Глава 3. Женатый мужчина

Документально подтвержденных фактов относительно бракосочетания Шекспира и его жены немного, зато домыслов избыток. Приведем сначала немногочисленные факты.

Отчет начинается с записи в приходской книге епископа Вустерского от 27 ноября 1582 года. В этот день было выдано особое разрешение на бракосочетание с одним только оглашением в церкви имен вступающих в брак вместо обычных трех раз. Предполагаемой парой, вступающей в брак, были объявлены «Уильям Шакспир и Энн Уэтли из Темпл-Графтона». На следующий день Фалк Сэнделс и Джон Ричардсон, названные фермерами из графства Уорик, выступили поручителями за законность брака Энн Хэтуэй из Стратфорда и Уильяма Шагспира. В качестве поручительства они внесли сорок фунтов «законных английских денег». Запись точная.

«Условие этого обязательства таково, что если после этого не появится каких-либо законных оснований или препятствий в виде ранее заключенного брачного контракта, кровного родства или чего-то подобного, то Уильям Шагспир, с одной стороны, и Энн Хэтуэй, девица из Стратфорда Вустерской епархии, могут на законном основании совершить торжественный обряд бракосочетания и в нем же оставаться и жить вместе как муж и жена, согласно законам, которые обеспечивают защиту их интересов. Более того, если этого и нет в настоящее время, любое действие, как ссора или претензия, выдвинутая или зависящая от решения суда, церковного или мирского, рассматривается как любое законное прошение или препятствие к браку. И более того, если указанный Уильям Шагспир не приступит к совершению обряда бракосочетания с названной Энн Хэтуэй <...> взыскать в качестве штрафа денежную гарантию в подтверждение непричастности его преосвященства, сэра Джона, епископа Вустерского, и его чиновников к выдаче разрешения указанным Уильяму и Энн сочетаться браком с одним оглашением о браке, а для всех других причин, которые могут затем последовать обоснованно или случайно, указанное обязательство должно быть аннулировано и ни при каком действии или еще почему-либо не оставаться и не пребывать в полную силу и подлинности».

Нет записи о том, где совершилось бракосочетание. Если оно происходило в приходской церкви Стратфорда-на-Эйвоне, оно было бы занесено в приходскую книгу. Несомненно, однако, что оно совершилось — в каком-то месте. И Энн Хэтуэй, а не Энн Уэтли из Темпл-Графтона стала женой юного Уильяма, которому было восемнадцать лет и семь месяцев.

«Девицей», если под этим подразумевалась девственность, Энн Хэтауэй (в современном произношении) назвали из вежливости. Следующее упоминание в стратфордской приходской книге относится к 26 мая 1583 года. Запись гласит: «Крещена Сьюзен, дочь Уильяма Шакспира». В то время крещение следовало за рождением через два или три дня. Итак, Сьюзен родилась приблизительно 23 мая. Если она родилась девятимесячным ребенком, дата ее зачатия приходится на конец августа 1582 года.

В той же самой книге есть запись от 2 февраля 1585 года. «Крещены Гамнет и Джудит, сын и дочь Уильяма Шакспира». Мальчик умер в возрасте одиннадцати лет. Запись от 11 августа 1596 года: «Погребен Гамнет, сын Уильяма Шакспира (Shaxpere)». (Написание имен того времени не регламентировалось какими-то правилами. Предполагаемый муж Энн Уэтли был Уиллелмус Шакспир (Willelmus Shaxpere). Для удобства я придерживался вплоть до этого момента привычного написания Шекспир (Shakespeare). Сэр Эдмунд Чемберс в своей великолепной и целиком документально обоснованной биографии Уильяма Шекспира в двух томах (1930) зафиксировал 83 различных написания семейной фамилии, включая такие странные, как Chasper (Часпер), Sashpiere (Сэшпир), Shakosper (Шейкоспер) и Shadspere (Шедспир). Люди тогда писали так, как им случилось произнести или ошибиться в имени.)

