Н.В. Захаров. «"Шекспиризм" Достоевского: введение в проблему»

Пушкин и его современники проделали огромную работу по освоению творчества великого драматурга. Деятельность первых любителей Шекспира, пусть иногда и в искаженной форме, всё же способствовала укоренению Шекспира на русской почве. Произведения Шекспира стали одним из важнейших иноязычных источников формирования русской национальной культуры, что выразилось в появлении такого феномена, который мы обозначаем как «русский Шекспир». В России, начиная с первых переделок шекспировских пьес («Гамлет» А.П. Сумарокова, 1748; «Виндзорские кумушки. Вот каково иметь корзину и белье» и незаконченное подражание «Тимону Афинскому» в комедии «Расточитель» Екатерины II, 1786) и переводов произведений Шекспира с французского, немецкого и позже английского языков («Юлий Цезарь» Н.М. Карамзина, 1787; переводы «Отелло, или Венецианский мавр» И. Вельяминова, 1808 и «Леар» Н.И. Гнедича, 1808; «Гамлет» М. Вронченко, 1828; «Отелло, мавр венецианский» С. Шевырева, 1828; «Макбет», перевод А. Ротчевым перевода Шиллера, 1830), сформировался свой взгляд на творчество мирового гения.

До Пушкина Шекспир был еще во многом «чужим», хотя и не «чуждым» представителем далекой и пока еще малознакомой английской культуры. Пушкин открыл русскому читателю современное значение Шекспира. Начиная с середины 20-х годов XIX в., творческая эволюция русского поэта была тесно связана с освоением наследия Шекспира¹.

Для Достоевского Шекспир был уже «русским» писателем. Условное обрусение британского гения произошло во многом благодаря шекспиризации русской литературы и шекспиризму Пушкина.

Рецепция художественных открытий Шекспира Пушкиным и Достоевским обогатила русскую культуру: Пушкин привнес в русскую словесность новое понимание истории и общества, Достоевский дал новую, идущую от Шекспира концепцию человека как личности (психологизм, мощь страстей, сила характеров и т. д.). Поэтика характеров имеет у Шекспира и Достоевского свои художественные особенности. Шекспир, как человек, не приемлет зла, но художнику интересны и праведники, и злодеи. Он выявляет внутреннюю логику в действиях своих героев, объясняя их резоны, создаст внутреннюю логику их действий. У Достоевского все сложнее, мы ожидаем от героев одно, а они поступают иначе, их действия непредсказуемы, мало подвержены общему порядку.

Признания в юношеских письмах, многочисленные аллюзии в романах и повестях, замечания и пометы в черновиках и записных тетрадях свидетельствуют, что Достоевский буквально бредит Шекспиром. Шекспир и его герои стали неотъемлемыми спутниками Достоевского, любовь к которым он пронес через всю жизнь. В творчестве Достоевский своеобразно развил шекспиризм Пушкина, которому русский романист, благодаря своей популярности за рубежом, придал мировое значение. Через Достоевского русский «шекспиризм» получил литературное признание за пределами России, вышел за рамки только проблем перевода, стал существенной частью оригинального творчества русских писателей, таких же последователей Пушкина, как Тургенев, Толстой, Чехов, Горький, Блок, Шолохов и Пастернак.

Шекспиризм Пушкина показал, как «чужая» культура приносит «свои» плоды². Шекспировские штудии Достоевского позволили обогатить русскую литературу уроками шекспиризации в других национальных культурах, особенно в тех, для которых английский язык не был родным.

С «шекспиризацией» и «шекспиризмом» связано такое явление, как «культ Шекспира». Провокационно звучащее для русского уха словосочетание на самом деле представляет собой «новый этап, когда от поклонения Шекспиру европейцы перешли к его глубокому научному изучению»³. «Культ Шекспира» создал ситуацию, при которой можно разграничить процесс «шекспиризация⁴ и «шекспиризму ставший неотъемлемой частью именно русской культуры⁵.

Для большинства русских писателей шекспиризация выразилась в подражании образцам, освоении тем, образов, мотивов, сюжетов — одним словом, поэтики гениального британца. Наиболее характерно шекспиризация в русской литературе выразилась в повести И.С. Тургенева «Гамлет Щигровского уезда» из цикла «Записки охотника» (1847—1852), в рассказе Н.С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» (1865).

Шекспиризм Пушкина и Достоевского был оригинальным и во многом конгениальным развитием шекспировской традиции. Именно идея шекспиризма придала особое значение русской литературе в общем процессе освоения художественных открытий Шекспира мировой культурой XVIII—XIX вв. Русский шекспиризм стал самобытным явлением, характеризующим своеобразие освоения наследия Шекспира иной национальной традицией.

