Почему Гамлет не поднимает восстания

Очень важным является отношение Гамлета к цареубийству. Эта проблема неоднократно рассматривалась Шекспиром в его пьесах-хрониках из истории Англии и в «Юлии Цезаре». Литература и особенно драма европейского Возрождения неоднократно обращались к вопросу: можно ли оправдать цареубийство с точки зрения политической и моральной? Ясный ответ на это дал молодой Шекспир в «Ричарде III». Кровавый горбун был захватчиком власти и тираном. Убить его — значило спасти государство и отдельных граждан. Сложнее исход «Ричарда II». Победивший его мятежник Болингброк убил прежнего короля, и это повлекло за собой вечные мятежи в стране, что показано в «Генри IV» (части первая и вторая). Наконец, с наибольшей трагической остротой тема решалась Шекспиром в его римской трагедии. Брут, движимый идеалом свободы, участвует в убийстве Цезаря, но против него ополчаются сторонники великого полководца, страна показывается ввергнутой в междоусобную войну, и благородный римлянин, так желавший добра родине, гибнет, а цезарианцы торжествуют.

За исключением «Ричарда III», Шекспир всюду показывает, что убийство монарха чревато бедами для государства. Эта идея получает ясное и недвусмысленное выражение и в «Гамлете»:

  Жизнь каждого должна
Всей крепостью и всей броней души
Хранить себя от бед; а наипаче
Тот дух, от счастья коего зависит
Жизнь множества. Кончина государя
Не одинока, но влечет в пучину
Все, что вблизи: то как бы колесо,
Поставленное на вершине горной,
К чьим мощным спицам тысячи предметов
Прикреплены; когда оно падет,
Малейший из придатков будет схвачен
Грозой крушенья. Искони времен
Монаршей скорби вторит общий стон.
        III, 3, 11—23

Иных читателей, вероятно, смутит то, что эти слова произносит не герой трагедии, а всего-навсего Розенкранц. Говоря так, он оправдывает Клавдия, который ради своей безопасности удаляет Гамлета от датского двора.

В том, что говорит все это Розенкранц, есть несомненная драматическая ирония. Он и его собрат действительно погибнут. Здесь Розенкранц умнее самого себя и выражает одну из тех идей, которые лежат в основе трагедии. Розенкранц, не зная главного обстоятельства, думаем будто все в Дании рухнет, если убьют Клавдия. На самом деле трагедия страны вызвана тем, что Клавдий убил ее законного короля. А дальше произошло то, что так образно описал Розенкранц: все смешалось, возник хаос, закончившийся всеобщей катастрофой.

Принц датский отнюдь не бунтарь. Он, можно сказать, «государственник». Его задача мести усложнена также и тем, что, борясь против тирана и узурпатора, он должен совершить то же, что сделал Клавдий, — убить короля. Гамлет имеет на это моральное право, но...

Здесь необходимо еще раз обратиться к фигура Лаэрта.

Узнав об, убийстве отца и подозревая в этом Клавдия, Лаэрт поднимает народ на восстание и врывается в королевский замок. В гневе и возмущении он восклицает:

В геенну верность! Клятвы к черным бесам!
Боязнь и благочестье в бездну бездн!
Мне гибель не страшна. Я заявляю.
Что оба света для меня презренны,
И будь что будет; лишь бы за отца
Отмстить как должно.
        IV, 5, 131—136

Лаэрт ведет себя как непокорный феодал, который во имя личных интересов отказывается от верности государю и восстает против него.

Уместно задаться вопросом: почему Гамлет не поступил так же, как Лаэрт, тем более уместно, что народ любил Гамлета. В этом с сожалением признается не кто иной, как сам Клавдий. Узнав, что Гамлет убил Полония, король говорит:

Как пагубно, что он на воле ходит!
Однако же быть строгим с ним нельзя;
К нему пристрастна буйная толпа...
        IV, 3, 2—4

Вернувшийся из Франции Лаэрт спрашивает короля, почему он не принял мер против Гамлета. Клавдий отвечает: «основанье // Не прибегать к открытому разбору — // Любовь к нему простой толпы» (IV, 7, 17—18).

При этом в обоих случаях Клавдий подчеркивает: любовь народа к Гамлету настолько велика, что он простит ему все; «толпа» сочтет поведение Гамлета оправданным, более того — здесь король прибегает к метафоре:

И, слишком легкие в столь шумной ветре,
Вернутся к луку пущенные стрелы.
Не долетев, куда я метил.
        IV, 7, 21—24

Иначе говоря, король знает, что народ скорее поверит в виновность Клавдия, чем Гамлета, и гнев обратится против него. О недовольстве народа говорится неоднократно.

Почему же Гамлет не поднимает восстания против Клавдия?

Да потому, что при всем сочувствии бедствиям простых людей Гамлету совершенно чужда мысль о привлечении народа к участию в делах государства.

В «Гамлете» отражен взгляд не только Шекспира, но и большинства гуманистов эпохи Возрождения на место народных масс в политической жизни. Шекспир неоднократно изображал в своих пьесах народ: во второй части «Генри VI», в «Ричарде III», в «Юлии Цезаре» и уже после создания «Гамлета» в «Кориолане». И всюду народ у него изображен политически незрелым. Во второй части «Генри VI» недовольством крестьян пользуется Джек Кэд, чтобы поднять восстание против феодалов. Но те же бунтовщики потом и предают своего вожака. В «Ричарде III» горожане оказываются послушными исполнителями воли рвущегося к власти зловещего горбуна. В «Юлии Цезаре» народ легко поддается демагогии Марка Антония и обращается против тех, кто боролся за его свободу, — Брута и Кассия.

Гуманистическая политическая мысль эпохи Возрождения в целом еще не доросла до идей демократии и народовластия. Большинство гуманистов из опыта феодальных междоусобиц сделали вывод о необходимости единого и сильного государства, возглавляемого мудрым и справедливым монархом. Этот взгляд предопределил и решение политической проблемы в «Гамлете». Принц не обращается за помощью к народу потому, что отметает саму идею бунта против власти. Лаэрт, поднимая мятеж, отвергает основы порядка, подчинения, законности, действуя как непокорный феодал. Этика Гамлета не позволяет ему прибегать к восстанию, ибо цель его — не разрушение государства, а восстановление его попранных прав. Клавдий не только убийца с моральной точки зрения, но и преступник против государства, ибо он убил законного короля. Свою цель — «вправить вывихнувшийся сустав Времени» — Гамлет не может осуществить, сам нарушая законность, поднимая низшее сословие против высшего.

Поэтому политическую проблему Гамлет решает в пределах правящей верхушки общества. Личная обида и попранная честь дают ему моральное обоснование, а политический принцип, признающий тираноубийство законной формой восстановления государственного порядка, дает ему право на убийство Клавдия. Этих двух санкций Гамлету достаточно для осуществления мести.