Глава первая. Начало пути

В 1931 году в Москве, при ГИТИСе имени А.В. Луначарского была открыта первая национальная осетинская студия. Более ста юношей и девушек из городов и сел Осетии изъявили желание учиться мастерству актера, и только 18 юношам и 12 девушкам улыбнулось счастье испытать на себе великую силу искусства. С котомками за плечами, в национальной одежде поехали они осенью 1931 года учиться в Москву. Руководителями студии стали мастера МХАТа И.М. Раевский и В.Я. Станицын, а также вахтанговец Р.Н. Симонов.

Среди будущих осетинских актеров первого призыва В. Тхапсаева не было.

И вот настал памятный для города Орджоникидзе, да и всей Осетии день-10 ноября 1935 года. «День был заполнен нескончаемыми хлопотами, — рассказывай старейший актер театра Б. Тотров. — Казалось, не будет конца последним приготовлениям к премьере. Все актеры после утреннего «прогона» спектакля были в театре — никто из них не хотел уходить домой. Касса театра не открывалась. Ждали только приглашенных гостей из города и со всех районов Осетии. Желающих побывать на первом спектакле оказалось очень много. Трудно было отказывать людям, убеждать их, что театр не может вместить всех, что им придется прийти в следующий раз. Люди огорченно слушали, кивали в знак согласия, а потом... снова просили пропустить их хотя бы на галерку, хотя бы просто постоять в проходе».¹

Наконец настал долгожданный момент. Занавес осетинского профессионального театра поднялся. Возвратившись из Москвы в родную Осетию, молодая труппа показывала спектакль «Платон Кречет» по одноименной пьесе украинского драматурга Александра Корнейчука.

В первых маленьких программах и в расклеенных по городу афишах не было фамилии Тхапсаева. Высокий, худощавый сельский парнишка, робкий и застенчивый, со скромным запасом русских слов, значился помощником реквизитора и был условно зачислен во вспомогательный состав труппы. Но и для этого надо было пройти сложный путь, постоянной целью которого было страстное желание стать актером.

В 1910 году в селении Ардон, что находится недалеко от города Орджоникидзе (быв. Владикавказ), в бедной крестьянской семье родился мальчик Володя. Вырастить сынишку родителям не удалось. В 1914 году на германском фронте погиб отец, а когда мальчику было девять лет, умерла и мать. Троих сирот растил дядя по отцу, «суровый, строгий, но справедливый человек. Детей в доме дяди с раннего возраста приучали к строжайшей дисциплине и уважению к старшим. Они, согласно обычаю, никогда не садились за стол вместе со старшими, говорили только тогда, когда их спрашивали и всегда кратко. Дети нередко спали на полу, уступив постель гостям. Володю в любое время дня или ночи могли оторвать от глубокого сна, от еды, от увлекательной игры, чтобы услужить старшему или гостю. Стоило ребенку проявить нерасторопность, дядя, никогда не бивший детей, сурово хмурил брови. Этого было достаточно, чтобы мальчик мгновенно подавлял в себе любое чувство: голод, физическую боль или недовольство. Суровая простота быта, в котором вырос Тхапсаев, целомудренная строгость взаимоотношений, царившая в семье, железная дисциплина и стыдливость в выражении всего интимного, привитые в детстве, — наложили глубокий отпечаток на его творчество».²

Никогда не имевший представления о том, что такое театр, мальчик однажды был потрясен неожиданным событием, которое в дальнейшем определило его судьбу.

Ему было двенадцать лет, когда в один из летних вечеров он увидел в любительской постановке «Две сестры» — пьесу основоположника осетинской драматургии Елбыздыко Бритаева. Спектакль показывали в просторном сельском сарае. Взрослые заняли скамейки и проходы. Детвора же шумела на улице. И лишь один мальчонка, прижавшись лбом к оконной раме, затаив дыхание, следил за происходящим, то и дело протирая рукавом до надоедливости потеющее стекло.

