Точка

Этими пятью «автографами» исчерпывалось для биографов Шекспира все его рукописное наследство вплоть до 1910 г., когда оно обогатилось новой находкой.

Памятуя, что «Шекспир» биографов известен своей «практической деловитостью и способностью приобретать деньги», а между прочим, и сутяжничеством, д-р Валлас не мог допустить, чтобы он не оставил еще каких-нибудь следов в лондонских судебных архивах. И он предпринял в буквальном смысле раскопки, увенчавшиеся, наконец, блестящим успехом: среди всякого старого судейского хлама были найдены им и опубликованы в мартовском номере «Гарперовского» ежемесячника, под заглавием «Новые шекспировские находки» опросные листы свидетелей в одном судебном процессе и среди них показания Шакспера.

Но в 1910 г. слепая вера, видевшая воплощение Шекспира в Шакспере стрэтфордском, была уже сильно поколеблена у многих чутких людей, особенно разоблачениями относительно стрэтфордца, исходившими от последователей «бэконианской» секты. Один из этих последних, ученый юрист Дернинг Лауренс, приостановил печатание своей книги специально, чтобы прибавить к ней новую главу, посвященную подробному анализу находки д-ра Валласа и графологической экспертизе почерков.

Между прочим, в этом документе впервые удалось установить точный адрес стратфордского Шакспера во время его пребывания в Лондоне: в приходе Св. Олава, в «Денежной» улице, населенной тогда исключительно ростовщиками.

Но важно не это, а подписи. Они имеются под показанием самого Шакспера и под показанием другого свидетеля, некоего Даниеля Ничоласа, где, между прочим, упоминается и Шакспер.

На показании самого Шакспера опять, как и на втором листе завещания, стоит, собственно говоря, не подпись, а пометка имени сокращенно: «Wilm Shaxpr» — Вильм Шакспр. Над подписью Ничоласа имя Шакспера сделано более полно: Shaxpere.

Обе подписи имени Шакспера сделаны той же рукою — это сразу бросается в глаза, — что и текст показаний, т.е. рукою писца.

Между тем, подпись Даниеля Ничоласа сделана полностью и другим почерком. Очевидно, Д. Ничолас сам подписался под своим показанием, а за Шакспера расписался судебный писарь.

Но под сокращенной пометкой имени на показании самого Шакспера стоит опять-таки — отчетливо и ясно — традиционная точка, требовавшаяся законом, как у нас в старину кресты, от лиц, которые должны «приложить руку» к акту, но не умеют подписать своего имени.

Относительно отца стрэтфордца — Джона Шакспера, — после многочисленных споров, давно уже было признано, что он был markman, т.е. человек, не умевший подписать своего имени и ставивший вместо него условный знак. Теперь приходится признать то же и о его сыне.

Вильям Шакспер из Стрэдфорда, которого долго считали Шекспиром, был неграмотным — не умел подписать даже собственного имени.

А от поэта Шекспира у нас не осталось ни одного автографа, подписанного этим псевдонимом или являющегося его литературной рукописью.

К догадкам, подсказанным изучением «автографов» мнимого Шекспира, приводит нас знакомство и с его «иконографией».