Больше мы не услышим об Энн Шекспир вплоть до 25 марта 1601 года, когда ее имя появляется в вустерском завещательном реестре. Тогда она была упомянута в завещании Томаса Уиттингтона, «мужа» из Шоттери, деревни в миле от Стратфорда. Там находилась ферма Хьюлэнд, дом семьи Хэтауэй, а сейчас посещаемый туристами как «коттедж Энн Хэтауэй». Слова завещателя были:

«Этим я дарю и завещаю бедным людям из Стратфорда 40 шиллингов, которые хранятся у Энн Шакспир, жены мистера Уильяма Шакспира, и то, что задолжено мне, будет выплачено моему душеприказчику указанным Уильямом Шакспиром или его уполномоченным в соответствии с истинным значением этого моего завещания...»

Те, кто стремится предложить наихудшее из возможных толкований на любое упоминание Шекспира и его жены, утверждают, что ей пришлось занять деньги у пастуха и она не выплатила свой долг в два фунта. Это нелепо. К тому времени ее муж преуспевал. Она была госпожой из «Нового места», лучшего дома в Стратфорде. Если она оказалась в стесненных обстоятельствах, о чем нет никаких свидетельств, едва ли она решилась бы выставить себя на всеобщее посмешище, обманывая одного из самых бедных жителей своей родной деревни. В завещании Уиттингтона упоминается несколько незначительных сумм, одолженных членами семьи Хэтауэй. Задолженность следует понимать как хранение. Тогда не было никаких почтовых отделений, которые бы обслуживали бедняка как банк, и, если Уиттингтон боялся, что его обворуют соседи, он не стал бы оставлять свои деньги в коттедже, когда уходил на работу. Энн Шекспир была одной из тех, кому он доверял свои шиллинги.

После этого нет никаких документально подтвержденных свидетельств о жизни Энн, за исключением короткого упоминания «моей жены» в завещании ее мужа, сделанном в 1616 году, о котором подробнее будет сказано позднее. Энн пережила Уильяма более чем на семь лет. В приходской книге факт ее похорон отмечен таким образом:

«Августа 8 1623 похоронена миссис Шакспир
Энн, супруга Ричарда Джеймса».

Нет никаких указаний на то, что она выходила замуж вторично и, несмотря на свой возраст, стала миссис Джеймс. Постановка в один ряд имен, когда два погребения приходились на один день, встречается не один раз в книге записей.

Ее захоронили в алтаре стратфордской церкви, рядом с могилой ее мужа. На медной табличке надпись: «Здесь покоится тело Энн, жены Шакспира, которая покинула этот мир августа 6 дня 1623 в возрасте 67 лет». Месяца ее рождения не указано. Соответственно мы не можем точно установить день ее рождения, поскольку церковная запись начинает свою ценную хронику в 1558 году. Энн, должно быть, родилась в 1555-м или в начале 1556 года.

Надгробная надпись состоит из латинских стихов, которые, возможно, сочинил ее зять, доктор Джон Холл, ученый медик и латинист. На этом языке он делал записи в своем журнале, который был переведен на английский в 1657 году под заглавием «Избранные наблюдения над англичанами». Естественно, ходили всевозможные домыслы относительно причины смерти Шекспира; когда он составлял свое завещание 25 марта 1616 года, он объявил себя «в добром здравии и памяти», но это могло быть больше формулой, чем фактом. Если это правда, он быстро сошел в могилу. Он умер 23 апреля. К несчастью, журнал начали вести только в следующем году, так что он не содержит никаких заметок относительно причин смерти великого тестя Холла. Энн, пережившая Уильяма на семь лет, могла бы присутствовать в этих записях, но «Наблюдения» обошли ее стороной. Поскольку смерть не вызвала никаких комментариев, мы вправе предполагать естественную и мирную кончину от преклонного возраста.

В латинской эпитафии на ее могиле автор сожалеет о своей неспособности предложить нечто большее, чем камень, в благодарность за то, что она вскормила своих детей материнским молоком и даровала им жизнь. Далее выражена надежда, что добрый ангел, вероятно, отодвинет камень, чтобы ее душа могла выйти наружу, как вознеслось тело Христа. Если же молитва не будет услышана, тогда пусть снизойдет Христос, чтобы мать могла восстать и искать рая небесного. Надгробные стихи на могиле дочери Энн, Сьюзен, написаны на английском и превозносят ее ум и сострадание к людям, но о добродетелях ее матери не сказано ни слова.

