Глава вторая. Ранние годы, 1564—1585

Уильям Шекспир родился в мире, в котором было мало людей и в котором сражались за каждого. В Англии 1564 года было от 3 до 5 миллионов жителей, намного меньше, чем за 300 лет до того, когда чума начала свой бесконечный тяжкий погребальный звон колоколов. Число британцев к тому времени заметно уменьшилось. В предыдущее десятилетие населения стало на 6% меньше. В Лондоне почти четверть населения отправилась в мир иной.

Но чума была лишь первой ласточкой смертей и несчастий. Простолюдин в любую минуту мог заболеть туберкулезом, корью, рахитом, цингой, оспой двух типов (сливной и кровяной), золотухой, дизентерией, фурункулезом и лихорадкой — трехдневной, четырехдневной, родильной горячкой, морской лихорадкой, малярией обыкновенной, пятнистой лихорадкой, а еще «бешенством», падучей и множеством других диковинных, не известных до того хворей. Конечно же, болезни эти косили всех без разбора. Королева Елизавета¹ едва не умерла в 1562 году — за два года до рождения Шекспира.

Даже сравнительно менее серьезное заболевание — камень в почке, нагноение раны, трудные роды — могло окончиться летальным исходом. Почти такими же опасными, как сами болезни, были способы их лечения. Жертвам делали очистительные процедуры, кровопускание, пока они не теряли сознание; вряд ли подобные методы помогали ослабевшему организму. В то время у ребенка редко здравствовали все дедушки и бабушки.

Многие из этих болезней с экзотическими именами известны нам теперь под другими названиями (морская лихорадка, к примеру, теперь называется «тиф»), а некоторыми болели только в то время. Одна из подобных — «английский пот», ее сумели победить незадолго до рождения Уильяма, в течение нескольких эпидемий она унесла немало жертв. Ее называли «бичом, от которого не спастись», потому что она внезапно налетала на людей: жертва заболевала в одночасье и в тот же день умирала. К счастью, кое-кто выживал, и постепенно в сообществе выработался коллективный иммунитет, поэтому к 1550-м годам она исчезла совсем. Проказа, одно из самых чудовищных бедствий Средних веков, тоже, к счастью, перестала мучить людей к тому периоду, и эпидемии больше не вспыхивали с прежней силой. Но стоило этим несчастьям отступить, как появилась другая страшная лихорадка, ее назвали «новая напасть», она пронеслась по стране несколькими вспышками и убила десятки тысяч людей с 1556 по 1559 годы. Еще усугубили ужасное положение англичан очень скудные урожаи 1555 и 1556 годов, которые обрекли людей на голод. То был в прямом смысле слова чудовищный век.

Чума, однако, была самым страшным бичом. Три месяца спустя после рождения Уильяма в похоронную книгу в храме Святой Троицы в Стратфорде вписали зловещие слова — «Hic incepit pestis» («Здесь начинается чума») — возле мальчика по имени Оливер Гунн. Эпидемия 1564 года была ужасной. В Стратфорде умерло по меньшей мере 200 человек, в десять раз больше обычного. Но даже в годы, когда не было чумы, в Англии умирало 16% детей, а в тот год умерло две трети малышей. (Сосед семьи Шекспира потерял всех детей.) В этом смысле самая великая победа Шекспира не в том, что он создал «Гамлета» или сонеты, а в том, что он выжил в детстве.

Мы не знаем точную дату его рождения. Ученые проявили неожиданную изобретательность, чтобы определить, какая из двух наиболее подходящих дат и еще нескольких других — самый вероятный день его появления на свет. Традиционно считается, что это 23 апреля, День Святого Георгия. Это национальный праздник — День Англии, и так совпало, что именно в этот день пятьдесят два года спустя Шекспир умер, явив своим приходом и уходом симметрию, которую невозможно оспорить, тем не менее, единственный бесспорный факт относительно даты его рождения заключается в том, что 26 апреля он был крещен. В то время — как следствие высокой смертности — новорожденного крестили как можно раньше, не позднее, чем в первое воскресенье или в первый церковный праздник после его появления на свет. Если Шекспир родился 23 апреля — а это в 1564 году было воскресенье, — значит, самым верным было крестить его 25 апреля, в День Святого Марка. Но кое-кто тогда полагал, что именины Святого Марка не принесут младенцу удачи, а потому, считают ученые (это одно из предположений), крещение было отложено на один день позже — до 26 апреля.

Нам повезло узнать то, что мы знаем. Когда Шекспир родился, записи в приходских книгах велись аккуратно. Хотя всем приходам в Англии было строжайше предписано за четверть века до того, в 1538 году, непременно регистрировать рождения, смерти, венчания, не все этот приказ выполняли. (Многие подозревали, что внезапный интерес государства к сбору информации был прелюдией к какому-то новому налогу, которого опасались.) В Стратфорде начали аккуратно вести регистрацию только в 1558 году, Уильям значится в записях, а его будущая жена Анна Хетевэй², которая старше его на восемь лет, — нет.

Но хочу привести еще одно соображение по поводу даты рождения Уильяма, правда, оно носит весьма академический характер. Шекспир родился, когда в стране был юлианский календарь³, а не григорианский⁴, введенный в 1582 году в Европе, то есть когда Шекспир уже повзрослел и готовился к женитьбе. Так что 23 апреля для Шекспира — для нас 3 мая. Поскольку григорианский календарь был иностранной выдумкой, введенной в честь Папы Римского Григория XIII, в Британии он был запрещен до 1751 года, так что большую часть жизни Шекспира и еще 135 лет даты в Британии заметно отличались от дат в Европе — а этот сюжет до сих пор сбивает историков с толку.

