VII. Удаленіе Шекспира въ Стрэтфордъ. Смерть. Его личный характеръ

Когда произошло это прощаніе со сценою, и заключало-ли оно въ себѣ также прощаніе съ драматической музой, мы не знаемъ. Джентльмэнъ и помѣщикъ Вилліамъ Шекспиръ послѣдній періодъ своей жизни прожилъ въ Стрэтфордѣ. Преданіе, что онъ обязался своей труппѣ писать въ Стрэтфордѣ каждый годъ по двѣ пьесы, имѣетъ мало вѣроятія. Этого не доказываетъ ничто, хотя бы съ приблизительной правдоподобностью. Онъ жилъ въ покойномъ уединеніи, много занимался управленіемъ своего значительнаго состоянія и, благодаря своему уму и пріятному обхожденію, пріобрѣлъ многихъ друзей въ Стрэтфордѣ и окрестностяхъ. Есть странное извѣстіе, что Шекспиръ, живя въ Стрэтфордѣ, съ особенною любовью сочинялъ серіозныя и сатирическія надгробныя надписи для друзей и знакомыхъ. Одна изъ дошедшихъ къ намъ эпиграммъ противъ стрэтфордскаго гражданина Джона Комба, у котораго Шекспиръ покупалъ землю, не можетъ считаться подлинной, такъ какъ этотъ Джонъ Комбъ былъ другъ Шекспира, честный человѣкъ и покровитель бѣдныхъ, тогда какъ надгробная эпиграмма осмѣиваетъ его, какъ ростовщика. Ежегодный расходъ Шекспира въ послѣдніе его годы оцѣнивается въ 300 фунт. Анна Пэджъ въ «Виндзорскихъ Кумушкахъ» (III, 4, 32) восклицаетъ:

«О, сколько гадкихъ, безобразныхъ свойствъ
Прикрашены доходомъ въ триста фунтовъ».