Больше нет никаких документов, но Даудел, собиратель древностей, работавший в конце XVII века, записал: в 1693 году «в Стратфорде-на-Эйвоне я видел скульптурное изображение нашего английского трагика, мистера Шакспира». Даудел разговаривал с престарелым приходским псаломщиком, который был мальчиком девяти лет, когда умерла Энн. Ему рассказали, что жена Шекспира и дочери всерьез выражали желание быть похороненными в одной могиле с ним, но никто не отважился потревожить гробницу поэта из-за стихотворного предостережения, начертанного на ней.

Друг, ради Господа, не рой
останков, взятых сей землей;
нетронувший блажен в веках,
и проклят тронувший мой прах¹.

Даудел вспоминал, опираясь, естественно, на свидетельство приходского псаломщика, что Шекспир написал эту эпитафию для себя «незадолго до своей смерти». Только серьезной болезнью можно объяснить, как Шекспир не обратил внимания на такие нехорошие стишки. Однако, если сплетня старика правдива, строки возымели свое действие. Итак, Энн покоится в одиночестве, рядом, но не вместе со своим мужем.

При столь немногочисленных достоверных фактах о замужней жизни госпожи Шекспир, естественно, возник поток фантастических предположений относительно ее поведения, ее характера, ее образа жизни и отношения к ней мужа, который столько времени проводил вдали от дома. Наделенные воображением авторы того, что сейчас называют графиком личностных характеристик, награждают ее большинством известных добродетелей и пороков. Для Фрэнка Харриса она была несносной, сварливой женщиной; для Эдгара Фриппа, автора двух внушительных томов, в которых содержится богатейший материал относительно отдельных личностей и обычаев Стратфорда, которые появились в 1938 году, она почти святая. Но прежде чем перейти к обсуждению подобного рода предположений, мы должны разобраться с проблемой, возникшей благодаря записи в Вустерской приходской книге. Действительно ли существовала Энн Уэтли из Темпл-Графтона? Или ее следует считать мифической фигурой, порожденной беспечным секретарем и возникшей из-за его ошибочного написания фамилии?

Имела ли место битва невест, в которой Хэтауэй благодаря мощной поддержке Сэнделса и Ричардсона одержала в последнюю минуту победу? Подобное предположение приводит в ужас тех, кто не может допустить и мысли о каком-то безрассудном любовном увлечении своего героя в годы цветущей юности. Многие вполне заслуженно почитали Шекспира за его гениальность, но, уже с меньшим основанием, они видели в нем образец английских добродетелей. Шекспиромания имеет свою этическую сторону, равно как свою особую приверженность к величайшему поэту и драматургу.

Там он покоится в красивой церкви в Стратфорде. В день рождения к церкви тянется процессия городских жителей, молодых и старых, несущих цветы к его гробнице. Существуют шекспировские проповеди и доклады духовенства в Саутуоркском кафедральном соборе на берегах Темзы, равно как на берегах Эйвона. Я не могу согласиться, что на протяжении всей своей жизни Шекспир был убежденным христианином, доказывающим свою веру своими трудами. Если его собираются чуть ли не канонизировать, я не приму в этом участия.

Конечно, ему приходилось приспосабливаться. Как важный член труппы «слуг лорда-камергера», находившихся в подчинении королевы Елизаветы, а позднее — как один из «слуг короля», подчинявшихся королю Джеймсу, он принадлежал по убеждениям к протестантскому истеблишменту. Посещение церкви было обязательным. Это был суровый мир, в котором любого могли обвинить в инакомыслии, гражданском или религиозном, как и произошло с Марло, которому не раз угрожали, в конце его короткой и пламенной карьеры. Но Шекспир, наравне с соглашательской общественной, имел личную жизнь, не подчинявшуюся общепринятым нормам. Во всех произведениях, написанных им, перед нами предстает чрезвычайно впечатлительный и чувственный характер. Всякого рода красота, и не в последнюю очередь женская красота, восхищала его.

В словесных выражениях любовных переживаний в его пьесах всегда ощущается пульс страстного человека. «Сонеты» не могли быть написаны добропорядочным и верным мужем. Утверждали, что Смуглая дама была только мечтой, а сонеты, посвященные ее жестокости, очарованию и предательству, всего лишь академическими упражнениями. Я не могу с этим согласиться. Только человек, прошедший через горнила страсти, мог написать строки: «Издержки духа и стыда растрата — / Вот сладострастье в действии». Тогда, в свои восемнадцать, он, несомненно, был одним из тех, кого называли сельскими совратителями. Всего через месяц после достижения им девятнадцати лет он стал отцом.