Главное событие шестнадцатого века состояло в том, что Англия перешла из католицизма в протестантизм, причем переход этот никак нельзя назвать гладким и спокойным. Англия перешла в протестантизм при Эдуарде VI, при Марии Тюдор⁵ — вернулась к католическому вероисповеданию, а при Елизавете — снова перешла в протестантизм. С изменением государственного вероисповедания всякий раз священнослужители, проявлявшие упорство или нерасторопность, стремясь сохранить в своем приходе прежнюю конфессию, подвергались преследованиям. Так, архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер и его единоверцы были сожжены на костре после того, как в 1553 году на трон взошла католичка Мария Тюдор. Событие это запечатлено в книге Джона Фокса, полное название которой — «События и памятники тех последних и трагических дней в истории Церкви», но известна она как «Книга мучеников Фокса», которая служила поддержкой антикатолическим настроениям в годы жизни Шекспира. Она была благосклонно принята и Елизаветой, потому как в переиздание была включена глава «Чудесное заступничество леди Елизаветы, ныне королевы Англии», в которой превозносилось ее храброе заступничество за протестантов в годы бурного правления ее сводной сестры (на самом деле Елизавета вовсе не была храброй протестанткой в годы правления Марии).

Хотя это было время величайших религиозных потрясений и многие погибли мученической смертью, в целом переход в протестантизм в стране проходил относительно спокойно — без гражданской войны и многочисленных казней. За сорок пять лет правления Елизаветы было казнено чуть больше 200 католиков. Достаточно сравнить с 8 000 протестантов, которых убили гугеноты в Париже во время Варфоломеевской ночи в 1572 году, и неизвестно, сколько тысяч человек погибло тогда по всей Франции. Это массовое кровопролитие имело в Англии катастрофический эффект — Кристофер Марло обрисовал его в своей драме «Парижская резня» и включил сцены массовых убийств в две другие пьесы — и два последующих поколения англичан-протестантов стали воинствующе патриотичными, но при этом постоянно опасались за свою жизнь.

Елизавете было тридцать лет, пять из которых она была королевой, когда родился Уильям Шекспир; ей предстояло править страной еще тридцать девять неспокойных лет. В глазах католиков она была преступницей и незаконнорожденной. Ее подвергли гонениям Римские папы, сначала отлучив от Церкви, а потом приказав убить. Более того, большую часть ее правления другая претендентка на трон, католичка Мария⁶, ее кузина, королева Шотландская, не уставала напоминать о своих правах на престол. Жизнь Елизаветы была под постоянной угрозой, поэтому предпринимались всевозможные меры безопасности. Ей не дозволялось выходить одной из дворца, и внутри него она была под неусыпной охраной. Ей не разрешали принимать подарки — прежде всего нательное белье, опасались, что оно может быть заражено чумными бактериями. Даже кресло, в котором она сидела, как опасались ее охранники, могли посыпать инфекционной пылью. Когда пронесся слух, что во дворец проник итальянский отравитель, она уволила всех итальянских слуг, В конце концов, она перестала доверять кому бы то ни было и спала, положив рядом с кроватью старый меч.

Но Елизавета продолжала здравствовать, и покуда она оставалась на троне, была окружена противниками, рассуждавшими о ее преемнике, — эта тема занимала умы нации на протяжении всех лет ее правления, а следовательно, и большую часть жизни Шекспира. Как заметил Фрэнк Кермоуд, четверть пьес Шекспира строится вокруг темы престолонаследия, хотя разговоры такого рода карались законом. Парламентарий-пуританин Питер Вентворт провел десять лет в Тауэре только за то, что позволил себе затронуть эту проблему в своем эссе.

Елизавета не была неистовой протестанткой. Ей нравились многие католические каноны (в англиканских приходах отменили вечерни), она требовала от своих подданных чуть больше, чем формальное объявление о своей принадлежности к англиканской Церкви в годы своего правления. Интересы Короны не сводились к строжайшему контролю за неукоснительным соблюдением церковных канонов ее вассалами — достаточно было быть уверенным в их преданности сюзерену. Рассказывали, что если ловили католиков-священников, тайно служивших требу и проповедовавших католицизм, их судили не за ересь, а за предательство. Во время путешествий по стране Елизавета с удовольствием гостила в семьях католиков, если их преданность Короне считалась безупречной. Так что быть католиком в елизаветинской Англии не считалось особым вызовом. А вот к явным католикам, то есть к тем, кто открыто проповедовал и исповедовал католицизм, относились совсем по-другому. Но об этом — дальше.

Католики, которые отказывались посещать англиканские церкви, должны были платить штраф. Те, кто не ходил в англиканский храм, назывались отказниками, а таких было много в 1580 году — около пятидесяти тысяч. До 1581 года за отказ надо было платить совсем маленький штраф — двенадцать пенсов, да и облагали штрафом довольно редко, а потом его резко подняли, и для многих это были очень большие деньги — двадцать фунтов стерлингов в месяц. Интересно, что двести граждан были достаточно богаты и тверды в своей вере, и поэтому платили деньги, которые стали доходной статьей для Короны; в результате собрался капитал в 45 000 фунтов стерлингов, что было заметным подспорьем в годы войны с Испанской Армадой⁷.

Большая часть королевских подданных были «папистами-церковниками», или «хладнокровными протестантами», готовыми защищать протестантизм по первому требованию, но с радостью, даже испытывая счастливый порыв, снова перешли бы в католическую веру, если бы на то была воля королевы.

В протестантизме тоже были свои разногласия и споры. Пуритане (это слово в год рождения Уильяма Шекспира приобрело презрительный оттенок) и «раскольники» различных религиозных направлений гоже подвергались преследованиям — не столько за их верование и особенности церковных обрядов, сколько за привычку не подчиняться властям и смелые, подчас вызывающие высказывания. Когда известный пуританин по имени Джон Стаббс высказался (как нам теперь кажет ся, абсолютно уместно) по поводу странного брака королевы и француза-католика герцога Алансона^*, ему отрубили правую руку. Держа в другой руке свою окровавленную руку и бросив толпе шляпу, Стаббс воскликнул: «Боже, спаси королеву!», потерял сознание, и его отнесли в тюрьму, где он провел полтора года.