Придя поздно домой, он так и не смог рассказать о том, что видел. Ведь мальчик совсем не слышал слов. Но зато он ощущал в своей душе какое-то непонятное волнение. Заснуть после этого он, конечно, не мог. Стараясь никого не разбудить, наскоро одевшись, мальчишка выбежал во двор, потом в сарай и там в темноте имитировал всех героев, особенно Татаркана. Он ходил, что-то громко говорил, жестикулировал. Он играл... И только под утро, когда прокричали последние петухи, уставший от многочасовой «репетиции» Володя пробрался в комнату и, не раздеваясь, заснул крепким детским сном.

Соседские ребята больше не собирались у плетня для игр. Взрослые удивлялись, где пропадают дети. А в это время за селом, у старой мельницы, маленькие «артисты» придумывали диалоги, читали стихи Коста, импровизировали сценки, охотно выполняя все требования своего «режиссера» Володи. Наконец, после долгих «репетиций», состоялась премьера: дети показывали пьесу «Айтег» осетинского писателя Татари Епхиева.

Зрители были в восторге.

Шли годы. Драмкружок продолжал действовать. Мальчик не на шутку увлекся театром и окончательно решил стать актером.

Однажды кто-то ему сказал, что во Владикавказе есть настоящий театр. Уговорив своих друзей, семнадцатилетний парнишка вместе с ними отправился пешком в город. Он купил дешевый билет на балкон и, забыв об усталости, весь вечер восхищался лавреневским Годуном. Выйдя из русского театра, юноша отправился бродить ночью по улицам города, один со своими думами. На следующий день все возвращались домой. Володя «шел притихший, молчаливый». «Веселый смех товарищей раздражал меня, — вспоминает Тхапсаев. — Больше всего на свете мне хотелось остаться одному. Я не мог удержаться, чтобы не повторять жесты, походку Годуна, и мне было стыдно перед ребятами».³ Стремление к театру росло, но осуществить мечту было почти невозможно: в Осетии не было национального профессионального театра. К тому же настало время устраивать свою самостоятельную жизнь, и в 1928 году он покидает родное село.

Конец 20-х годов характеризуется крутым поворотом в сторону социалистического строительства и социалистического преобразования во всех сферах хозяйственной деятельности страны.

Новый исторический процесс развития Советского государства преследовал в конечном итоге реальное воплощение идей Великого Октября. Весь пафос свершающихся революционных преобразований заключался именно во всеобщем трудовом созидании новой жизни, в широком строительстве заводов, фабрик, электростанций, в открытии новых школ, высших учебных заведений, в восстановлении городов и деревень, в подготовке кадров советских специалистов.

Эти годы особенно знаменательны и для Осетии. Успешно решив задачи восстановления, трудящиеся Осетии взялись за социалистическую реконструкцию народного хозяйства. Были достигнуты серьезные успехи не только в промышленности и сельском хозяйстве, но и в культурном строительстве.

Всеобщее движение созидать — таким открылся новый мир перед сельским юношей Тхапсаевым, посчитавшим своим долгом принять участие в созидательном труде республики. Сначала чернорабочий, потом шахтер Садонских рудников, строитель Гизельдонской электростанции...

И всегда он жил одной неотступной мечтой — стать актером. С этим никогда не покидавшим его желанием юноша в 1930 году вместе с осетинской молодежью уехал по комсомольской путевке на Сахалин на строительные работы.

Пока добирались до места назначения, Владимир Тхапсаев составил длинный список любителей театра из осетинских комсомольцев. И уже во Владивостоке драмкружок начал свою деятельность. Владимир по памяти восстанавливал тексты пьесы «Заурбек» Д. Кусова и инсценированного рассказа А. Коцоева «Ранним утром».

Вернувшись в Осетию, В. Тхапсаев поступает на учительские курсы при Осетинском педагогическом институте, но с тем же увлечением продолжает выступать в любительских спектаклях.