Его жизнь до женитьбы, любвеобильную и потому, как свидетельствуют последующие события, пересекшуюся с Энн Хэтауэй, более или менее успешно защищают те, кто во что бы то ни стало стремится сохранить образ Шекспира как достойный подражания. Это объясняется тем, что внебрачные отношения, как правило, оправдывали, если дело заканчивалось церковной церемонией. Церковная церемония, как нас уверяют, являлась формальным закреплением обещания, данного при помолвке, проведенной в присутствии обеих семей. После помолвки поведение молодых не осуждали. Томас Кранмер провозгласил, что «помолвка является настоящим бракосочетанием перед лицом Господа». Путешествие к алтарю, если не возникало каких-нибудь отговорок, отметало всякие сомнения и делало союз законным. Епископ Вустерский, дав разрешение на церковный брак с ограниченным числом оглашений о предстоящем бракосочетании Уильяма и Энн, поставил их, как мы сейчас говорим, «вне подозрений». Если в Стратфорде бытовала вера, что «помолвка является браком перед лицом Господа», то об этом, вероятно, никогда не объявляли, поскольку все были уверены, что обряд проведен должным образом, с согласия старших членов семей Шекспир и Хэтауэй.

Стремительный бросок на Вустер с целью получить специальное разрешение объясняется особенностями церковного закона относительно рождественского поста. С 2 декабря до 2 января нельзя было совершать бракосочетания, не получив дорогостоящего особого разрешениями на период до 27 января, третьего воскресенья до Великого поста, был наложен подобный же запрет, что отодвигало время проведения обычной свадьбы с тремя церковными оглашениями до 7 апреля. Эти факты знакомы читателям многочисленных биографий Шекспира.

Эдгар Фрипп в двух всеобъемлющих томах «Шекспир как человек и художник» (1938) объяснил положение дел. Он тщательно изучил стратфордских обитателей и их обычаи, равно как и карьеру поэта. Он был также преданным поклонником как Энн, так и Уильяма. Но он честно добавляет к своему отчету об изысканиях в Вустере, что «Энн ждала ребенка и хотела получить свое приданое». Вот вам не приукрашенная картина романа в Шоттери.

Приданое не было большим. Недавно скончавшийся отец Энн оставил ей шесть фунтов тринадцать шиллингов и четыре пенса, которые «полагалось выплатить в день ее замужества». Сэнделс и Ричардсон привезли с собой, несмотря на риск ограбления в дороге, сорок фунтов наличными, чтобы получить специальное разрешение на бракосочетание. В то время это была очень большая сумма. Лучший дом в Стратфорде, приобретенный Шекспиром пятнадцать лет спустя, стоил ему всего шестьдесят фунтов. Покупательная способность небольшого наследства Энн не была незначительной и, возможно, составляла сумму, превышающую сто фунтов при постоянно снижающейся стоимости денег в наше время. Когда Уильям начал работать в лондонских театрах в качестве «сервитура», или «наемного человека», как называли младших актеров, ему приходилось жить на десять шиллингов в неделю. Шесть с половиной фунтов были хорошим приданым, если сравнивать их с таким заработком.

Отношения двух любовников в Шоттери всячески романтизировали. Некоторым из шекспировских поклонников казалось безнравственным предположение, что лидерство принадлежало той, которая была старше по возрасту. Фрипп, точности статистических данных которого сопутствует повышенная эмоциональность, уверяет, что Энн была замечательной женщиной и образцовой женой. По его словам, она была и оставалась для Уильяма его «королевой творога и сливок». Этой аппетитной метафорой награждает Камилло Утрату в «Зимней сказке» (IV акт, III сцена). Широко распространено мнение, что Шекспир гордился своими двумя дочерьми и их внешностью и что он представлял себе их, когда создавал образы героинь своих последних романтических комедий. Но предположение, что такими же эпитетами он награждал в те годы свою жену, которая была намного старше его, звучит менее убедительно.