На самом деле он отделался очень легко, потому что его могли наказать гораздо суровее. Многие осужденные слышали леденящие душу слова: «Тебя отправят туда, откуда ты появился... Тебе вспорют живот, сердце и почки выбросят, причинные места вырежут и швырнут в огонь, прямо у тебя на глазах». Во время правления Елизаветы запретили расчленять преступника и подвергать его мучительным пыткам, не давая ему умереть. Но были исключения. В 1586 году Елизавета приказала совершить показательную казнь в назидание другим. Преступником был состоятельный молодой католик Энтони Бабингтон, участник заговора против королевы, целью которого было ее убийство. Бабингтона сняли с эшафота, пока он был в сознании, и заставили смотреть, как ему вспарывают живот и вытаскивают внутренности. Этот чудовищный акт поверг в ужас даже кровожадную толпу.

Монархи чрезвычайно охотно прибегали к физическим расправам и наказаниям, Елизавета тоже часто так поступала, отлучала от двора, а то и заточала в тюрьму тех, кто попадал к ней в немилость (к примеру, вступал в брак без ее благословения). Часто на длительный срок. Теоретически она наслаждалась своей неограниченной властью и правом держать под стражей любого подданного, который посмел не проявлять почтение к представителям другого социального слоя, тем паче, что существовало большое число отличий одного слоя от другого. На самой верхушке общества был, естественно, монарх. Затем — знать, духовенство, аристократия, именно в такой последовательности. За ними — граждане, среди них на особом месте были богатые купцы и им подобные состоятельные люди, словом, буржуазия. Затем — йомены, то есть мелкие фермеры; замыкали эту вертикаль ремесленники и простые работники.

Финансовые законы того времени жестко определяли и одежду подданного, что часто доходило до абсурда. Если гражданин имел доход 20 фунтов стерлингов в год, ему дозволялось носить любую атласную одежду, кроме мантии и накидки, а из бархата он мог шить себе только камзол определенной длины, но ни в коем случае не верхнюю одежду. Нельзя было его шить из алой или синей ткани, цветные камзолы дозволялось носить рыцарям ордена Подвязки⁸ и их наставникам. Рыцарям и их старшим сыновьям при этом запрещено было носить шелковые чулки, этот же запрет касался некоторых (но не всех) посланников и королевских слуг. Ограничения распространялись также и на ткань, из которой шили одежду, — оговаривалось, сколько метров можно потратить на конкретный предмет, а также дозволено ли шить его в складку или нет. И так до бесконечности.

Законы также частично распространялись и на товары отечественного производства, а на импортные товары — практически всегда. Во многом по этой же причине на какое-то время был введен Закон о головных уборах, целью которого было помочь отечественным шапочникам выжить в годы экономической депрессии; согласно этому закону, подданные должны были носить кепи и фуражки вместо шляп. По непонятным причинам пуритане не признавали этот закон, и их частенько облагали штрафом. Большинство же финансовых законов не соблюдалось столь же неукоснительно. В архивах мы не находим судебных протоколов, касающихся подобных нарушений. Тем не менее, на бумаге они сохранились до 1604 года.

Еда также регламентировалась законами, в которых указывалось, сколько блюд имеет право подданный съесть в зависимости от его положения. Кардиналу дозволялось съедать девять блюд во время первой трапезы, а те, кто зарабатывал в год меньше 40 фунтов стерлингов (то есть большинство), имели право съедать только два блюда плюс суп. К счастью, после того, как Генрих VIII разорвал дипломатические отношения с Римом, тому, кто ел мясо по пятницам, не грозила виселица, но если замечали, что кто-то ест мясо во время Великого поста, его сажали на три месяца в тюрьму. Церковному клиру дозволялось продавать индульгенции на освобождение от запретов Великого поста, на чем они зарабатывали деньги. Странно, что их покупали очень многие, потому как большое количество сортов постного мяса — телятина, цыплята и другая дичь — считались рыбой.

Ограничениям и запретам были подчинены почти все стороны жизни. Местные власти могли оштрафовать фермера за то, что он выпустил своих уток на дорогу, за то, что незаконно присвоил себе городской гравий, пустил к себе в дом гостя, не получив разрешения у судебного пристава. Самый первый раз мы наткнулись на фамилию Шекспира в связи с проступком, который Джон совершил в 1552 году, за двенадцать лет до рождения Уильяма. Его отец был оштрафован на один шиллинг за то, что собрал у себя во дворе на Хенли-стрит в Стратфорде кучу навоза. Это было не просто нарушение общественного порядка, но и угроза для соседей: в городе участились вспышки чумы. Штраф в один шиллинг был серьезным наказанием, столько, скорее всего, Шекспир зарабатывал за два дня.

О молодом Джоне Шекспире известно не очень многое. Он родился в 1530 году, вырос на ферме возле Снитерфильда, но юношей перебрался в Стратфорд (немногочисленные потомки называли поэтому его сына Снитерфильдским бардом), стал перчаточником и портным кожаных изделий, работал только со светлой и мягкой кожей. Тогда это было чрезвычайно почетным ремеслом.

Стратфорд считался крупным городом. В нем жило около двух тысяч человек — в Англии в то время было всего три города, население которых превышало десять тысяч. Он находился в восьмидесяти пяти милях к северо-западу от Лондона — четыре дня надо было добираться туда пешком и два дня верхом — на одной из главных дорог, по которым везли шерсть из Уэльса в Лондон. (Почти все добирались пешком или верхом, другого способа не было. Экипажи как средство общественного транспорта появились в год рождения Шекспира, но их стали широко использовать лишь век спустя.)

Часто говорят, особенно те, кто стремится убедить нас, что Уильям Шекспир был неграмотным, что у него не было никаких данных и никакого образования, чтобы стать драматургом и быть автором пьес, которые ему приписывают. Можно с уверенностью сказать, что неграмотность в Англии тогда была практически повальной. Согласно статистике, 70% мужчин и 90% женщин не умели расписываться. Но чем выше был социальный уровень, тем выше — показатель грамотности. Среди ремесленников — а в их число входил и Джон Шекспир — уже 60% могли читать, это весьма внушительная цифра.