«Когда на экранах города (в тридцатые годы) появился фильм «Абрек Заур», Тхапсаев посмотрел его одним из первых. Особенно большое впечатление на него произвело то, что главную роль в нем играл осетин В. Бестаев. Мечта стала реальной»⁴.

Об открытии осетинской национальной студии в Москве Владимиру Тхапсаеву, студенту Краснодарского дорожно-строительного техникума, сообщил близкий друг. Собрав на дорогу деньги, В. Тхапсаев срочно едет в Орджоникидзе. В русском театре над ним долго смеялись: юноша, пожелавший учиться в Москве, опоздал на полтора года. Но в другом ему неожиданно повезло.

Как раз в это время, то есть в 1933 году, при областном отделе народного образования был создан Дом искусств, а при нем режиссером русского драматического театра А.С. Сафроновым организован театр малых форм — Темаф, который наряду с театром стал одним из очагов культуры в республике. Он нес в народ живое художественное слово. Темаф был организован из юношей и девушек, мечтавших о большом искусстве. Вместе с такими представителями осетинской молодежи, как Варвара Каргинова, Гагу и Гала Кулаевы, Владимир Баллаев, Борис Точиев, Мария Кургосова, его участником стал и Владимир Тхапсаев.

В концертной бригаде Темафа царили задор, веселье, энтузиазм. «Все были одеты более чем скромно, — вспоминает Мария Кургосова. — У нас не всегда было что поесть. Но мы не спрашивали, сколько нам будут платить. Мы спрашивали, помогут ли нам стать настоящими артистами, да еще — смущенно и робко: — выдадут ли продуктовые карточки».⁵

Концертная программа состояла из литературно-музыкальных монтажей, гимнастических номеров, художественного чтения, частушек на злободневные темы дня. Девушки были одеты в юбки из грубошерстного домотканного сукна и красные косынки, юноши — в полугалифе, гимнастерки и папахи. Декорацию заменяли складные ширмы, изготовленные в мастерских театра. Разъезжая по ухабистым дорогам на подводах в грязь, холод, распутицу, отмораживая порой руки и ноги, ночуя прямо на сене у тлеющего костра, молодежь объездила почти всю Осетию, забираясь в самые отдаленные горные аулы. «Однажды в весеннюю распутицу, — пишет актриса русского театра г. Орджоникидзе Валерия Хугаева, — актеры отправились в один из горных районов. Артисты раздобыли арбу, погрузили на нее декорации, а сами двинулись следом, меся весеннюю ледяную грязь. Когда добрались до места, оказалось, что Володя Тхапсаев оставил подошвы своих ботинок где-то на дороге и шел почти босой. В таком виде и вошел он в клуб. Но радушие, с которым везде встречали артистов, скрашивало все тяготы пути. Главным для них была мечта творить, играть, приносить людям радость, сделать этот весенний холодный вечер праздничным, взволновать зрителей радостями и печалями своих героев».⁶

Концертная программа обычно была составлена не только из веселых представлений, песен, танцев, но и сатирических номеров, в которых высмеивали лодырей, тунеядцев, саботажников. Было и такое, вспоминает М. Кургосова: «Нашим ребятам пришлось объясниться с кулацкими сынками, чьи имена прозвучали в наших частушках и которые рвались к нам «выяснять отношения». В дальнейшем мы не раз убеждались в том, что наше оружие действует безотказно. Частушки жалили симулянтов, лодырей, отлынивающих от работы. В одноактной гротесковой пьесе «Пиявка кулаков» А. Тандуева, как в зеркале свое отражение, узнавали себя те, кто подрывал молодые, еще неокрепшие колхозы».⁷

Об этой молодежной бригаде говорили всюду. В каждом селе ее ожидали с нетерпением и встречали громкими, теплыми аплодисментами. Не все ее участники пришли в большое искусство. По-разному сложилась их судьба. Но имена Т.Х. Кариаевой, В.С. Каргиновой, В.Д. Баллаева, актеров-ветеранов Осетинского театра, с гордостью произносятся сегодня в республике вместе с именем В.В. Тхапсаева.

