названных, как и хроники, имеют в своей основе драматические истории государственного масштаба и являются пьесами политическими, как и хроники. Однако критика отделила эти группы пьес не только потому, что одни изображают прошлое Англии, а другие — эпизоды из истории древнего Рима. Все хроники, исключая позднего «Генри VIII», относятся к первому десятилетию его творчества — к дотрагической поре в духовном развитии Шекспира. Трагический же период начинается именно с «Юлия Цезаря». Хотя эта трагедия отличается и от «Антония и Клеопатры» и от «Кориолана» (в развитии трагизма у Шекспира была особая внутренняя эволюция), все же в целом римские трагедии принадлежат к другому виду драмы, чем хроники.

Здесь нет возможности в полной мере развить проблему эволюции исторической драмы у Шекспира от «Генри VI» до «Кориолана». Отсылаю читателя к соображениям, высказанным разными критиками¹. Какова бы ни была философия истории, лежащая в основе хроник, а затем римских трагедий, с той точки зрения, с какой я сейчас подхожу к пьесам Шекспира, существенна непосредственная основа их драматизма. Я думаю, что герой исторических драм Шекспира, будь то хроники или трагедии, не Англия, не Государство, не Время, а конкретные люди. Однако в хрониках личность еще предстает у Шекспира в своей целостности — уже не совсем такой, как в древнем эпосе, ибо ее окружают все сложности и противоречия сравнительно развитой государственности и феодальной общественности. Если фабула хроник не случайный довесок к абстрактным идеям, якобы развиваемым Шекспиром, то она говорит о странностях человеческой судьбы, непредвиденности успеха и поражения, о неукротимом желании людей побороться за свое счастье любыми средствами, в зависимости от того, есть ли у них нравственные устои или нет и — каковы эти устои.

Римские трагедии отличаются в этом отношении от хроник лишь в одном отношении. В первых больше выдвинуты на первый план отдельные личности. Они раскрыты глубже и полнее. И главное — они сложнее по своим душевным качествам. В хрониках сложен механизм государства, раздираемого противоречивыми стремлениями, но в общем просты и ясны люди, живущие в нем. В римских трагедиях проще государственный механизм, яснее движущие пружины жизни общества, но бесконечно уcлoжнилиcь характеры главных действующих лиц. В хрониках более акцентировалась трагедия страны, раздираемой непримиримыми противоречиями. В римских трагедиях на первом плане трагедия личности, и, пожалуй, нигде нет такого равновесия между трагедией народа и трагедией героя, как в «Кориолане».

Не отрицая нисколько возможности и даже необходимости философского осмысления различий между хрониками и трагедиями, я хочу здесь обратить внимание в первую очередь на те элементы сюжетов, которые важны для исторических пьес Шекспира с точки зрения драматической.

Примечания

1. И. Верцман. Исторические драмы Шекспира. Шекспировский сборник 1958. М., Изд. ВТО, 1959, стр. 108—111; Л. Пинский. Шекспир. М., «Художественная литература», 1971, разделы о хрониках и римских трагедиях; Ю. Шведов. Исторические хроники Шекспира. Изд. Московского университета. М., 1964.