Изъ этого слѣдуетъ, что такое состояніе считалось тогда очень достаточнымъ. Но трудно рѣшить, насколько Шекспиръ былъ доволенъ своими семейными отношеніями: Его старшая дочь Сусанна вышла замужъ 24 лѣтъ, 5 іюня 1607 г., за живущаго въ Стрэтфордѣ доктора Джона Холла (1575—1635). Это былъ научно образованный, во всѣхъ отношеніяхъ достойный уваженія человѣкъ, имѣвшій огромную практику, но слѣдовавшій строгому пуританскому направленію, въ которому принадлежали также двѣ дочери и жена Шекспира. Къ концу столѣтія это настроеніе умовъ сдѣлалось господствующимъ въ Стрэтфордѣ. 17 Декабря 1602 г. магистратъ запретилъ всѣ театральная представленія, а въ 1612 г. это запрещеніе было возобновлено еще суровѣе. Въ 1614 г. въ Стрэтфордъ пріѣхалъ пуританскій путешествующій проповѣдникъ и былъ принятъ въ жилищѣ Шекспира Nev Place. Предполагаютъ, что это произошло во время одной поѣздки Шекспира, случившейся въ томъ году; или же самъ Шекспиръ въ послѣдніе годы своей жизни обратился къ образу мыслей своего зятя и окружающихъ его женщинъ и, подобно Расину, взглянулъ на свою прошедшую творческую дѣятельность съ полнымъ упрековъ раскаяніемъ. Совмѣстная жизнь въ Nev Place, гдѣ жила также супружеская чета Холлъ, была не всегда веселой для поэта, вслѣдствіе религіозныхъ симпатій и антипатій. Единственная внучка, до рожденія которой дожилъ Шекспиръ, Елизавета Холлъ (родилась 21 Февраля 1608), доставила много радостей поэту, который такъ часто въ своихъ драмахъ оказывался другомъ дѣтей. Онъ отказалъ ей въ завѣщаніи все серебро, которымъ онъ владѣлъ. Мать Елизаветы тоже была любимой дочерью Шекспира; ей завѣщанъ былъ Nev Place и представлено особое преимущество передъ сестрами. Она слыла за самую умную изъ домашнихъ ея пола. Покрайней мѣрѣ она умѣла писать, — искусство, которымъ не обладала ея младшая сестра. Послѣдняя вышла замужъ 32 лѣтъ, незадолго до смерти отца, 10 Февраля 1616 г. за обладающаго гербомъ джентльмэна Томаса Куини, торговца винами и владѣльца винныхъ погребковъ. Съ отцомъ этого Куини, Шекспиръ въ прежнее время въ Лондонѣ имѣлъ дѣловыя сношенія. Дѣла часто призывали поэта въ Лондонъ даже въ послѣдніе годы его жизни. Такъ мы знаемъ, что онъ былъ въ столицѣ въ мартѣ 1613 г. Пожаръ въ «Глобусѣ», случившійся въ этомъ году болѣзненно подѣйствовалъ на него. Отъ большаго пожара, который 9 іюня 1614 г. превратилъ въ пепелъ 54 дома въ Стрэтфордѣ, были пощажены покрайней мѣрѣ его собственныя владѣнія. Въ ноябрѣ и въ декабрѣ 1614 г., онъ былъ опять въ послѣдній разъ въ Лондонѣ. На этотъ разъ онъ былъ тамъ не только по своимъ дѣламъ, но и вслѣдствіе интересовъ своихъ согражданъ. Во 2 части «Короля Генриха VI» (I, 3, 24,) Шекспиръ изображаетъ просителя, который жалуется отъ имени всѣхъ гражданъ на «захватъ общихъ пастбищъ и луговъ въ Мельфордѣ». Уничтоженіе крестьянскаго крѣпостнаго сословія въ Англіи съ конца 15 столѣтія грозило вызвать серьезныя затрудненія въ странѣ, ибо могущественные господа, принимавшіе участіе въ раздѣлѣ общей межи, поля и общинныхъ земель, захватывали себѣ большую часть совершенно чужой собственности. Мы теперь дожили до того, что какъ въ Ирландіи, такъ даже и въ Великобританіи начинается сильное движеніе арендаторовъ противъ продолжавшагося столѣтія господства высшаго дворянства и джентри. Вслѣдствіе такой противозаконной попытки дѣлежа общинной земли, городъ Стрэтфордъ въ 1614 году пришелъ въ сильное волненіе. Былъ-ли Шекспиръ лично затронутъ, или только было оскорблено его чувство законности, но онъ высказалъ мнѣніе, что не хочетъ переносить подобнаго дѣлежа. Такъ какъ онъ былъ какъ разъ въ то время въ Лондонѣ, Стрэтфордскій магистратъ старался выхлопотать черезъ своего городскаго писаря Томаса Грина ходатайство джентльмэна, Вилльама Шекспира въ этомъ дѣлѣ. Гринъ увѣдомилъ давшихъ ему порученіе, что его кузенъ Шекспиръ не теряетъ надежды. 23 декабря магистратъ еще разъ обратился къ Шекспиру, написавши ему лично письмо. Но послѣдній не дожилъ до разбора дѣла. Только въ 1618 г. тайный совѣтъ разрѣшилъ споръ въ пользу Стрэтфорда. Это происшествіе доказываетъ утѣшительнымъ образомъ, что пуританскій образъ мыслей гражданъ Стрэтфорда не мѣшалъ имъ оказывать уваженіе и довѣріе бывшему актеру и театральному писателю, который теперь жилъ съ ними, какъ зажиточный джентльмэнъ. Мы имѣемъ чрезвычайно мало документальныхъ свѣдѣній о жизни Шекспира въ эту пору.

Тѣмъ болѣе нужно быть благодарными за ту заключительную картину, которая открывается передъ нами. Послѣднее, что мы узнаемъ объ его дѣятельности, показываетъ намъ, какъ возвысившійся до дворянства, сынъ свободнаго йомена борется за перешедшія къ родному городу по старому германскому праву, неприкосновенныя мѣста. Это потомокъ англосаксовъ, защищающій старую общинную свободу противъ насильственнаго захвата, происшедшаго впервые отъ Нормановъ.