Фрипп вообразил, что Шекспир всегда с восторгом вспоминал о романе со своей будущей женой и с любовью представлял себе ферму Хьюлэнд, когда почти через восемнадцать лет описывал «пастушью хижину среди олив», серебристую музыку бегущей по камням воды и «ивы у журчащего ручья»². Но Фрипп опустил следующую реплику Селии: «Но дом сейчас сам стережет себя. В нем — никого». Ферма никак не могла предоставить молодым любовникам полного уединения. Только благодаря чрезвычайно счастливому случаю им удалось бы найти отдельное ложе в случайно опустевшем доме. Семья Хэтауэй была такой большой.

Отец Энн, Ричард, был дважды женат. После его смерти в 1581 году старший сын и наследник, Бартоломью, который женился три месяца спустя, переехал на ферму со своей женой. По завещанию своего отца он был обязан «управлять» фермой своей мачехи и проявлять «заботу о брате и сестрах». Едва ли он делал это, пока не поселился там. В 1582 году Энн жила не только с ними, но с выводком младших братьев и сестер. Согласно семейному древу, составленному сэром Эдмундом Чемберсом, у Энн была одна сестра и четыре брата в возрасте от четырех до тринадцати лет. Они требовали внимания и заботы, их надо было кормить. Была также незамужняя сестра девятнадцати лет. Если все они размещались в том «коттедже Хэтауэй», который мы видим сегодня, то дом был перенаселен, там жила шумная, вечно ссорящаяся семья, о бегстве из которой можно было только мечтать. Даже если кто-то из них жил по соседству, особого облегчения от этого не было.

Если кто-то последует примеру Фриппа и станет отыскивать в пьесах подходящие цитаты, пусть обратит внимание на прекрасное описание ежедневного круга обязанностей Энн: «Служанка, которая доит коров и делает самую разную работу»³. Для старшей дочери в густо населенном фермерском доме день, наполненный всевозможными заботами, тянулся мучительно долго. К концу трудового дня она, должно быть, утрачивала сливочно-молочную свежесть. Но внешность можно было подправить, и вполне вероятно, что Шекспир встретил соблазнительную подружку, когда пришел навестить ее в один из августовских вечеров и увел ее (или был уведен ею) в сад или в поле. (Музыка журчащего потока убаюкивала, но ложе из ветвей ивы было, вероятно, слишком влажным и не располагало к флирту.) Старшая дочь перенаселенного дома только и мечтала о том, как бы навсегда освободиться от многочисленных обязанностей на ферме в Шоттери.

Она, вероятно, не сразу стала хозяйкой собственного дома. Историки, изучающие общественные отношения, рассказывают нам, что по обычаю того времени молодые супруги продолжали жить с родителями. В соответствии с этим утверждением, вполне вероятно, что после свадьбы молодая супружеская пара Шекспиров не вкушала прелести уединения, но приспособилась к жизни дома на Хенли-стрит, известном теперь как «Место рождения». Если исходить из нашего собственного послевоенного опыта, когда заключается много браков и строится мало домов, такого рода совместное проживание дело обычное, но часто оно действует разрушительно и даже губительно как на супружеские отношения, так и на отношения с родителями. Но как бы Энн ни относилась к совместной жизни с родителями своего мужа в Стратфорде, она, вероятно, прекрасно сознавала, насколько это предпочтительнее ее прежнего существования в Шоттери. Как бы ни старался Бартоломью исполнить требование своего отца относительно заботливого надзора за фермой и детьми, для них там не могло быть много удобств.

Шли годы. Ей было двадцать шесть или около того, когда она занялась любовными прогулками с восемнадцатилетним Уильямом. Девушки тогда надеялись выйти замуж молодыми или даже совсем юными, и обычно так оно и происходило. Елизаветинскую публику не шокировало, когда она слышала, что Капулетти, которые поначалу не хотели отдавать Джульетту замуж за графа Париса, пока ей не исполнится четырнадцать лет, позднее решили, что она должна выйти замуж за знатного графа немедленно, и не спрашивали при этом ее согласия. Помимо груза жизненных забот и тяжкого труда на многочисленное семейство фермы Хьюлэнд, Энн, если она хотела выйти замуж и бежать оттуда, имела вескую причину осмотреться вокруг и приступить к решительным действиям. Невыносимо ощущать себя никому не нужной, как говорится, «остаться старой девой».

