Без следа

Если бы допотопный человек, вырезавший осколком камня свой контур на стенах пещеры, умел писать по-английски, он, конечно, оставил бы нам больше данных для своей биографии, чем знаменитый при жизни и после смерти поэт, живший телом всего лишь триста лет тому назад в блестящий век английской литературы, духовно живущий еще и сейчас в своих тридцати шести драмах, из которых около десятка шедевров мировой поэзии.

Писатель, занимавший такое исключительное место в современной литературе и даже в политической жизни, близкий ко всем выдающимся писателям того времени и к лучшим представителям просвещенного общества, не оставил нам после себя ни одной рукописи, ни одного клочка бумаги, написанного его рукой, ни одного документа, из которого ясно было бы, что речь идет о поэте, носящем имя Шекспира, ни биографии, ни воспоминаний современников о нем, как о человеке, ни одного портрета. Получается такое впечатление, будто все следы поэта Шекспира были уничтожены, кроме его печатных произведений, а современники совершенно не интересовались личностью популярнейшего из них, не знали ее.

Теперь давно уже рассеян предрассудок, будто Шекспира «открыли» только потомки и притом за границей. Как о писателе, мы находим уже у современников восторженные отзывы о нем, и в предисловии к одному из изданий его драм, вышедшему при его жизни, прямо говорится: «Комедии этого автора настолько вошли в жизнь, что служат самыми обычными комментариями ко всем случаям нашего быта, проявляя такую меткость и такое остроумие, что даже те, кто терпеть не может театральных представлений, любят его пьесы».

Сидней Ли, один из самых обстоятельнейших биографов Шекспира-Шакспера и самый благочестивый приверженец стратфордского суеверия, отмечает, что, современные драматурги и поэты повторяли, как эхо, слова этого «владыки языка», образованные мужчины и изысканные женщины изучали его произведения, проповедники цитировали их с церковной кафедры, в университетской церкви проповедник формулирует любовь бога к своим святым монологами из «Ромео и Джульетты», передовые люди заказывают свои портреты с томиком «Гамлета» в руках, и, как сообщает Мильтон, произведения Шекспира были «интимными собеседниками» короля Карла Первого в его уединении.

И все-таки, — мы имеем биографические данные о всех 223 больших и маленьких поэтах Елисаветинского времени, кроме самого великого из них — Шекспира.

Когда кому-нибудь из них приходилось умереть, он знал, что его собратья отметят его кончину восторженными некрологами. И только смерть великого «владыки языка» прошла совершенно не отмеченной, как будто не замеченной. И первые намеки на некролог, но без биографии, встречаются только десять лет спустя после его смерти.

А ведь Шекспир имел право на мавзолей в Вестминстерском аббатстве, этой усыпальнице великих людей Англии, где ему только впоследствии поставили статую. Это обстоятельство волновало, очевидно, и его современников. Так, в маленькой «эпитафии Шекспира» некоего Уильяма Басса, относящейся к 1622 г., восторженный автор говорит:

«Знаменитый Спенсер, ложись немного ближе к мудрому Чосеру, и пусть прекрасный Бомон ляжет немного ближе к Спенсеру, чтобы дать место Шекспиру в вашей тройной, в вашей четверной могиле, чтобы все вчетвером покоились на одном ложе, и так расположились до последнего суда, так как сомнительно, чтобы за время от нынешнего дня и до того последнего дня рок ниспослал смерть еще и пятому, достойному быть введенному к вам!».

В 1790 г. был найден журнал известного директора театра Филиппа Хенслоу, записи в котором идут с 1591 по 1609 г., время расцвета творчества Шекспира. В этом журнале встречаются имена всех современных драматургов, большинство которых было и мало известно при жизни, и основательно забыто теперь. Только одного имени поэта-драматурга ни разу не встречается в этом журнале: имени Шекспира.

Но и там, где мы находим это имя у его современников, нет никаких следов, никаких намеков для его биографии.