Вывод о том, что отец Шекспира был неграмотным, исследователи сделали на том основании, что он вместо своей фамилии ставил значки на документах, дошедших до нас. Но многие елизаветинцы, особенно те, кто считал себя чересчур загруженным делами, ставили вместо подписи значок, даже те, кто умел читать; точно так и современные бизнесмены помечают на полях служебные записки. Сэмюель Шенбаум пишет, что современник Шекспира, житель Стратфорда Адриан Квини подписывал все бумаги крестом и мог бы считаться соответственно неграмотным, если бы до нас случайно не дошло письмо, написанное изящным слогом им собственноручно, адресованное Уильяму Шекспиру в 1598 году. Не следует забывать, что Джон Шекспир поднимался по социальным ступенькам, занимая все более высокие должности, и будь он неграмотным, ему вряд ли бы это удалось. В любом случае, его умение или неумение писать нисколько не могло отразиться на способностях его детей.

Каким бы ни был Джон — грамотным или нет — он пользовался авторитетом и уважением в обществе. В 1556 году он был избран на первую из своих многочисленных должностей в муниципалитете — дегустатором (скорее, контролером) пива. В его обязанности входило следить за тем, чтобы все в городе, включая владельцев таверн и магазинов и уличных торговцев, соблюдали правила продажи пива, в том числе и ценовые. Два года спустя он стал констеблем, что требовало, как и нынче, физической силы и храбрости, а на следующий год стал сборщиком штрафов, не предусмотренных законом. Потом он стал соответственно горожанином, казначеем муниципалитета и олдерменом (членом городского управления). Последняя должность предполагала, что к человеку, занимающему ее, обращались со словом «мастер», а не просто «добрый человек». В конце концов, в 1568 году он получил самый высокий выборный пост в городе — пост старшего бейлифа, то есть мэра, хотя тогда эту должность так не называли. Так что Уильям Шекспир родился в семье весьма почетного горожанина.

Одной из обязанностей Джона-бейлифа было оплачивать из городского бюджета представления бродячих актеров. В Стратфорд стали регулярно приезжать актеры, и вполне оправданно допустить, что впечатлительный юный Уильям побывал на многих представлениях, что, вероятно, воодушевило его, а может, он обзавелся знакомствами среди актеров, что позднее облегчило ему путь в лондонский театр. По крайней мере, он увидел актеров, с которыми потом очень сблизился.

Вот и все, что было известно о Джоне Шекспире на протяжении 400 лет. Но в 1980 году кое-какие находки в государственном архиве открыли нам другую, весьма сомнительную сторону его характера.

— Похоже, он якшался с темными личностями, — рассказывает Дэвид Томсон. — В 1570-е годы он четыре раза привлекался к судебной ответственности (или ему грозило судебное расследование — в записях не всегда четко это прослеживается) за торговлю шерстью и ростовщичество — и то, и другое считалось противозаконным. Ростовщичество считалось особенно «гнусным, тяжким грехом», говоря высоким штилем, коим пользовались законники, а штрафы за это выписывали очень суровые. Джон совершал эти преступления в особо крупных размерах. В 1570 году его обвинили в том, что он ссудил Уолтеру Мессему 220 фунтов стерлингов (включая проценты). Это была очень большая сумма, в пересчете на современный курс около ста тысяч фунтов стерлингов. Мессем не представлял собой «хорошего риска», после его смерти его имущество было оценено лишь в 114 фунтов стерлингов, то есть в гораздо меньшую сумму, чем Шекспир ссудил ему.

Такие операции были связаны с чрезвычайной опасностью. Тот, кому было предъявлено обвинение, терял всю ссуду и проценты, должен был заплатить штраф и мог угодить за решетку. Этот закон применялся — хотя и не совсем справедливо, надо заметить, — к любому кредиту. Если кто-то покупал у вас шерсть, заверяя, что он расплатится позже, и вы соответственно просили добавить небольшой процент, это тоже считалось ростовщичеством. Скорее всего, Джона Шекспира обвиняли в подобных сделках, потому как он торговал крупными партиями. В 1571 году, к примеру, его обвинили в покупке 300 тодов — то есть 8400 фунтов шерсти. Это очень большая партия шерсти, а значит, сделка была связана с большим риском.

Мы не знаем точно степень его вины. Информаторы, как подчеркнул Дэвид Томас, иногда намеренно возбуждали судебные иски, хитроумно рассчитывая, что ответчик, даже если он и невиновен, предпочтет пойти на мировую до суда, чем предстать перед затяжным судом, который выльется для него к тому же в большие деньги. И один из обвинителей Джона Шекспира засвидетельствовал в своих бумагах, что он участвовал в таком неправедном процессе.

В любом случае, в 1576 году в деловой жизни Джона Шекспира имели место подобные неприятные события; Уильяму было тогда 12 лет. Джон в одночасье перестал участвовать в общественной жизни города и посещать собрания. Он был внесен в список девяти жителей Стратфорда, которые перестали ходить в церковь, «боясь, что их арестуют и отдадут под суд за долги». Его друзья в муниципалитете уменьшали сумму налогов, которые ему следовало платить, или вообще не брали их с него. Они выбирали его членом городского совета в течение десяти лет в надежде, что он поправит свои дела. Но он так и не смог их поправить.

Мать Уильяма, Мэри Арден, оставила нам куда более честную историю о себе, если не сказать — гораздо более яркую и поучительную. Она принадлежала к боковой ветви очень знатного рода. Отец ее был фермером, семья жила в достатке, но, скорее всего, не шибко богато. У нее было восемь человек детей: четыре дочери, из которых лишь одна дожила до старости, четыре сына, которые дожили до своего совершеннолетия, но только Уильям женился. О них (за исключением Уильяма) мало что известно. Джоан родилась в 1558 году, вышла замуж за местного торговца шляпами по имени Харт и дожила до семидесяти семи лет. Гильберт родился в 1566 году, стал отличным галантерейщиком. Ричард родился в 1574 году и умер, когда ему было лет сорок, больше нам о нем ничего не известно. Самый младший, Эдмунд, стал в Лондоне актером; в каком театре он играл и пользовался ли он популярностью, нам тоже не известно, он умер в 27 лет. Его могила — в соборе Саутварка, он единственный из восьми детей Джона Шекспира, похороненный не на погосте церкви Святой Троицы в Стратфорде. Семерых детей Джона назвали в честь близких родственников и друзей семьи. Исключение составил Уильям — кто именно подсказал его родителям это имя, остается маленькой тайной, как почти все, что касается его жизни.