Когда она предложила или согласилась вступить в интимные отношения с Уильямом, его можно было считать, несмотря на юный возраст, выгодной парой. Если, как кажется некоторым, он был ленивым, нерадивым юнцом, занимавшимся запрещенной охотой на оленей, и не мог заработать на жизнь, Энн, как бы сильно ни боялась она остаться в старых девах, не стала бы связывать свою судьбу с молокососом (если только она не была без памяти влюблена в него), который зарабатывает мало денег и доставляет много хлопот. Что он делал после окончания школы, неизвестно. Вероятно, он стал, как утверждает Джон Обри в «Кратких жизнеописаниях», «школьным учителем в деревне». Если он трудился вдали от Стратфорда, то вполне мог оказаться дома на августовских каникулах, энергичный молодой человек, которому нечем заполнить свободное время.

Мне кажется более вероятным, что он работал в конторе адвоката, а не в школе. Судебные процессы являлись одним из любимых развлечений стратфордцев, и многообещающий и образованный молодой человек без труда мог найти работу среди «всяких закладных, обязательств, купчих, двойных поручительств и взысканий»⁴, упомянутых Гамлетом при перечислении разносторонних обязанностей атторнея и сути его сводов законов. Близкое знакомство и использование Шекспиром законоведческих терминов замечали часто и упорно указывали на этот вид намечавшейся карьеры. При этом его явно не интересовали ни процедура, ни профессиональная лексика законодательства, но он хорошо знал и надолго запомнил словарь ходатайств и жалоб.

Если он был школьным учителем, он плохо думал о своих коллегах: педагоги в его пьесах создания или нелепые, или педантичные.

Какова бы ни была его первая профессия, он имел какую-то работу, и если бы всерьез занялся ею, то мог бы в будущем, как он думал, преуспеть на этом поприще. Для начала вознаграждение, вероятно, было скудным, но Энн не привыкла к большим деньгам. Семейство Хэтауэй, скорее всего, зарабатывало на жизнь, обрабатывая землю и продавая урожай, но выручка не была богатой. Поэтому не будет выглядеть циничным предположение, что Уильям оказался для изможденной непосильным трудом и давно достигшей брачного возраста девушки не просто приятным, но и желанным компаньоном. Просто следует смотреть в лицо фактам, которые предоставляют заботливо собранные хроники семьи Хэтауэй.

Мы многим обязаны ученым, которые с неустанным усердием продолжают подобные розыски. Но академические умы склонны забывать о плоти и крови, которые скрываются за родословной, и тех всплесках человеческой природы, в результате которых появляются записи о бракосочетаниях и рождениях детей в приходских книгах. Нет ничего оскорбительного для почитаемого всеми Шекспира, если мы представим, что на заре своей юности, в буйном всполохе чувств, он утратил интерес к одной любви и загорелся другой. Несколько увлечений сливаются в один сладостный поток. Всегда есть шанс высказаться недвусмысленно и потерпеть неудачу. «Королева творога и сливок» может прокиснуть, проявляя склонность к беспричинному раздражению, несмотря на свое стремление к браку. Или Уильям внезапно яснее, чем раньше, осознал разницу в возрасте, вероятно, заметил и был замечен другой, более молодой женщиной.

До Темпл-Графтона ничего не стоит доехать верхом на лошади, и молодой человек, если у него не было лошади и он не мог одолжить ее, легко прошагал бы пять миль и получал бы удовольствие от этой прогулки, если бы в конце пути его ждала притягательная, как магнит, женщина. Возможно, он встретился с Энн Уэтли, когда она приехала в Стратфорд на базар? Есть неоспоримое свидетельство, что ее фамилия часто встречается в этом районе. Если эта вторая Энн, познакомившаяся с Уильямом в момент его размолвки с первой, оказалась значительно привлекательнее, она, вероятно, разожгла пожар более мощный, чем тот, который разгорелся в Шоттери. Если все происходило таким образом, тогда прежнее увлечение было забыто, и дело зашло так далеко, что в приходской книге в Вустере появилась соответствующая запись. Позднее Шекспиру довелось убедиться, что «не знает юность совести упреков, / как и любовь». Это не мнение, выраженное героем пьесы. Это собственный голос поэта в одном из «Сонетов».

