Основы трагедии у Шекспира

Шекспир ясно и выразительно определял основные мотивы трагедий. Иначе и быть не могло. Драматическое искусство по самой своей природе требует четкого выявления тех мотивов, которые составляют основу комического или трагического в действии. Народная драма эпохи Возрождения сочетала ясный драматический конфликт с четким словесным определением его.

Это отнюдь не примитивизм. Там, где искусство становится общенародным, между художником и публикой устанавливается органическое взаимопонимание. Его основой является общность взгляда на жизнь, может быть, даже вернее сказать — единство мироощущения. Ему сопутствует установление таких форм искусства, язык которых совершенно понятен народу.

В процессе формирования народно-гуманистической драмы выкристаллизовались художественные приемы, легко воспринимавшиеся зрителем. Это не означает, что искусство опустилось до уровня необразованных зрителей. Происходило как раз обратное: искусство поднимало народное сознание на более высокую ступень культуры. Пусть читатель вспомнит о том, как гуманисты привили языку драмы приемы риторики и поэтическую образность, и это сразу покажет, что народность достигалась не уходом в примитивизм, а поднятием народного сознания на уровень современной речевой культуры.

То же самое происходило и с драматургической формой. Понятие трагического было совершенно новым. Историки литературы, ищущие средневековые корни у Шекспира, игнорируют тот факт, что самый принцип трагизма представлял собой нечто новое, чего не знало средневековое искусство. Нисколько не преувеличивая, можно сказать, что именно в трагедии с наибольшей силой сказался революционный характер гуманистической идеологии.

Средневековое религиозное сознание исключало трагизм; оно преодолевало его, утверждая, что страдание есть вернейший путь к спасению души, Ренессансный гуманизм отвергает страдание. Он видит в нем трагическое явление. Но, отвергая страдание этически, ренессансное искусство на высшей точке своего развития создало трагедию как эстетический факт.

В ней не оправдывалось страдание, но оправдывался страдающий человек. Английская трагедия эпохи Возрождения есть не апология страдания, а своеобразная форма прославления человека, своеобразная — потому, что человек, оказывается, прекрасен не только тогда, когда он идеален, но и тогда, когда он, попав в беду, страдает и испытывает душевное раздвоение. Это раздвоение и является тем, что отделяет трагическое страдание от христианского. Христианская религия исходит из душевного единства человека. Она утверждает поэтому смирение как ту форму поведения, в которой человеческий дух обретает единство с неблагоприятными жизненными условиями. Трагическое сознание лишено единства: его нет в душе человека, и его нет в отношении трагического героя к миру, к тем обстоятельствам, которые враждебны ему.

Для христианского героя невозможна даже постановка вопроса, стоит ли «восстать на море бед и кончить их противоборством». Для трагического героя это — норма. Трагический герой активен в своем отношении к злу, даже если активность выражается только в гневе, как у Лира и Тимона.