Считается (и об этом часто пишут исследователи), что Шекспир получил отменное образование в местной грамматической школе, Новой Королевской школе, которая находилась на Черч-стрит, в Гилд-холле. Вполне возможно, что так и было, хотя сей факт не имеет письменных подтверждений в школьных архивах того периода, поскольку они давно утрачены. Известно только, что в школу принимали всех желающих местных мальчиков, каким бы парнишка не был бестолковым и слабеньким, лишь бы умел читать и писать, а Уильям Шекспир умел. Королевская школа была очень высокого уровня, и ее щедро поддерживали власти. Директор получал зарплату 20 фунтов стерлингов в год, почти в два раза больше, чем директора в других городах, даже больше, чем получал директор школы в Итоне, об этом не раз упоминается в архивных документах. Три педагога были выпускниками Оксфорда, что тоже хорошая характеристика.

Мальчики учились, как правило, лет семь — восемь, поступали в школу в семь лет. Учебный день был длинным и страшно утомительным. Ученики сидели на жестких деревянных скамейках с 6 утра до 5—6 вечера, у них были только две короткие переменки, а занятия — шесть раз в неделю. (Седьмой день был свободным, скорее всего, для того, чтобы дети ходили в церковь). Большую часть года они даже не видели дневного света. Легко понять строчку из пьесы «Как вам это понравится» о мальчике, который «плелся в школу, как улитка».

Дисциплина была строгой. Когда студента готовили к преподаванию в школе, его, как правило, учили «науке порки», но в сравнении со многими частными и местными школами грамматическая школа в Стратфорде считалась домом отдыха. Мальчики в Вестминстерской школе в Лондоне спали в амбаре для хранения зерна, без окон, в нетопленом помещении, мылись ледяной водой, ели впроголодь, и их частенько секли. (Между прочим, такие условия сохранились во многих английских школах и в двадцатом веке.) Занятия начинались на рассвете, в конце уроков часто были дополнительные и индивидуальные занятия, так что мальчики сидели за партой до поздней ночи.

У Шекспира было много уроков латыни, не в пример известной фразе Бена Джонсона о том, что он знал «немного латыни и еще меньше древнегреческого»; мальчики в грамматической школе целые дни зубрили латинские тексты — читали, запоминали наизусть, писали, часто бубнили их про себя. Одну из главных фраз в то время — «Спасибо тебе за твое письмо» — надо было повторить на латинском языке 150 раз разными способами. С помощью этих упражнений Шекспир узнал все правила риторики — метафору и анафору, гиперболу и синекдоху и другие премудрости образной речи. Как пишут Стэнли Уэллс и Гэри Тейлор в своем предисловии к Оксфордскому полному собранию сочинений Шекспира, любой ученик грамматической школы того времени получал куда более глубокую подготовку в латинской риторике и литературе, «чем большинство наших современников, имеющих диплом филолога, специалиста по античности». Но больше они ничего не узнавали. Все свои знания по математике, истории и географии Шекспир получил не в грамматической школе.

Вероятно, он окончил школу приблизительно в 15 лет. Что он делал потом, никто не знает, хотя этот вакуум наполнился многочисленными легендами. Самая распространенная из них — о том, что он занимался браконьерством, охотился на оленей в поместье сэра Томаса Люси в Чарлькоте, неподалеку от Стратфорда, пока его не поймали. Но ему удалось сбежать из города. Эту историю и даже ее подробности повторяют и по сей день. Рой Стронг в своем труде «Портреты Тюдоров и якобинцев» пишет, что Уильям покинул Стратфорд в 1585 году, «чтобы спастись от судебных преследований за браконьерство в Чарлькоте», но что на следующий год его нашли в Лондоне. На самом деле мы не знаем, когда он ушел из Стратфорда, или когда он перебрался в Лондон, или что он вообще украл хоть что-нибудь. В любом случае, маловероятно, что он охотился в Чарлькоте на оленей, потому как лишь в следующем веке там появился парк с оленями.

Единственное, что мы знаем наверняка о ранней юности Шекспира, — это то, что в ноябре 1582 года священник в церкви Вустера сделал запись в приходской книге о том, что Уильям Шекспир подал прошение на разрешение вступить в брак. Невестой, согласно книге записей, была не Анна Хетевэй, а Анна Уотли из соседнего Темпл Графтон — это тоже загадка, которая позволила некоторым биографам предположить, что он ухаживал одновременно за двумя девушками и сделал им предложение, но отказался от Анны Уотли в пользу беременной Анны Хетевэй. Энтони Берджесс в пылу воображения решил, что юный Шекспир «отправился в Темпл Графтон покупать овечьи шкуры и влюбился в хорошенькую дочку продавца, нежную, как цветок боярышника, и робкую, как олененок».

Скорее всего, Анны Уотли никогда и не было. За четыреста лет поисков шекспироведы не нашли никаких следов ее существования. Священник из Вустера просто не был внимательным писцом. В книгах записей той же рукой выведено Baker — Бейкер вместо Barbar — Барбар, Edgcock — Эджкок перепутано с Elcock — Элкок, вместо Bradeley — Брэдли записано Darby — Дарби. Так что превратить Хетевэй в Уотли ему не составило особого труда. Более того — а специалисты по Шекспиру воистину неутомимы — в записях в другой книге в тот же день зафиксирован некий Уильям Уотли, получается, что эта фамилия просто застряла почему-то в его башке. Но никто, тем не менее, пока что не смог объяснить, как в приходской книге появился Темпл Графтон, ведь невеста была родом из Шоттери!