Малейший намек подобного рода задевает шекспиромана. В заметке об Энн Уэтли, включенной в обширную и ценную «Шекспировскую энциклопедию» (1967), изданную американским ученым Оскаром Джеймсом Кэмпбеллом, заслуженным профессором английского в Колумбийском университете, и Эдуардом Куинном, помогавшим ему в работе, сама вера в существование этой персоны отнесена к разряду «клеветнических высказываний о Шекспире». Их обида вызвана предположением, что мать и брат Энн Хэтауэй, «разузнав о планах поэта жениться на другой женщине, заставили его идти к венцу под дулом пистолета». Никто никогда не упоминал об огнестрельном оружии. Если упоминать в качестве меры наказания короткоствольное ружье с раструбом, тогда следует писать в терминах мелодрамы, киносценария и шоу-бизнеса. «Энни достает твой пистолет» было заглавием популярного музыкального произведения. Мысль о двух Энни, достающих два пистолета, вероятно, забавна, но нельзя к ней относиться всерьез.

Все, что я написал о Шекспире, избавляет меня от каких бы то ни было обвинений в клевете. Но я верю по причинам, которые попытаюсь объяснить, что пылкий и импульсивный молодой человек мог — я не утверждаю, что так и произошло на самом деле, — по-глупому запутаться. Летописи сельской жизни не коротки и не просты. Поспешные, вынужденные, а порой и принудительные браки случаются, когда нельзя дальше отрицать или скрывать беременность. Более горькие соперничества двух женщин не редкость.

Не было бы никаких оснований верить в существование Энн Уэтли, если бы не было точной записи ее имени и места жительства в Вустерской приходской книге от 27 ноября. Эта запись следовала за другой фамилией, которая могла вызвать путаницу, но название места в этой предшествующей записи совершенно не похоже на то, которое указано в записи от 28 ноября. Не раз приводили аргумент, что фамилия Уэтли в первой дате, вероятно, написана по ошибке, и действительно, в фамилиях двух семейств есть три общие буквы (фамилии Whateley и Hathaway имеют общие буквы «a», «h» и «w»). Невнимательный секретарь в спешке мог перепутать их. Но совершенно невозможно утверждать, что Темпл-Графтон сколько-нибудь напоминает Стратфорд, чтобы извинить такую грубую ошибку.

Необходимо найти разумное объяснение. Энн Хэтауэй, согласно Фриппу, «очевидно, переехала жить к родственникам своей матери в Темпл-Графтон». Он при этом не приводит никакого доказательства. Предположение высказано, чтобы отмести любую возможность скандала. Если бы у нас была какая-то запись, что некие Хэтауэи, о чьей семье нам известно на удивление много, жили в Темпл-Графтоне, догадка могла бы оказаться достаточно интересной. Но ничего подобного не обнаружено, и местом жительства Энн назван Стратфорд, в чьей епархии находился Шоттери. Сэр Эдмунд Чемберс (т. 2, с. 51) говорит: «Фрипп предполагает, что мать Энн была родом из Темпл-Графтона и приехала жить туда, но в записи указано, что она «из Стратфорда». Господин С.О. Эдди предполагает, что Джон Шекспир арендовал землю в Темпл-Графтоне, но нет никаких доказательств этого.

В двух недавно появившихся великолепных книгах дело получает другое толкование. Доктор Рауз в своей книге «Уильям Шекспир. Биография» (1963) следовал за Фриппом и утверждал, что Энн переехала жить к своим родственникам в Темпл-Графтон. Он вообще не упоминает об Энн Уэтли. Питер Куиннелл в книге «Шекспир, поэт и его окружение» (1963) согласился с возможностью ее существования. «Более склонные к абстрактному теоретизированию биографы» Шекспира, сказал он, считают, что две женщины предъявили требования «на их слишком импульсивного любовника», которого они старались подцепить на крючок. Он не высказался по поводу высосанного из пальца предположения Фриппа относительно проживания семьи Хэтауэй в Темпл-Графтоне, но беспристрастно сделал вывод: «Какова бы ни была правда, но именно Энн Хэтауэй из Стратфорда взял Шекспир в жены». Против этого никто не возражает. Но никто не знает, где происходило бракосочетание.

