«Ричард II»

О «Ричарде II» уже не раз приходилось говорить в предыдущих главах. Ведь, это — первая пьеса, не считая двух юношеских поэм, под которой появился псевдоним Шекспира, и, следовательно, вокруг нее приходилось искать ключа к отгадке шекспировской тайны — тайны его имени.

И надо было слепо верить в стрэтфордский предрассудок, не допускать даже тени сомнения, чтобы, зная всю историю «Ричарда II», не напасть на верный след.

«Ричард II» появляется на сцене как раз в тот момент, когда надежды заговорщиков на растущую популярность Эссекса были поколеблены неудачей морской экспедиции 1597 г., когда пошатнулась надежда, что отважный генерал и фаворит королевы, сделавшись вторым лицом в государстве, легко может оказаться и первым. Надо было, отказавшись от постепенной борьбы, перейти к решительным действиям, искусственно поднять народное настроение, ударить на религиозное чувство католиков и пуритан, насильственно подчиняемых господствующей церкви, надо было подсказать, что корона от законного короля, оказавшегося изменником и окружившего себя преступными людьми, может перейти к достойнейшему.

И вот, — небывалая для того времени вещь, — новая трагедия ставится одновременно на сценах всех лондонских театров, в тавернах, на подмостках площадных балаганов. Осведомленная о тайном смысле трагедии толпа переполняет эти спектакли.

В пьесе народу было показано, как Болинброк делается королем, как король Ричард за измену вере отцов, за свои безумства и преступления своих приближенных свергнут с престола и потом убит.

Намек был слишком прозрачен. Призыв — слишком откровенен.

Рыжая кошка пришла в такой неистовый гнев, что придворные дрожали и боялись приблизиться к ней:

— Разве ты не знаешь, — кричала она старому историку Ломбарду, — что Ричард II, это — я? И подумать только, что эту трагедию играли пятьдесят раз в тавернах и на улице, под открытым небом!

Для всех было ясно, что удар идет от группы Эссекса. Но как узнать, кто был автор? Кто из двухсот восьмидесяти заговорщиков, из которых более двадцати поэтов? Вся полиция была поставлена на ноги. Высшие сановники занялись сыском. Надо было заметать следы.

И вот пьеса, поставленная анонимно, выпущена в свет анонимно же. Чтобы лишний раз не дразнить гусей, ударная сцена низложения в печати не появилась.

Но этого маленького отступления и этой анонимности было недостаточно, чтобы обеспечить себя от преследований.

В следующем году, когда гнев Елисаветы еще не улегся, и поиски ее сыщиков продолжались, «Ричард II» был выпущен вторым изданием, опять-таки без сцены низложения, восстановленной только в издании 1608 г., после смерти Елисаветы; но на этот раз он вышел с новой сенсационной подробностью: на титульном листе стояла подпись автора — «Шекспир».

Для вящей убедительности другая пьеса, вышедшая в том же году, политически совершенно невинная, — «Напрасные усилия любви», носит ту же подпись автора.

Объявился новый таинственный, никому неизвестный драматург?

Ничего подобного: это — пользующийся всеобщей известностью, — исключая, конечно, Елисаветы и ее полиции, — поэт, автор многочисленных поэм, трагедий и комедий. Чтобы убедить в этом елисаветинскую полицию и окончательно сбить ее с толку, другой заговорщик — писатель Фрэнсис Мирес спешит вставить в свою, находящуюся еще в типографии, книгу «Сокровища мудрости» вышеприведенный отрывок с похвалою Шекспиру и перечислением его произведений, совершенно не вяжущийся с остальным текстом этой книги, посвященной исключительно религиозно-философским размышлениям. Для полноты картины в список попали пьесы, вышедшие анонимно и совершенно не выходившие в свет, и не ставившиеся на сцене, так что они были до тех пор никому фактически неизвестны, кроме са́мого интимного круга, и, следовательно, отнюдь не могли содействовать славе неизвестного поэта — Шекспира.

Но необходимо было еще усыпить любопытство праздной публики, которая легче полиции могла пронюхать истину и проболтаться при случае. Начались кивки в сторону неграмотного второстепенного актера Шакспера из Стрэтфорда, фамилия которого напоминала псевдоним автора. Кое-кто, и в том числе, как мы видели, издатель Грина Четль, поддался на эту удочку. Но ни Елисавета, ни Роберт Сесиль, ни Уотер Ралей, никто и не подумал о том, чтобы обеспокоить стрэтфордца.

Однако осторожные заговорщики, уговорив стрэтфордца не отрицать в частных разговорах своего авторства и даже поддерживать эту выдумку, поспешили снабдить его через Саутгемптона большими деньгами и спровадить его на родину, где он не преминул широко использовать нежданно попавшее ему в руки богатство на спекуляцию земельными участками и на выдачу ссуд под большие проценты.

«Ричард II» временно сошел со сцены, но не из злопамятного сердца королевы. Когда два года спустя она увидела намек на него в «Истории Генриха IV» Джона Гэйуорда, посвященной, к тому же, Эссексу, она без всякого колебания бросила автора в тюрьму.

И она была права в своей мнительности по отношению к этой трагедии. Когда через четыре года после первой неосуществленной попытки к восстанию заговорщики решили, наконец, действительно взяться за оружие, они опять для подготовки его прибегли к шекспировскому «Ричарду II», как лучшему и наиболее сильному агитационному средству, бьющему в Елисавету.

Здесь приходится забежать несколько вперед.

Накануне вооруженного восстания, вечером перед 8 февраля 1601 года, «Ричард II» был снова поставлен на двадцати сценах, в театрах и тавернах Лондона, конечно, уже без всяких купюр: отсутствовавшая в печатном экземпляре сцена низложения была доставлена актерам от автора.

На суде над заговорщиками, в котором лорд Бэкон выступал главным обвинителем против своего бывшего друга и покровителя, «Ричард II» фигурировал в качестве обвинительного материала, и Бэкон назвал его «низвергающей и цареубийственной» пьесой.

Предоставим по этому поводу слово самому Бэкону, писавшему в обвинительном акте:

«Кроме того, в доказательство, что он (Джилли Меррик, один из заговорщиков) знал о заговоре, свидетельским показанием установлен факт, что за день до мятежа Меррик вместе с другими заговорщиками, принимавшими потом участие в бунте, приказал играть на театре в их присутствии драму "Низложение короля Ричарда II". Это представление не было случайно, но заказано Мерриком. А когда один из актеров Филипс) сказал ему, что пьеса устарела, и ее не ставят больше (old and out of use), и что, следовательно, нет надежды рассчитывать на хороший сбор, то Меррик дал добавочную сумму в сорок шиллингов, после чего пьеса была сыграна».

Когда же во время процесса Эссекс поставил главному следователю Куку вопрос ребром: действительно ли тот думает, что он и его друзья замышляли против личности королевы? — Кук ответил решительно и грозно:

«Вы поступили бы с ней, как Генрих Ланкастерский поступил с Ричардом II, обратившись к ней с почтительною просьбою, а затем лишив ее короны и жизни».

И ни один из обвиняемых не возразил ему.