Само свидетельство о браке потеряно, а другой документ — брачный контракт — сохранился. На нем фамилия и имя Анны Хетевэй написаны верно, а фамилия Шекспира превращена в Shegspere — Шегспира. Это первое из вызывающих удивление искажений. В брачном контракте значится, что он внес 40 фунтов стерлингов, что позволяло совершить обряд венчания после одного оглашения, хотя обычно оглашают трижды, видимо, они торопились обвенчаться. 40 фунтов стерлингов платили в виде залога, чтобы подтвердить церковному начальству, что молодожены не подведут его и не заставят пойти на другие расходы, к примеру; на отмену венчания. Это была очень внушительная сумма — по нынешнему курсу 20 000 фунтов стерлингов, особенно если отец кого-то из новобрачных в таких долгах, что боится выйти из дома, чтобы его не арестовали и не бросили в тюрьму. Совершенно ясно, что все торопились обвенчать пару.

И, тем не менее, эта спешка вызывает некоторое недоумение — ведь ничего из ряда вон выходящего не было в том, что невеста шла под венец беременной. В день свадьбы около сорока процентов девиц были в таком положении — об этом говорит нам статистика, так что чем вызвана эта спешка — остается только гадать. Необычным было и то, что Шекспир собрался жениться в восемнадцать лет. Парни старались жениться после двадцати пяти лет, ближе к тридцати, женщины — чуть раньше. Но эти показатели очень разнятся. Сестра Кристофера Марло вышла замуж в двенадцать лет (а в тринадцать умерла в родах). До 1604 года возраст, в котором разрешалось вступать в брак, для девушки был двенадцать лет, а для юноши — четырнадцать.

Мы очень мало знаем о жене Шекспира, совсем ничего — о ее характере и уме, религиозности, личных качествах. Мы даже не знаем, звали ее Анной или нет. В завещании ее отца она упоминается как «Аннес» — по-английски Agnes, «g» тогда не произносилось и считалось, что Аннес и Анна — одно и то же имя. Мы знаем также, что у нее было шесть братьев и сестер и что она родом из зажиточной семьи. И хотя дом, в котором она выросла, часто называют коттеджем, даже избушкой Анны Хетевэй, это было красивое, солидное здание, состоявшее из двенадцати комнат. Она умерла в 1623 году, на ее могильной плите начертано, что ей было 67 лет. Исходя из этого, мы можем заключить, что она была гораздо старше мужа. Могильная плита — единственное свидетельство ее возраста, больше нигде мы не находим упоминаний о нем.

У них с Уильямом Шекспиром было трое детей — в мае 1583 года родилась Сюзанна, в начале 1585 года — близнецы Джудит и Гемнет, а все остальное неизвестно. Мы ничего не знаем об их отношениях: жили они в согласии или в вечных распрях. Даже не знаем, отправилась ли она с мужем в Лондон или нет, видела ли спектакли по его пьесам или нет, вообще проявляла интерес к его творчеству или нет. У нас нет свидетельств, что они относились друг к другу с теплом и любовью, впрочем, мы не знаем, питал ли Шекспир к кому бы то ни было подобные чувства. Соблазнительно думать, что они были привязаны друг к другу, по крайней мере, в первые годы их брака — ведь у них были общие дети! — но вполне можно допустить, что они любили друг друга и сохранили это чувство все годы их брака (хотя часто были в разлуке). Два момента, в которых мы уверены, — их брак длился до его смерти, и он посылал в Стратфорд деньги, как только начал их зарабатывать, что, конечно, не может быть веским доказательством его любви к жене, но и не служит опровержением.

Итак, Уильям Шекспир был беден, в свои неполные 21 год стал главой растущей семьи — не очень-то завидное положение для юноши с амбициями. Но каким-то образом преодолев все эти неблагоприятные обстоятельства, он добился большого успеха в профессии, которая требует способности победить конкурента, пройдя через немалые препятствия, причем добился он успеха в далеком городе почти мгновенно. Как ему это удалось — навсегда останется загадкой.

Часто склоняются к такому объяснению. В 1587 году, когда Шекспиру было 23 года, в одной из ведущих актерских трупп — «Слуги королевы» — произошел несчастный случай, который открыл Шекспиру дорогу на сцену. Во время выступлений по провинции труппа остановилась в Тейме, городке на берегу реки в графстве Оксфордшир. Между ведущим актером Уильямом Кнеллом и другим актером, Джоном Тауном, завязалась драка. В потасовке Таун ударил Кнелла по шее так сильно, что удар оказался смертельным (хотя потом было доказано, что удар был нанесен в целях самообороны, и с Тауна сняли обвинение в убийстве). Гибель Кнелла оставила труппу без премьера, и когда они приехали в Стратфорд, пришлось срочно искать ему замену. Так был приглашен юный Шекспир, который бредил театром. К сожалению, не сохранилось документальных подтверждений, что Шекспир когда-либо служил в труппе «Слуги королевы», равно как мы не знаем, посещала эта труппа Стратфорд до или после трагического инцидента в Тейме.

Во всем этом есть еще одна интригующая деталь. Меньше чем год спустя, молодая вдова Кнелла Ребекка — ей было в ту пору 15 или 16 лет — снова вышла замуж. Ее новым спутником стал Джон Хемингс, который стал позднее ближайшим соратником и другом Уильяма Шекспира и который потом с Генри Конделлом собрал и издал Первое фолио Шекспира после его смерти.

Итак, в архивах сохранилось лишь несколько любопытных замечаний. Трудно смириться с мыслью, что в нашем распоряжении всего четыре коротких записи о Шекспире той поры, до его переселения в Лондон и до того, как он стал знаменитым драматургом, — только запись о крещении, венчании и рождении детей. В бумагах его отца от 1588 года есть упоминание о нем — в связи с имущественной тяжбой. Но ни слова нет, где же был Уильям в то время и чем занимался.

Молодость Шекспира для нас — чуть больше, чем случайные зарисовки. Так что когда мы пишем, что он вступил в период потерянных для нас лет, это действительно так.

Примечания

*. То был странный союз, королева годилась ему в матери — ей было почти сорок, а ему 18, к тому же герцог был коротышкой и уродцем. (Его сторонники предлагали ему отрастить бороду, чтобы стать привлекательнее.) Лишь смерть герцога в 1584 году положила конец этой истории (Прим. автора).