Темаф вскоре распался, и артисты перешли в состав студии при русском драматическом театре. Студийцев не обеспечивали стипендией, и Володя Тхапсаев был вынужден в целях заработка определиться на должность рабочего сцены, одновременно совмещая с этим свою учебу.

Первый выход Тхапсаева состоялся в массовке: он играл одного из матросов в спектакле «Разлом», когда-то познакомившем его впервые с профессиональным театром.

Обучаясь в студии, Володя Тхапсаев продолжал заниматься в любительском кружке при «Севкавцинке» (ныне завод «Электроцинк»). Здесь он сыграл легендарного народного героя Чермена и Беса из драмы Е. Бритаева «Амран». Мысль о том, что ему необходимо стать актером Осетинского театра, не покидала его все это время.

Настал 1935 год. Национальная студия из ГИТИСа возвратилась домой, на время приехал с ними и В.Я. Станицын. Тхапсаев держал перед ним экзамен, чтобы войти в состав открывшегося национального театра, но... провалился. Подвела застенчивость, сказалась бессонная ночь, а с ней — страх перед именем мхатовского актера. Владимир Тхапсаев был зачислен условно во вспомогательный состав и одновременно на должность помощника реквизитора.

И вдруг однажды — неожиданность, та самая счастливая случайность, какая происходит подчас в судьбах больших актеров. Заболел исполнитель роли Бартолена в старинном французском фарсе «Адвокат Патлен». Разрешили выйти рабочему сцены Тхапсаеву, дабы не сорвать спектакль. «Тихий, скромный, незаметный Тхапсаев на сцене преобразился. Исполняя роль свободно и смело, он весь искрился юмором, его страстная комедийная увлеченность заражала и актеров, и зрителей. Бартолен-Тхапсаев был похож на огромного, грубо обтесанного деревянного идола. Лицо неподвижное, взгляд тупой. Шествовал он важно, медленно, чуть волоча ноги и изгибаясь в талии, как будто у него был поврежден позвоночник. Он не говорил, а мычал, как глухонемой. Бартолен думал с огромным физическим напряжением, словно ворочал каменные глыбы, а когда ему удавалось после страшных усилий что-то изречь, наконец, его грубо сколоченное лицо расплывалось в широчайшей самодовольной улыбке. Но как ни смешон был Бартолен, он производил гнетущее впечатление — становилось страшно от мысли, что это тупое животное вершит судьбами людей. Образ Бартолена был настолько ярким, запоминающимся, Тхапсаев был так органичен в этой роли, что за ним надолго утвердилось имя «Бартолен», — пишет актриса осетинского театра Т.Х. Кариаева.⁸

Первый дебют — экспромт вызвал у коллектива и внимание, и доверие к начинающему актеру.

Молодой театр, показав свои дипломные, в студии подготовленные спектакли: «Платон Кречет» А. Корнейчука, «Лгун» Гольдони, «Летающий доктор» Мольера, старинный французский фарс «Адвокат Патлен», стоял отныне перед серьезной и ответственной задачей. В целях своего дальнейшего творческого становления и профессионального развития ему необходимо было не просто формировать, а создавать свой национальный репертуар.

Пьес, сколько-нибудь отражающих современную действительность советской Осетии, не было из-за отсутствия национальных авторов.

В связи с поздним зарождением Осетинского театра происходило и позднее развитие национальной осетинской драматургии.

В 1936 году молодой коллектив обратился к постановке социально-психологической драмы Е. Бритаева «Две сестры», повествующей о трагической судьбе девушек-горянок, протестующих против своего бесправия, против канонов патриархальной морали, патриархальных адатов, рассматривающих женщину как предмет купли-продажи. За работу над спектаклем взялся режиссер Арсен Макеев.

