Поэт Брут

Осужденный и затем освобожденный Елисаветой, Эссекс решил покончить дело с оружием в руках и сбросить своих врагов, сгруппировавшихся вокруг королевы во главе с Робертом Сесилем и Уотером Ралеем. Заговорщики, готовившие восстание против елисаветинского самовластья, с которыми он связал свою судьбу, став их вождем, как на Востоке атаман вольных казаков связал точно так же свою судьбу с крестьянским восстанием, став его вождем, увлекали его на решительные действия. Пытался он привлечь к активному выступлению и наследственного врага Елисаветы, сына убитой ею Марии Стюарт, будущего короля Англии Иакова I.

На подготовку восстания ушли последние месяцы 1600 г. и январь 1601 г. Заговорщики были достаточно организованы и вооружены. Оставалось подготовить настроение более широких народных кругов. И для этого заговорщики снова прибегли к прежнему средству: к поэтическим памфлетам — «агиткам» Шекспира.

Здесь появляется новая «цареубийственная» трагедия «Юлий Цезарь».

Уже задолго до открытия Данблона французский шекспировед, сын французского поэта-революционера Виктора Гюго — Франсуа Гюго доказал, что «Юлий Цезарь» был создан в 1600 г., что он имеет непосредственное отношение к заговору Эссекса, явившись своего рода пророчеством об исходе восстания, и что Брут не мог не служить идеалом для заговорщиков.

Английские же критики давно уже подметили подозрительное сходство Юлия Цезаря с их Елисаветою в старости.

Разве мог великий полководец и император быть таким старым ворчуном, чуть ли не впадающим в детство? Несмотря на всю свою суровость, разве он был таким по-женски мстительным, заносчивым и безжалостным?

А вот один историк так описывает Елисавету в ее последние годы:

«Ее смелость, являвшаяся результатом неумения сознавать опасность и веры в свою звезду, вдруг покинула ее. Она, ложась спать, клала возле себя обнаженный меч, острием которого предварительно исследовала окружавшие ее ковры и драпри. Ее ум, раньше деятельный и быстрый, теперь погрузился в полусонное состояние созерцательного отупения, из которых она вдруг выходила, чтобы бранить и оскорблять своих министров, как провинившихся школьников».

Но главный герой пьесы не тот, чье имя она носит, а, конечно, Брут. И в нем мы находим новый и живой портрет — отнюдь не Эссекса, как предполагали некоторые, — но самого поэта. У них общая любовь к литературным занятиям, не покидающая их даже в военном лагере, их склонность к философским размышлениям, их нравственный идеализм, который был несколько не на руку их сотоварищам, отсутствие личной заинтересованности, нежелание начальствовать, их беззаветная смелость и даже одинаковая история женитьбы. И, если в первый год своей семейной жизни, Ретлэнд мог найти в себе силы, чтобы отдаться душою делу восстания и смело пойти на верную смерть, то только потому, что рядом с ним была его Порция-Елисавета Сидней.

Один французский критик, проводя параллель между Плутархом и Шекспиром, отмечает, что, «если Шекспир и отказался от патетической стороны, которую заключало в себе взаимное положение действующих лиц (у Плутарха), став на сторону Брута против Цезаря, то, по крайней мере, он не скрывал никаких недостатков самих заговорщиков».

Теперь мы знаем, почему именно Брут был так близок поэту, и зачем он так исказил черты плутарховского Цезаря.

Впрочем автор пользовался, создавая своего «Цезаря» не только Плутархом. И тут мы опять наталкиваемся на «совпадение», слишком красноречивое, чтобы быть случайным:

В расходных записях Бельвуара стоит:

«7 апреля 1600 г. — за "Тита Ливия" на английском языке, "Примечания к Комментариям Цезаря" (Клемента Эдмундса) и "Историю Венгрии" (о которой упоминалось в связи с "Мерой за меру") — 70 шиллингов».

Кроме «Юлия Цезаря», поэт-Брут дал заговорщикам изъятую в печати сцену низложения «Ричарда II», чтобы трагедия могла быть снова поставлена полностью, что и было сделано, как рассказано выше.

7 февраля была организована постановка «Ричарда II» на всех открытых сценах, в театрах и тавернах. Кроме Меррика, который вел переговоры с директором «Глобуса» Филипсом и торговался с ним относительно платы за постановку, в том же направлении действовали и другие заговорщики: Монтигль, братья Прайс, Генри Куфф. Душою этого дела были Саутгемптон и его молодая жена, принимавшая в заговоре активное участие.

И тут приходится остановиться несколько подробнее еще на одном лице, которое не заслуживало бы большого внимания, если бы его не выдвинули новые искатели Шекспиров, продолжающие открывать несуществующие америки и, как говорят французы, искать полдня в четырнадцать часов.