Въ январѣ 1616 г. Шекспиръ приготовилъ свое завѣщаніе, которое было совершено законнымъ порядкомъ 25 марта, когда онъ могъ сдѣлать только уже дрожащею рукою 3 подписи подъ документомъ. О самыхъ важныхъ распредѣленіяхъ этого завѣщанія было уже упомянуто. Бѣднымъ Стрэтфорда поэтъ назначилъ 10 фунт. Въ завѣщаніи не встрѣчается имени ни одного писателя. Только актерамъ Гемингсу, Бёрбэджу и Конделю было отказано какъ моимъ товарищамъ (Fellows) по 26 шилинг. для покупки колецъ въ воспоминаніе о Шекспирѣ. Вдова наслѣдовала кромѣ своей законной части еще вторую постель; это распоряженіе было прибавлено впослѣдствіи. Уже упомянуто, что всѣ заключенія, выводящіяся отсюда, не что иное, какъ въ высшей степени праздныя соображенія. Главная наслѣдница — Сусанна Холлъ, для потомства которой было предположено учрежденіе майората. Остальные пункты завѣщанія не представляютъ никакого интереса. Не прошло еще мѣсяца послѣ совершенія завѣщанія, какъ поэтъ сдѣлался жертвой тифозной горячки, которая постоянно пребывала въ нечистомъ нездоровомъ Стрэтфордѣ. Вдова Шекспира умерла 6 августа 1623 г. въ томъ самомъ году, когда произведенія ея супруга въ первый разъ появились собранными. Юдифь Куини 9 Февраля 1662 г. послѣдовала за тремя своими умершими сыновьями. Сусанна Холлъ умерла 11 іюля 1649 г., и съ ея дочерью Елизаветой, которая скончалась послѣ 2 бездѣтныхъ супружествъ, прекратилось потомство поэта. Такимъ образомъ не исполнилось его желаніе учредить въ семьѣ майоратъ. Только потомки сестры поэта Іоанны Гартъ живутъ еще и теперь, но въ очень стѣсненномъ положеніи. Тѣло Шекспира было погребено 25 апрѣля 1616 г. въ церкви св. Троицы въ Стрэтфордѣ. Надгробная надпись, въ подлинности которой большею частію сомнѣваются, въ самомъ дѣлѣ написана самимъ Шекспиромъ. Онъ сочинилъ ее не задолго до своего конца:

«Христа ради, добрый пріятель,
Оставь въ покоѣ мои кости!
Благословенъ, кто чтитъ это мѣсто упокоенія,
Да будетъ проклятъ тотъ, кто потревожитъ мой прахъ».

Выкапываніе долго лежащихъ труповъ и перенесеніе въ общій склепъ, устроенный для складки костей, было распространено въ Стрэтфордѣ болѣе, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ. Стихи имѣли цѣлью защитить отъ этого останки поэта, и здѣсь было бы неумѣстно особенное поэтическое пареніе. Еслибы Шекспиръ умеръ въ Лондонѣ то, конечно, не было бы недостатка въ надгробныхъ стихотвореніяхъ. Объ его смерти въ Стрэтфордѣ не упоминается ни у одного изъ современныхъ ему писателей. Не далеко отъ могилы, возлѣ сѣверной стѣны церкви поставили родственники Шекспира еще до 1622 г. подъ аркой каменный бюстъ. Помѣщенная здѣсь надпись, авторомъ которой считаютъ Dr. Холла, гласитъ:

«Iudicio Pylium, genio Socratem, arte Maronem,
Terra tegit, populus maeret, Olympus haobet».

Англійскую надпись приписываютъ Бэнъ-Джонсону или Драйтону:

«Стой, путникъ, удѣли время на своемъ пути,
Прочитай, если можешь, кто здѣсь положенъ.
Это могила Шекспира, съ которымъ умерла вся природа!
Ничто не украшаетъ камня лучше его имени,
Такъ какъ высокій смыслъ его произведеній
Подчиняетъ ему живое искусство».

Obiit Anno Domini 1616.
Aetatis 53, die 23 Ap.

Михаилъ Драйтонъ посвятилъ Шекспиру въ 1627 г. въ одной элегіи 4 довольно слабыхъ стиха. Надгробная надпись скорѣе должна принадлежать Бэнъ-Джонсону, чѣмъ ему. Бюстъ есть произведеніе голландца Джерарда Джонсона и, вѣроятно, былъ изготовленъ съ посмертной маски. Даже думаютъ, что эту открыли въ Майнцѣ въ 1848 г. Стрэтфордскій бюстъ ничто иное, какъ произведеніе искусства, но его считаютъ довольно похожимъ. Изображенная Голландцемъ Мартиномъ Дрёзгутомъ гравюра, приложенная къ изданію in Folio, была похвалена Бэнъ-Джонсономъ за ея сходство: она представляетъ Шекспира въ театральномъ костюмѣ въ роли стараго Новеля въ «Every man in his Humour,» Джонсона. Это самый распространенный изъ портретовъ Шекспира вмѣстѣ съ такъ называемымъ портретомъ Чандоса, котораго первымъ извѣстнымъ владѣтелемъ былъ актеръ Іосифъ Тэйлоръ. Этотъ портретъ былъ нарисованъ его братомъ Джономъ Тэйлоромъ или великимъ актеромъ Ричардомъ Бёрбэджомъ. Оригиналъ находится въ Національной Портретной Галлерѣе въ Лондонѣ. Лучшими его копіями считаются гравюры Губрекена (1747) и Т.А. Дина (1823). Другой портретъ Шекспира по всему вѣроятію принадлежитъ Корнелію Янсену, который нарисовалъ также въ 1615 г. юношу Мильтона. Карлъ Элце отдаетъ преимущество портрету Янсена передъ тремя остальными старыми изображеніями за отпечатокъ въ ней шекспировскаго духа. Въ особенности драгоцѣнной считаетъ Элце копію съ Янсенскаго оригинала, хранящуюся въ Вёртлицѣ.