Творческий диалог Пушкина с Шекспиром, шекспиризация его драматургии и шекспиризм поэта признаны давно и под сомнение не ставятся; интерес же исследователей к проблеме «Достоевский и Шекспир» выглядит несколько скромнее⁶. Об этом недавно на конференции по Достоевскому с недоумением рассуждал В.В. Дудкин. И действительно, по теме «Достоевский и Шекспир» до сих пор нс защищена ни одна докторская диссертация, нет ни одной фундаментальной статьи и т. д.⁷ Несмотря на значительный объем критической литературы, в основном выявлены очевидные следы присутствия Шекспира в его текстах: прокомментированы высказывания Достоевского о творчестве английского драматурга, упоминания имен британского барда и его героев, использование шекспировских сюжетов и вечных образов, отмечена роль, которую мировой гений сыграл в развитии разных национальных литературных литератур, в том числе и русской. Но шекспиризм Достоевского — это иная исследовательская проблема, связанная с более глубокими, или даже глубинными творческими процессами, переросшими банальное ученичество последователя-ученика. Достоевский в этом смысле не подмастерье Шекспира и Пушкина, а продолжатель их литературной традиции или даже соперник. В его эпистолярий, журналистских заметках есть многое из того, на что обычно не обращают внимание большинство исследователей, тем не менее именно там таятся наиболее характерные следы присутствия Шекспира в оригинальном творчестве Достоевского.

Наглядным примером такого не явного, не лежащего на поверхности влияния Шекспира на Достоевского может быть «шекспировский» анекдот, который был опубликован в конце «Петербургского обозрения» (Гражданин. Газета-журналъ политическій и литературный, № 6 за 5 февраля 1873 г.). В нем рассказывалось о разговоре, произошедшем, со слов рассказчика, между «одним господином» и русским мальчиком, поклонником Шекспира. Процитируем все сообщение репортера:

«На днях нам передавали следующий рассказ. Один господин зашел в одну из калачных Петербурга. Мальчик, продававший ему калач, долго на него смотрел.

— Что ты на меня так пристально смотришь? — спрашивает покупатель.

— А смотрю я на вас потому, что вы на Шекспира похожи.

— На Шекспира? Ты откуда его знаешь?

— А как же, он мой любимый писатель, я его и читаю, и портрет имею!».

Сообщение не подписано. По стилю анекдот разительно отличается от стиля «Петербургского обозрения», которое вел князь В.П. Мещерский. С большой долей вероятности можно предположить, что он принадлежит перу редактора «Гражданина» Ф.М. Достоевскому, который таким образом сделал переход от одной рубрики к другой (от «Петербургского обозрения» к «Дневнику писателя»). Так компоновать материалы и дописывать переходы в процессе верстки номера мог только редактор. Такова обычная практика журналистской работы. Конечно, не стоит пытаться опознать в «господине» самого автора заметки, но то, что между Достоевским и Шекспиром есть особая связь творческого и даже духовного порядка, вполне очевидно.

Сразу за анекдотом о мальчике, продававшем калачи, следует рассказ «Бобок», ставший шестой главой «Дневника писателя». Редактор намеренно поставил свои «разговоры мертвых» в шекспировский контекст. Кладбищенской фантастике рассказа «Бобок» Достоевский придает шекспировский колорит. Он до сих пор не учитывается в интерпретациях рассказа.

Это только один из многих неявных проявлений интереса Достоевского к Шекспиру. Как знать, возможно, что истинное проникновение в тайны творчества Шекспира лежали у Достоевского вовсе не во внешнем подражательном следовании его художественным открытиям, в прямых аллюзиях, заимствованиях и реминисценциях, а в оживлении образов драматурга и его героев, в их включении в художественную канву авторского слова, в самобытное творчество русского писателя. Вполне возможно, что, как и Пушкин, вдохновляясь шекспировскими образцами, Достоевский творил новую художественную реальность, не имевшую явных шекспировских аналогов, но выражавшую шекспировский дух творчества русского писателя.

Примечания

1. Работа выполнена в рамках гранта РГНФ «Идея «шекспиризма» в русской литературе XIX века: Пушкин и Достоевский» (07-04-00182а).

2. См.: Захаров Н.В. Шекспир в творческой эволюции Пушкина // Jyvaskyla: Jyvaskyla University Printing House, 2003. (То же: [Электронный ресурс] // www.mosgu.ru [2006]).

3. О понятиях «шекспиризация» и «шекпиризм» см.: Захаров Н.В. Идея «шекспиризма» в русской литературе XIX века: введение в проблему // Шекспировские штудии VII: Сб. науч. трудов. Матер. круглого стола. 7 декабря 2007 г. / Отв. ред. Н.В. Захаров, Вл.А. Луков; Моск. туманит. ун-т. Ин-т гуманит. исследований. М., 2007. С. 55—63.

