Хочу быть женщиной

Почему Ницше говорит, что Гамлет теперь понимает, что символично в судьбе Офелии? Что именно такого символичного в ее судьбе? Какова ее судьба, во-первых? Офелия убивает себя после развития у нее психоза, возникшего из-за того, что Гамлет, муж чина, которого она любила и который когда-то любил ее, поддается тому, что Адорно называет «синдромом Гамлета», грубо унижая ее и убивая ее отца. Ницше, кажется, намекает, что Офелия себя убивает потому, что она видит ужас и абсурдность существования, жизни и не может их вынести. В этом она более смела, чем Гамлет, который не может ни наложить на себя руки, хотя в пьесе именно такова его первая мысль («О, если бы предвечный не занес в грехи самоубийство!» [i2П]), ни убить Клавдия — короля-самозванца. Мы могли бы сказать, что Ницше понимает «Гамлета» как пьесу о двух головах: о несчастной, неудавшейся любви. И Офелия, и Гамлет видят одно и то же, но там, где Гамлет приходит в смятение и изображает безумие, Офелия извергается в сексуальный психоз, что, не прекращаясь, ведет ее к самостоятельно выбранной кончине. В этом она проявляет, подобно Антигоне, неготовность отказаться от своего желания и соединяется с миром объектов, природой, в своей тинистой и красивой смерти.

В этой связи мы бы хотели ненадолго обратиться к пьесе Хайнера Мюллера «Гамлет-машина»¹, написание которой датируется 1977 годом и которую сам автор называет «усохшей головой Гамлетовой трагедии». По правде, здесь две усохшие головы, а главная роль, похоже, все же у Офелии. Мюллер признавал, что характер Офелии до какой-то степени списан с Ульрики Майнхоф — соосновательницы RAF, или западно-германской Фракции Красной Армии, повесившейся, весьма в манере Антигоны, в тюремном заточении. Пьеса же начинается с объявления Гамлетом о себе: «Я был Гамлетом»². Когда Офелия выходит на сцену, ее сердце явлено как часы, а она произносит: «Я Офелия»³. Если, как говорит Ницше, что и есть символического в судьбе Офелии и оно вызывает чувство отвращения, то тогда само отвращение расплескано по всему тексту «Гамлет-машины».

Давясь от тошноты, грожу кулаком себе, стоящему за бронестеклом. ...Телевиденье Ежедневная пакость Тошнит... Ибо твоя пустота тошнит
От вранья в которое верят
От лжецов от кого же еще Тошнит
От вранья в которое верят Тошнит
Борьбой за посты голоса счета Тошнит
В безлюдье гаваней воздушных
Вздохну легко Я
Привилегирован Тошнота моя
Есть привилегия
Хранимая стеной
Колючей проволокой тюрьмою...⁴

По Мюллеру, у Гамлета мысли — подобны язвам в мозгу, и из-за вызываемого им сильного отвращения он объявляет: «Хочу быть машиной»⁵. Обращение в немыслящий автомат — единственный способ сбежать от ужаса. И конечно же Гамлет Шекспира аттестует себя как машину в последних строчках своего письма к Офелии — того самого, что прочтено было Полонием королю с целью подтверждения идиотской гипотезы о любовном начале в безумии Гамлета:

Твой навеки, драгоценнейшая, пока цела эта машина. Гамлет^* [ii2П]

Мюллер великолепно выражает ницшеанскую мизантропию в характере Гамлета, а также и его нездоровую мизогонию:

Зашить бы у всех баб — и вселенная без материнства. Можно было бы спокойно друг друга перерезать. ...Матушка моя невеста. Ее груди что розарий, а лоно — змеиная нора. Я снова сделаю тебя девственницей, мать, ради кровавой свадьбы твоего короля. МАТЕРИНСКОЕ ЛОНО НЕ УЛИЦА С ОДНОСТОРОННИМ ДВИЖЕНИЕМ⁶.

Офелия, еле сдерживая в себе взрыв хохота, спрашивает Гамлета: «Хочешь откушать моего сердца, Гамлет?» — на что он отвечает: «Хочу быть женщиной»⁷. С этого места Гамлет травестирует, переодевшись в одежды Офелии, она выштукатуривает ему макияж, и он изображает из себя шлюху, а затем и к тому же пускается в дикий пляс с Горацио — мечты сбываются, не иначе.

Разумеется, определенная традиция, берущая начало по крайней мере с 1881 года, когда была издана книга Эдварда Пи Вайнина «Тайна Гамлета», существует. По мнению этого автора, Гамлет не «[только] мужской тип человеческого совершенства, ...а еще и женский»^**. Вайнин приходит к заключению, что «этот женоподобный мужчина в самих своих деяниях мог бы быть женщиной»^***, а это объясняет сильную привязанность Гамлета к Горацио, злоязычие в отношениях Гамлета с женщинами в пьесе (все женщины — суки или шлюхи, как может оказаться) и его физическую слабость в поединке с Лаэртом (да ну?). Нас, как всегда, обошел Джойс. Он описывает, как Блум прогуливался и остановился напротив театра «Гэйети», где и задумался о представлении американской актрисы миссис Бэндмэн Палмер: «Вчера играла в "Гамлете". Мужская роль. А может, он был женщина. Почему Офелия и покончила с собой»⁸.