Мы были бы очень довольны, если бы имѣли возможность представить также вѣрно характеръ и нравственную личность Шекспира, какъ мы представляемъ себѣ его внѣшній обликъ. Но при подобной попыткѣ проникнуть во внутреннюю жизнь Шекспира, всѣ пособія почти совершенно оставляютъ насъ. Мы идемъ не много далѣе самыхъ общихъ мѣстъ. Если Бэнъ-Джонсонъ въ посвященіи къ «Волпоне» высказываетъ сужденіе, что невозможно быть хорошимъ поэтомъ, не будучи хорошимъ человѣкомъ, то мы должны, конечно, принять во вниманіе истину этой фразы относительно Шекспира. Нельзя даже сомнѣваться въ высокой этической выработкѣ Шекспира. Поэтъ творитъ смотря по тому, что онъ за человѣкъ. Нѣмцамъ въ особенности Шиллеръ столь убѣдительно доказалъ въ своей критикѣ на стихотворенія Бюргера абсолютную необходимость этой зависимости произведеній отъ нравственной индивидуальности, что мы можемъ относиться развѣ съ презрѣніемъ къ критикѣ, направленной противъ безусловной справедливости этого положенія. Извѣстно, что оспариваніемъ Шиллеровской теоріи занимался одинъ остроумный поэтъ, который старался такимъ способомъ прикрасить не нѣмецкое легкомысліе и нравственную негодность своихъ произведеній въ борьбѣ противъ полныхъ характера нѣмецкихъ поэтовъ швабской школы. Но этическая выработка человѣка, даже въ ея высшемъ развитіи слагается весьма различно, смотря по индивидууму. Какъ противоположно выражается она въ Лессингѣ, Гете и Шиллерѣ. Такимъ образомъ, констатируя присутствія ея у Шекспира, мы не слишкомъ много приближаемся къ цѣли. Далѣе уже мы имѣемъ свѣдѣніе, что гармоническая выработка внутренней сущности Шекспира не была облегчена его ни врожденнымъ флегматическимъ темпераментомъ, не выпавшею ему на долю спокойной жизнію. Напротивъ мы можемъ заключить съ несомнѣнной увѣренностью изъ лирическихъ и драматическихъ произведеній поэта, что его обуревали различныя страсти и что для того, чтобъ доставить душевную свободу своему генію, онъ долженъ былъ вести суровую и сознательную борьбу съ демономъ. Радости и огорченія любви и дружбы потрясали его самымъ сильнымъ образомъ. Творецъ Гамлета и Просперо не принялъ, конечно, на вѣру свое міровоззрѣніе отъ родителей. Во время значительнаго духовнаго возбужденія, онъ, подобно Гамлету, не избѣгнулъ «блѣдности мысли» (the pale cast of thought). Взглядъ на суетность свѣта дѣлалъ его все серіознѣе и серіознѣе, и онъ, конечно, никогда не пропѣлъ бы хвалебной пѣсни лучшему изъ возможныхъ міровъ. Однако онъ побѣдилъ одностороннее пессимистическое настроеніе и достигъ высокаго смиренія въ Гетевскомъ смыслѣ. Тогда онъ тихо удалился во внутреннюю жизнь. Его мыслей объ отдѣльныхъ предметахъ мы не знаемъ. Къ музыкѣ онъ изъявлялъ большую склонность, выказывалъ по крайней мѣрѣ въ преклонныхъ лѣтахъ сожалѣніе о животныхъ и порицалъ опыты надъ живыми существами съ цѣлью увеличить званія, такъ какъ «эти опыты ожесточаютъ сердце». (Цимбелинъ I, 5, 24). Придерживаясь соціальныхъ воззрѣній своего народа, онъ хотѣлъ пріобрѣсти солидное основаніе для своего виднаго жизненнаго положенія. Какъ это приличествуетъ благоразумному, безпристрастному человѣку, онъ уважалъ раздѣленіе общества, обусловленное историческимъ развитіемъ и именно вслѣдствіе этого порицалъ сословное высокомѣріе въ Графѣ Руссильонскомъ и Коріоланѣ. Ученость и опытность онъ считалъ такимъ же великимъ украшеніемъ, какъ и благородное имя предковъ. Уваженіе нельзя унаслѣдовать отъ предковъ; титулъ и призрачный блескъ вмѣсто истинной добродѣтели портятъ ихъ обладателя; какъ клобукъ не дѣлаетъ монахомъ, также точно самое блестящее легитимистическое фразерство не дѣлаетъ королемъ. Не опирающійся на свое право Ричардъ II, но попирающій законъ Генрихъ V есть вполнѣ король, ибо «въ немъ каждый вершокъ король». Патріотизмъ, доводящій ихъ современниковъ, сражавшихся противъ Армады, до несправедливыхъ національныхъ осужденій, пылаетъ какъ чистое пламя въ груди поэта. Мысль о космополитизмѣ 18 столѣтія должна была быть далека отъ сына политически сильно возвысившейся націи. Какъ поэтъ, онъ не касался религіозныхъ споровъ и вообще считалъ ниже своего поэтическаго достоинства вступать въ область политики и сатиры. Только однажды его нерасположеніе къ односторонности пуританскаго міровоззрѣнія, которое желало бы изгнать изъ жизни всякій яркій колоритъ и всѣ радости («Двѣнадцатая Ночь» II, 3, 123) вызвало восклицаніе: «Ты думаешь, что если ты добродѣтеленъ, то на свѣтѣ не должно быть ни пироговъ, ни вина». Но какъ эта, сдѣлавшаяся типической, характеристика совершенно отличается отъ вздорной полемики другихъ театральныхъ поэтовъ елизаветинскаго времени! Именно въ этомъ удаленіи отъ всякихъ сатирическихъ намековъ и споровъ выступаетъ у Шекспира рѣшительно высокое соблюденіе личнаго достоинства. Это не есть гордость. Эпитетъ, который ему чаще всего даютъ, есть gentle. «Достоинство, исполненное любезности» — можетъ быть самый подходящій переводъ для многозначущаго англійскаго слова. Никто изъ его современниковъ не льстилъ такъ мало двору и вельможамъ, какъ Шекспиръ. Два единственныя посвященія, которыя онъ написалъ, выгоднымъ образомъ отличаются отъ общеупотребительнаго стиля посвященій. Благородная почтительность соединялась въ немъ съ гордымъ чувствомъ собственнаго достоинства. «Свѣтъ» говоритъ Оливія:

Не радовался еще ни разу,
Когда учтивостью считали лесть.

Въ томъ немногомъ, что здѣсь собрано, къ сожалѣнію заключается все, что можно сказать о личномъ характерѣ Шекспира, не прибѣгая къ произвольнымъ предположеніямъ. Не разъ мнѣ хотѣлось съ Гервинусомъ принять, какъ за доказанное фактически, его пристрастіе къ дѣятельнымъ поступкамъ и его нерасположеніе къ нерѣшительности Гамлета. Добродѣтель, о которой Шекспиръ твердитъ вездѣ, какъ о необходимой для счастія и исполненія долга, есть власть надъ собою и самообладаніе. Чтобы достигнуть этого, человѣкъ долженъ стремиться къ ясному пониманію самого себя и окружающаго его свѣта. Этой ясности и самообладанія домогался самъ Шекспиръ въ теченіе своей тревожной дѣятельной жизни. Но соединялось ли съ счастливымъ наружнымъ теченіемъ его жизни и внутреннее счастіе, — никто не можетъ доставить намъ свѣдѣній объ этомъ. Я думаю, что если бы можно было спросить самого поэта, то онъ отвѣтилъ бы нѣтъ. На вопросъ о концѣ долгой, наружно почти невозмутимой, счастливой жизни, Гете далъ слѣдующій уклончивый отвѣтъ:

Да, я былъ человѣкъ,
А это значитъ быть бойцомъ.
Загляни въ эту грудь,
Ты увидишь боль отъ жизненныхъ ранъ
И наслажденіе отъ ранъ любви.