4. Луков Вл.А. Культ Шекспира как научная проблема // Вестник Международной академии наук (Русская секция). 2006. № 2. С. 70.

5. См.: Луков Вл.А. Культ Шекспира: введение в исследование // Шекспировские штудии II: «Русский Шекспир»: Исследования и материалы научного семинара, 26 апреля 2006 г. / Отв. ред. Вл.А. Луков. М., 2006. С. 3—11; Он же. Культ Шекспира: тезаурусный анализ понятия // Литература Великобритании и романский мир: Тезисы докл. Междунар. науч. конференции и XVI съезда англистов 19—22 сентября 2006 г. Великий Новгород: НовГУ, 2006. С. 81—82; Он же. Культ Шекспира как научная проблема // Вестник Международ. академии наук (Русская секция). 2006. № 2. С. 70—72; Он же. Культ писателя: формирование научного понятия в современной культуре // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 4 / Отв. ред. Вл.А. Луков. М., 2006. С. 49—57.

6. Перечень материалов по теме Достоевский и Шекспир представлен в двух библиографических указателях, составленных И.М. Левидовой (Шекспир. Библиография русских переводов и критической литературы на русском языке. 1748—1962. М., 1964; Уильям Шекспир. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке. 1963—1975. М., 1978). При непосредственном участии И.М. Левидовой был создан и последний, третий по счету библиографический указатель, составленный Ю.Г. Фридштейном (Уильям Шекспир. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке. 1976—1987. М., 1989). См также: Гама. Шекспир и Достоевский. Из истории всемирной литературы. «Варшав. дневник. 1900. 29 ноября. № 326. С. 2; Cox R.L. Between earth and heaven. Shakespeare, Dostoevsky and the meaning of Christian tragedy. N.Y., 1969; Смоктуновский И. О влиянии роли князя Мышкина на образ Гамлета // Достоевский и его время. Л.: «Наука», 1971. С. 12; Литературное наследство. Т. 83. Неизданный Достоевский. Записные книжки и тетради 1860—1881 гг. М.: «Наука», 1971 (о Шекспире см. по Именному указателю); Фридлендер Г.Ф. Достоевский художник и мыслитель // Эстетика Достоевского. Сб. статей. М.: «Худож. лит.», 1972. С. 159, 163—164; Благой Д.Д. Достоевский и Пушкин // Достоевский художник и мыслитель. Сб. статей. М.: «Худож. лит», 1972. С. 345 347; Стариковой Е.В. Достоевский и советская литература // Достоевский — художник и мыслитель. Сб. статей. М.: «Худож. лит.», 1972. С. 614; Дудкин В., Азадовский К. Достоевский в Германии (1846—1921) // Литературное наследство. Т. 86. Ф.М. Достоевский. Новые материалы и исследования. М.: «Наука», 1973 (см. Именной указатель); Мотылева Т.Л. Достоевский и зарубежные писатели XX века // Мотылева Т.Л. Достояние современного реализма. М., 1973. С. 223375; Левин Ю.Д. Достоевский и Шекспир // Достоевский Ф.М. Материалы и исследования. 1. Л., 1974. С. 108—134; Левин Ю.Д. Шекспир и русская литература XIX века. Л.: Наука, 1988. С. 149—150; Достоевский: Материалы и исследования. Т. 3. Л.: Наука, 1978 (о Шекспире см. в статье Р.Л. Клеймана «Вселенная и человек, в художественном мире Достоевского», с. 21—40); Коган Г.Ф. Лекция Е.В. Тарле «Шекспир и Достоевский» // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1979. Т. 38, № 5. С. 477—484 (публикация программы лекции, прочитанной в декабре 1900 г. в Варшаве); Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература. М., Худож. лит., 1979; Л., Сов писатель, 1985 (о Шекспире см. указатель имен); Достоевский: Материалы и исследования. Т. 5. Л.: Наука, 1983 (о Шекспире см. по указателю имен); Достоевский и театр: Сб. статей / Сост. А.А. Нинов. Л.: Искусство, 1983; Belknap R. Shakespeare and the Possessed // Papers Read at the Fifth International Dostoevsky Symposium: Dostoevsky Studies. Vol. 5. University of Toronto, 1984. P. 63—69 (http://www.utoronto.ca/tsq/DS/05/Q63.shtml): Рак В.Д. Пушкин и французский перевод Отелло // The Pushkin Journal. 1993. Vol. 1. № 1. P. 36—44 (То же // Рак В.Д. Пушкин, Достоевский и другие. СПб., 2003. С. 265—275).

7. Дудкин В.В. Достоевский и Шекспир (Архетип грехопадения). Доклад на II Международном симпозиуме «Русская словесность в мировом культурном контексте», 15—18 декабря 2006 г.