Роль хищного, корыстолюбивого Татаркана, который приготовился заполучить большой куш, насильственно выдавая замуж двух своих племянниц, была поручена Владимиру Тхапсаеву.

Исследователи творчества В.В. Тхапсаева Т.Х. Кариаева и М.А. Литвиненко пишут, что именно в этой роли Тхапсаев родился как большой актер. За вкрадчивостью и лицемерием, за злым, беспрерывным постукиванием палки в минуты недовольства, за льстивым голосом и хитро сверлящими глазами скрывался хищник, который из-за корыстолюбия готов совершить злодеяние.

«Молодой актер раскрывал образ с профессиональностью, которую не всегда можно ждать и от опытного актера. Умение использовать все богатство своего голоса, мимики, скупой точный жест, умение слушать и думать на сцене — просто ошеломили. Широкая, льющаяся, медленная речь Татаркана была очень выразительна; богатая интонациями, она ясно передавала все оттенки внутреннего состояния образа. В каждый миг пребывания на сцене он был скульптурен. После исполнения роли Татаркана Тхапсаев был переведен в актерский состав труппы»⁹.

Когда-то двенадцатилетний Тхапсаев, пораженный игрой актеров-любителей, тайком играл Татаркана в темном сарае. Теперь он, двадцатишестилетний профессиональный актер, исполнял роль Татаркана на сцене родного национального театра, утверждаясь как художник.

Следовали новые и новые роли. Среди них одна открыла в Тхапсаеве необыкновенные способности трагического актера. Это было в 1938 году, на премьере пьесы Г. Мдивани «Честь», поставленной режиссером Б. Борукаевым.

Роль старика Ягора, убившего собственными руками своего старшего сына, предателя, исполнял Тхапсаев. Это был внешне суровый, сдержанный человек. Но когда возвращался из-за границы сын, этот на первый взгляд хмурый старик преображался. Он как бы светился изнутри.

Тяжело переживал Ягор, когда в сыне раскрывался предатель. «Тхапсаев играл эту сцену с изумительной силой проникновения и огромным напряжением, — вспоминает Т. Кариаева. — Потрясло его отчаяние, охрипший от смертельной тоски голос, неописуемый жест, когда он кольцом сплетенных рук стискивал голову и стоял, устремив в зал дикий, остановившийся взгляд. Как затем он сверхъестественным усилием воли заставлял себя выпрямиться, подобраться и стоял перед сыном чужой, неумолимый, с застывшим грозным лицом.

«Стой!» — кричал Ягор вслед убегавшему Арчилу, и в этом нечеловеческом крике — ужас от сознания того, что сейчас произойдет!.. «Стой!» — кричал он еще раз... и стрелял»¹⁰.

После этой роли Владимир Тхапсаев был занят почти в каждом спектакле. Так прошел тридцатипятилетний путь актера, за который создано около двухсот ролей самых разнообразных. Это были роли в национальных пьесах, в русских, зарубежных. Большую известность принесли Тхапсаеву его Отелло, король Лир и Макбет.

Примечания

1. Тотров Б. У колыбели осетинского театра, Орджоникидзе, 1963, стр. 7—8.

2. Карнеева Т. Сила таланта. Орджоникидзе, 1960, стр. 3—4.

3. Карнеева Т. Сила таланта, стр. 5

4. Кариаева Т. Сила таланта, стр, 5—6.

5. Кургосова М. Штрихи, Газ. «Молодой коммунист», 8 августа 1968 г.

6. Хугаева В. Тхапсаев В. Сб. «Труд актера», вып. VI, № 20, 1960, стр. 53.

7. Кургосова М. Штрихи, газ. «Молодой коммунист», 8 августа 1968 г.

8. Кариаева Т. Сила таланта, стр. 9.

9. Кариаева Т. Сила таланта, стр. 12.

10. Кариаева Т. Сила таланта, стр. 13.