«Как вам угодно»

Как всегда, канву для своей пьесы Шекспир почерпнул у других: из «сказки о Гамелине» Кука, принадлежащей к циклу произведений о Робин-Гуде, герое Шервудского леса, и у Лоджа из «Розалинды, или золотого наследства Евфуиса», где он легко взял некоторые имена, между прочим имя Розалинды и псевдоним для своего Шервудского леса (у Лоджа действие происходит в Арденском лесу)

А благочестивые стрэтфордиане увидели в этом имени воспоминание о девичьем имени матери Шакспера — Мэри Арден — и проливали слезу умиления по поводу его трогательной сыновней любви.

Этих сыновних чувств к вильмкотской крестьянке-дворянке они должны были бы искать у Лоджа, у которого взят сюжет вместе с этим названием леса.

Поэт часто любит делать двусмысленные намеки, понятные его близким и недоступные непосвященным. И здесь он позволяет себе, назвав свой лес Арденским, тут же проговориться устами одного из своих героев:

«Они говорят, что он (герцог) уже в Арденском лесу с несколькими веселыми друзьями, и они живут там, как старый английский Робин-Гуд», — который, как сказано выше, жил отнюдь не в Арденнах, а в Шервудском лесу, находящемся под управлением Ретлэнда.

Взяв сюжет у Кука и Лоджа, наш поэт приспосабливает его по — своему, применительно к событиям собственной жизни, и вводит новых действующих лиц, которых не было у Лоджа, и которые у него являются отчасти первыми героями пьесы.

Так, у него появляются шут Оселок, крестьянский парень Уильям, крестьянская девушка Одри и, прежде всего, Жак.

Уже Генри Халлам, автор «Истории английской конституции» и «Истории европейской литературы», в начале прошлого века почувствовал автобиографическую тайну этого образа Жака:

«Можно подумать, — пишет он, — что в жизни Шекспира была эпоха, когда на сердце у него было нехорошо, когда он испытывал недовольство и всем светом и собственным сознанием: воспоминание о потерянных часах, горе о неоправданных привязанностях, опыт, показавший с дурной стороны человеческую природу... все эти причины проникли в глубины его великой души... В первый раз мы замечаем этот характер философской меланхолии в Жаке, с невозмутимым спокойствием взирающим на безумства мира, и игривость воображения, не делающую его, однако, веселым».

Еще ближе подошел к истине знаменитый историк английской литературы Ипполит Тэн, когда писал:

«Между ними находится более страдающая душа меланхолического Жака, одного из самых дорогих Шекспиру его героев. Прозрачная маска, за которой видно лицо поэта».

Чтобы избежать монологов, личность Жака в пьесе раздваивается и дополняется образом шута Оселка, высказывающего мысли, которые Жак делает своими, и сам просит у герцога для себя такой же шутовской ливреи.

В двух других, введенных поэтом, лицах: Уильяме и Одри, бэконианцы, не без основания, видят символические образы Уильяма Шакспера из Стрэтфорда и поэзии Шекспира, «на которую тот не имеет ни малейшего права в мире».

Она делается женою второго «Я» Жака-Ретлэнда — шута Оселка, который, беря ее, говорит странные в устах простого шута, но слишком понятные друзьям поэта слова:

«Бедная девушка, государь, существо мало одаренное судьбою, государь, но она принадлежит мне».

Украсив лоджевскую Розалинду чертами прекрасной Беатриче-Елисаветы Сидней, заставив Селию добровольно сопровождать свою подругу, вместо того чтобы быть изгнанной, как у Лодж а, своим отцом, и лоджевскую атмосферу борьбы сменив лирическим настроением тихой меланхолии, — Шекспир сохраняет двух действующих лиц Лоджа: братьев: Розадера и Саладина, но называет их иначе: одного — Орландо, а другого — настоящим именем своего собственного брата Оливера. Ясно, что и под Орландо скрывается другой из его братьев — Фрэнсис или Джордж, и что взаимоотношения их скрывают какую-то семейную историю в доме Ретлэндов.

Словно для того, чтобы в этом не было сомнения, поэт, как мы видели, называет их сыновьями «Роулэнда Лесного».

Автор проявил некоторую беспечность, зарегистрировав в том же году пьесу в книжной палате и, собираясь, очевидно, пустить ее в свет. Но намеки были слишком прозрачны, слишком выдавали, кто он, и потому, вероятно, по настоянию друзей, знавших, что скоро понадобится возобновить «Ричарда II», Шекспир поспешно берет свою пьесу назад из Палаты, и она появляется только в посмертном издании.

По этой же причине «Как вам угодно» не попало в театр, и даже в интимном кругу, на домашней сцене, ее не решались поставить, пока была жива Елисавета. Только после ее смерти, в 1603 г., как сообщает, неизвестно по каким данным, один историк Шекспира, «Как вам угодно» было разыграно в домашнем спектакле в замке Уильтон, у Пемброков, двоюродных братьев жены Ретлэнда, во время пребывания у них Иакова I, бежавшего от свирепствовавшей в Лондоне чумы.