1. Елизавета I (Elizabeth I) (1533—1603), королева Англии, способствовавшая созданию образа Золотого века, который, как принято считать, пришелся на ее правление. Елизавета родилась в Гринвичском дворце (ныне в Лондоне) 7 сентября 1533. Ее отцом был король Генрих VIII, а матерью — Анна Болейн, бывшая фрейлина первой жены Генриха, Екатерины Арагонской. Елизавета взошла на престол 17 ноября 1558. Вопрос о новом церковном устройстве был поднят на заседании парламента, которое состоялось в январе 1559. Королева проявила готовность вновь отделить английскую Церковь от Рима и от папства, но в прочих отношениях желала действовать осторожно и в консервативном духе. Палата общин настаивала на проведении бескомпромиссной радикальной реформы. Сама королева предпочитала епископальную организацию Церкви и церковную службу, принятую в Т.Н. «высокой церкви». В конце концов был достигнут компромисс, известный как via media (лат. «средний путь»). Елизаветинские реформы определили характер Англиканской церкви вплоть до сегодняшнего дня, однако породили неудовольствие как католиков, так и протестантов. Государственные деятели и парламент были серьезно озабочены проблемой протестантского будущего страны, поскольку Елизавета была последней представительницей династии Тюдоров. Как собственный выбор, так и политические соображения привели к тому, что Елизавета осталась королевой-девственницей. Протестанты были полны решимости не допустить на престол католичку, шотландскую королеву Марию Стюарт, имевшую права на английскую корону. Елизавета осталась фактически в полном одиночестве, решив оставить в неопределенности вопрос о престолонаследии. Долголетнее, почти 45-летнее царствование подтвердило ее правоту, но на первых порах упрямство королевы приводило к изъявлениям неудовольствия как со стороны ближайших советников, так и парламента, особенно в 1566 году.

2. Хетевэй Анна (Hathaway Anna, Shakespeare Anne; 1555 или 1556—1623) — жена Уильяма Шекспира. До нас дошло мало сведений о ней. Известно, что Уильям и Анна поженились в ноябре 1582 года, когда ему было 18 лет, а ей 26. В приходской книге епископа Вустерского сохранилась запись от 28 ноября 1582 года с поручительством двух свидетелей о законности брака между Шекспиром и Хетевэй. В момент брака Анна была беременна старшей дочерью Сюзанной, которая родилась в 1583 году (запись о крещении 26 мая того же года). В 1585 году Анна родила Уильяму близнецов — Гемнета и Джудит. Сын Гемнет умер в 11-летнем возрасте в 1596 году, а обе дочери пережили отца, как и сама Анна. В период с 1586-го по 1613 год Шекспир жил в Лондоне, жена его осталась в Стратфорде, лишь последние три года они вновь провели вместе. В свое завещание Шекспир включил знаменитое распоряжение оставить жене вторую по качеству кровать со всеми принадлежностями.

3. Юлианский календарь («старый стиль») — календарь, принятый в Европе и России до перехода на григорианский календарь. Введен в Римской республике Юлием Цезарем с 1 января 45 года до нашей эры, или 708 года от основания Рима. Поскольку в году не ровно 365 суток, а несколько более, замысел состоял в учреждении високосного года: продолжительность каждого четвертого года устанавливалась в 366 дней. Цезарь пошел на установление года в 365 дней, начинающегося 1 января, для ограничения власти понтифика — верховного жреца, который устанавливал продолжительность года произвольно, удлиняя и укорачивая разные годы в личных целях. Александрийский астроном Созиген оценивал продолжительность года, то есть время между двумя днями весеннего равноденствия, в 365,25 суток. В реальности это число составляет 365,2422. Ошибка юлианского календаря в 11 мин 14 секунд в год к XVI веку привела к тому, что весеннее равноденствие приходилось не на 21 марта, а на 11-е. Смещение приводило к соответствию тех же дней года другим природным явлениям. Это пагубно сказывалось на планировании сельскохозяйственных работ, установлении дат ярмарок и так далее. Результатом явился переход на григорианский календарь («новый стиль»).

4. Григорианский календарь — система летоисчисления, введенная с 1582 года Римским Папой Григорием XIII вместо юлианского календаря. Григорианский календарь ввел «новый стиль» летоисчисления, отличающийся от юлианского стиля на 13 дней.

5. Мария Тюдор (Mary Tudor), Мария I (1516—1558), английская королева в 1553—1558, дочь Генриха VIII и Екатерины Арагонской. Вступление Марии Тюдор на престол сопровождалось восстановлением католицизма (1554) и католической реакцией, сопровождавшейся жестокими репрессиями против сторонников Реформации (отсюда ее прозвище Мария Кровавая). В 1554 вступила в брак с наследником испанского престола Филиппом (с 1556 король Филипп II), что привело к сближению с католической Испанией. В ходе войны против Франции (1557—1559), которую Мария Тюдор начала в союзе с Испанией, Англия в начале 1558 года лишилась Кале — последнего английского порта на континенте. Политика Марии Тюдор, шедшая вразрез с национальными интересами Англии, вызвала резкое недовольство нового дворянства и нарождавшейся буржуазии

6. Мария I (урожденная Мария Стюарт, гэльск. Màiri Stiùbhart, англ. Mary I Stuart; 1542—1587) — королева Шотландии с младенчества, фактически правила с 1561 года до низложения в 1567 году, а также королева Франции в 1559—1560 годах (как супруга короля Франциска II) и претендентка на английский престол. Ее трагическая судьба, полная вполне «литературных» по драматизму поворотов и событий, привлекала писателей романтической и последующих эпох.

