Переводы С. Заславского

2

Когда твой лоб возьмет в кольцо осады
Сорокалетья возраст роковой
И красота столь гордого наряда
Вдруг обернется сорною травой,

Когда подступит старость без отрады,
Как вспомнишь ты, поникнув головой,
О днях былых, о прелести живой
Когда-то столь стремительного взгляда!

О, если бы, на сына указуя,
Ты б с гордостью тогда воскликнуть смог:
«Вот мой ребенок, в чьих глазах живу я,
И с ним я злую старость превозмог!»

И кровь твоя, что стынет с каждым днем,
Вновь жарко вспыхнет в мальчике твоем.

5

И Время, что с улыбкой создает
Земные совершенные черты,
Урочный совершая оборот,
Становится убийцей красоты.

Без устали идет за годом год,
Ведя за летним солнцем снегопад.
В стволах бескровных цепенеет лед;
Подрубленный морозом, гибнет сад.

Когда бы не остался аромат
В темнице драгоценного стекла,
Все б выстыло, что радовало взгляд,
И память о прекрасном умерла.

Но сок цветов не склонен к забытью
И в повой сути плоть хранит свою!

7

Взгляни на солнца алую главу,
Что ввысь приподнимает небосвод.
Здесь каждый глаз, как будто божеству,
Ему земную почесть воздает.

Потом оно поднимется в зенит
И станет зрелым светом золотым
И блеском полдня взор заворожит
Всех, кто следит и следует за ним.

Когда же вниз с высокой точки той
Она сойдет, теряя пыл и стать,
Как старец с колесницы золотой,
Кто это солнце станет замечать?

Прозри с крутого склона зрелых лет:
Лишь в солнце сына твой воскреснет свет!

64

Когда я вижу, как легко стереть
С лица земли и обратить во прах
Надменной славы царственную медь:
И обелиск, и пышный саркофаг,

Когда смотрю я, как растет прилив
Вод, затопивших сушу, и опять
Твердь восстает, собою потеснив
До срока усмирившуюся гладь,

Когда бессилье старческих держав
Так зримо мне, — одним я одержим:
Что это время, всех и вся поправ,
Расправится и с другом дорогим.

Повсюду смерть. Я молча слезы лью.
Она ли пощадит любовь мою?

74

Но будь уверен: если близок срок,
Когда меня лишат последних прав,
Останусь жить в дыханье этих строк
Я близ тебя, забвенья избежав.

Ты в них увидишь и поймешь опять,
Чем именно я был одушевлен.
Распад сумеет плоть мою отнять,
Но связи нашей не затронет он.

И потому, когда пойду под нож
И станет труп добычею червей,
Лишь оболочки тесной сгинет ложь,
Что недостойна памяти твоей.

А истинная сущность — вот она,
Душа, что вся тебе посвящена.