Мюллер полагает, что желание быть женщиной, проявляемое со стороны Гамлета, имеет мало общего с путаницей в половых ролях. Гамлет хочет съесть сердце Офелии, поскольку оно «плачет его слезами»⁹. Офелия — героиня, а Гамлет — офеличен. Он хочет быть женщиной, поскольку она — единственная, кто говорит и имеет волю умереть, кто оставила свою тюрьму. А вот Гамлет:

И если моей драме суждено быть, то быть ей во время восстания. Оно начнется с уличной прогулки. ...Выделяющий словесную слизь... Моя драма не состоялась. Текст потерян. ...Иду домой и убиваю время, единый. С моим неразделимым Я¹⁰.

Испытывающий отвращение, разодетый и накрашенный или наряженный в доспехи своего отца, Гамлет принадлежит «университету покойников»¹¹, и он идет по университету и крушит ложных идолов — Маркса, Ленина, Мао, заметает осколки вьюгой ледниковой эпохи. Он спотыкается, бредя «от ямы к яме до последней ямы»¹² — обрюзгшая гончая, безразличный философ. Офелия демонстрирует что угодно, но только не такую трусость:

Я Офелия. Которую не уберегла река. Женщина с петлей на шее. Женщина со вскрытыми венами. Женщина с избытком КОКАИНА НА ГУБАХ. Женщина с головою в газовой духовке. Вчера я бросила себя казнить. Я совсем одна с моей грудью, моими бедрами, моим лоном. Крушу орудия моею плена, стул, стол, кровать. Изничтожаю поле битвы, которое было мне домом. ...Я поджигаю свою тюрьму. Швыряю в огонь одежду. Вырываю из груди часы, служившие мне сердцем. Иду на улицу, в тунике из собственной крови¹³.

Офелия вырывает себе сердце, истекает кровью, в самоуничтожении загоняет себя на границу между жизнью и смертью, в ней — фигура жертвы без искупления, которая, несмотря на это, все еще имеет волю к действию.

В «Гамлет-машине» Мюллера Офелия, обернутая в белую марлю и сидящая недвижно в инвалидном кресле-каталке, в окружении рыб, обломков, мертвых тел будет последней, кто остается на сцене. Устрашающе вычурно чревовещая от лица Электры, она в заключительных своих словах такова:

Да здравствуют ненависть, презренье, восстание, смерть. Истина откроется вам тогда, когда она ворвется в ваши спальни с ножами мясника¹⁴.

Я хочу быть Офелией. Я тоже.

Примечания

*. Действительно, существует забавная омонимия и безумное аллитеративное эхо в словах Гамлета: «Это крадущееся малечо, это значит "злодейство"» [iii2Л] [в оригинале machine из [ii2] и this is miching mallecho. It means mischief. — Прим. перев.].

**. Edward Payson Vining, The Mystery of Hamlet (Philadelphia: J.B. Lippincott: 1881), 46.

***. Ibid., 59.

1. Кричли и Уэбстер делают ремарку: «обратим внимание на инициалы» (and note the repeated initials) и приводят инициалы Мюллера на латинице — H.M., что не только составляет звуки первого слога имени Гамлет (Hamlet), но и соответствует первым буквам слов, составляющих название пьесы (Hamlet-machine). Ввиду того, что имя Мюллера, Хайнер, на русском языке начинается не так, как имя Гамлет, эта ремарка авторов в тексте перевода опускается, но предлагается в виде настоящего примечания.

2. Мюллер Х. Проза. Драмы. Эссе. Диалоги. М., 2012, стр. 331 (далее при цитировании орфография, пунктуация и выбор регистра сохранены).

3. Там же, стр. 333.

4. Там же, стр. 336.

5. Там же, стр. 337.

6. Там же, стр. 332.

7. Там же, стр. 333.

8. Джойс Дж. Улисс. М., 2014, стр. 76.

9. Мюллер Х. Проза. Драмы. Эссе. Диалоги. М., 2012, стр. 333. У Мюллера в русском переводе: «Офелия, плачущая моими слезами».

10. Там же, стр. 335.

11. Там же, стр. 333.

12. Там же, стр. 337.

13. Там же, стр. 333. Кричли и Уэбстер не соглашаются с переводом: «КОКАИНА НА ГУБАХ». Мюллер фрагмент о разрушении бюстов марксистов сопровождает ремаркой: «Облачается в доспехи, разрубает топором бюсты Маркса, Ленина, Мао. Снег. Ледниковая эпоха», что не позволяет предположить в «The woman with her arteries open. The woman with overdose. SNOW ON HER LIPS» сленг. Все говорит о том, что Мюллер предлагает образ холодной смерти, ледяного окаменения, неподвижности, а не указывает на прием наркотиков, и Кричли и Уэбстер следуют за ним. Тем не менее для цитирования привлечен имеющийся русскоязычный вариант.

14. Там же, стр. 338.