Мария Стюарт была дочерью короля Шотландии Иакова V и французской принцессы Марии де Гиз. Именно она ввела в употребление офранцуженное написание имени династии Stuart, вместо ранее принятого Stewart. Спустя 6 дней после ее рождения умер ее отец, король Яков V, не вынесший унизительного поражения шотландцев при Солуэй-Моссе и недавних смертей двух его сыновей. Кроме Марии у короля не осталось законных детей, а поскольку к этому времени в живых уже не было никого из прямых потомков по мужской линии первого короля из династии Стюартов Роберта II, Мария Стюарт была провозглашена королевой Шотландии. Правление Марии де Гиз ознаменовалось усилением французского влияния в Шотландии. Французские войска были размещены в шотландских крепостях, в королевской администрации доминировали выходцы из Франции. 24 апреля 1558 года в Соборе Парижской Богоматери состоялась свадьба Марии Стюарт и дофина Франциска. Секретным приложением к брачному контракту королева передавала Шотландию королю Франции в случае отсутствия детей от этого брака.

Такая политика не могла не вызвать недовольство большей части шотландской аристократии. В то же время распространение протестантизма окончательно раскололо шотландское общество. Положение усугубилось восшествием на престол Англии в конце 1558 года королевы Елизаветы I, которая начала оказывать поддержку шотландским протестантам. Елизавета I по каноническому праву римско-католической Церкви считалась незаконнорожденной, поэтому Мария Стюарт, приходившаяся правнучкой королю Англии Генриху VII Тюдору, имела право на английский престол. Однако Мария и ее советчики выбирают нечто среднее: юная королева не препятствует своей кузине Елизавете быть признанной законной королевой, но и не отказывается от своих претензий на корону. На гербе Франциска и Марии появляется английская корона. Это решение Марии, принятое словно с целью подразнить Елизавету, стало роковым: у Шотландии не было сил отстоять ее права на английский престол, а отношения с Англией были безнадежно испорчены. 24 июля 1566 года Мария Стюарт подписала отречение от престола в пользу своего сына Иакова VI. Мария бежала в Англию, где обратилась за поддержкой к королеве Елизавете I. Первоначально Елизавета I пообещала помощь Марии, однако она была далека от идеи военной интервенции, которой грозили сторонники ее конкурентки в борьбе за английский престол. Марию поселили и держали под наблюдением в Шеффилдском замке. Нельзя сказать, что условия заключения Марии Стюарт отличались суровостью: у нее был значительный штат прислуги, на содержание королевы Англией и Францией выделялись крупные денежные средства. Однако она была отрезана от своих друзей в Шотландии и медленно старела в одиночестве.

Мария не переставала интриговать против Елизаветы I, завязав секретную переписку с европейскими державами, однако реального участия в восстаниях против английской королевы она не принимала. Тем не менее имя Марии Стюарт, законной правнучки короля Генриха VII Английского, активно использовалось заговорщиками против Елизаветы I. Однако заговор был раскрыт, и переписка попала в руки английской королевы. Мария Стюарт предстала перед судом и была приговорена к казни. 8 февраля 1587 года Мария Стюарт была обезглавлена в замке Фотерингей. Королева была похоронена в соборе Питерборо, а в 1612 году по приказу ее сына Якова, который стал королем Англии после смерти Елизаветы I, останки Марии Стюарт были перенесены в Вестминстерское аббатство, где были захоронены в непосредственной близости от могилы ее вечной соперницы королевы Елизаветы.

7. Непобедимая Армада (исп. Armada Invencible), или Великая и славнейшая армада (исп. Grande у Felicísima Armada), — крупный военный флот (около 130 кораблей), собранный Испанией в 1586—1588 годах для вторжения в Англию во время англо-испанской войны (1587—1604). Поход Армады состоялся в мае—сентябре 1588 года под командованием Алонсо Переса де Гусмана, герцога Медина-Сидония.

Непобедимая Армада была потрепана англо-голландским флотом, состоящим из легких и маневренных кораблей, которым командовал Чарльз Говард, в серии боев, завершившихся Гравелинским сражением. В них отличились «пираты Елизаветы», самый известный из которых — Фрэнсис Дрейк. Сражения длились две недели. Армада не сумела перегруппироваться и ушла к северу, отказавшись от вторжения, причем английский флот следовал за ней на некотором отдалении, идя вдоль восточного побережья Англии. Возвращение в Испанию было трудным: Армада пошла через северную Атлантику, вдоль западного побережья Ирландии. В результате сильных штормов многие суда были выброшены на северное и западное побережье этого острова. В ходе экспедиции было потеряно более 60 кораблей (причем только 7 из них — боевые потери). Испанский монарх Филипп II считал своим долгом помочь английским католикам в их борьбе с протестантами. Поэтому на палубах Непобедимой Армады было собрано почти 180 священников и духовников. Даже во время вербовки каждый солдат и матрос должен был исповедаться перед священником и причаститься. Религиозные настроения испанского короля и его подданных отражены в словах выдающегося иезуита Педро де Рибаденейры: «Нас поведет сам Господь Бог, чье дело и святейшую веру мы защищаем, а с таким Капитаном нам нечего бояться». Англичане со своей стороны тоже питали надежду на решающую победу, которая открыла бы Англии путь для свободного пользования морем, сломала монополию Испании на торговлю с Новым Светом, а также способствовала бы распространению протестантской мысли в Европе.

8. Благороднейший орден Подвязки (The Most Noble Order of the Garter) — высший рыцарский орден Великобритании. Является одним из старейших орденов в мире. Всего по уставу рыцарей ордена Подвязки не может быть больше 24 человек, помимо монарха, принца Уэльского, членов королевской семьи и иностранных монархов. По уставу монарх лично выбирает 24 члена ордена, не консультируясь с министрами. Другие члены королевской семьи и иностранные монархи, как правило, становятся младшими членами ордена. По мере ухода из жизни старых орденоносцев монарх награждает новых. Обычно его решение становится достоянием общественности 23 апреля, в день Святого Георгия. В июне новоизбранные рыцари и дамы участвуют в процессии в Виндзорской крепости, где им вручается церемониальная подвязка и звезда — символ ордена. Учрежден королем Эдуардом III 23 апреля 1348 года во славу Бога, Пресвятой Девы и св. мученика Георгия, покровителя Англии, с целью «соединить некоторое число достойных лиц для совершения добрых дел и оживления военного духа».