Перед нами снова тайна. Конечно, если Энн в приходской книге из Стратфорда и ее жених был также жителем Стратфорда, то это должно было происходить там. Но в книге записей стратфордской приходской церкви нет никаких упоминаний об этом, хотя эта книга дает нам, к счастью, много информации о семействе Шекспир. Фрипп решил, что подходящим местом является Темпл-Графтон, и даже назвал, кто совершил обряд: «старый Джон Фрит», который был католическим священником в правление королевы Марии. Хотя он был пьяницей и считался «некрепким в вере», он, должно быть, предусмотрительно позаботился о том, чтобы избежать наказания. Записи в Темпл-Графтоне не вели еще три года после бракосочетания. Так что подкрепить это заявление документальным свидетельством невозможно.

Высказывались и другие предположения относительно разных церквей неподалеку от Стратфорда. Наиболее правдоподобно, по моему мнению, что бракосочетание произошло в Вустере, где парочка, вероятно, остановилась, чтобы как можно быстрее использовать свое особое разрешение. В этом городе имеются церковные книги записей в приходской церкви Святого Мартина. Обнаружено, что два листа приходской книги с датами, совпадающими со сроком предполагаемого бракосочетания, были вырезаны; бессовестный коллекционер, вероятно, захватил этот приз. Охотник за реликвиями иной раз относится к разряду «обожателей», но это поклонение доводит его до воровства и вандализма. Шекспировские поддельные документы общеизвестны; воровство страниц, даже из церкви, вполне возможно. Место церемонии не столь важно. Где-то она была проведена, и Шекспир возвратился в Стратфорд женатым человеком.

Энн Уэтли, если она существовала, исчезает, но она не канула в Лету. Нет границ для воображения у тех, кто утверждает, что Шекспир не мог являться автором пьес и поэм. Заявления на авторство были выдвинуты более чем для пятидесяти человек или групп людей. «Шекспировская энциклопедия» профессора Кэмпбелла услужливо предлагает список тех, кто известен как претенденты, хотя сами они ни на что не претендовали. Список номинантов на честь подлинного автора шекспировских произведений возглавляют Фрэнсис Бэкон и граф Оксфордский, как капитан и первый помощник в команде бисексуальной группы, в которую входят королева Елизавета, королева Мария Шотландская, цвет образованной верхушки, иезуиты, розенкрейцеры и даже Энн Уэтли. Столько чепухи высказано по этому поводу, что просто удивительно, как это никто из воображаемых больших игроков этих фантастических заявлений, во имя требования справедливости для отрицаемого гения, не забросил лавровый венок в Шоттери. Энн Хэтауэй завоевала своего мужчину, но как потенциальная поэтесса осталась невостребованной. Итак, налицо одна победа, хотя и нелепая, она за Темпл-Графтоном.

Существует предположение, что заднее крыло дома, где родился Шекспир, было местом рождения как Сьюзен, так и ее отца, и что из него сделали отдельное жилище со своей кухней и лестницей в спальню. Хочется надеяться, что так оно и было. Пользование одной и той же кухней в больших семьях, где образуются новые семейные ячейки, часто доводит мелкие стычки до точки кипения. Однако деликатная жена Джона Шекспира Мэри, вероятно, вела себя осмотрительно по отношению к вошедшей в семью Энн, и напряженность совместного существования, должно быть, облегчалась для молодой четы возможностью уединиться. Фритт впадает в экстаз, заговаривая об их обустройстве: «Рискнем предположить, что здесь, среди яблонь и первых летних цветов, Энн родила своего ребенка в мае 1583 года и с радостью заботилась о матери Поэта с прекрасным именем Мэри Арден». Возможно, но я знал Стратфорд, когда ледяные ветры чуть ли не срывали с деревьев прекрасные почки мая. А Мэри Арден и раньше представала перед нами как разумное и доброе создание. Так что мы тоже «рискнем предположить», что муки, с которыми появилась на свет новорожденная Сьюзен, были, по возможности, ослаблены утешительной дружбой двух шекспировских женщин.

Примечания

1. Перевод А. Величанского.

2. «Как вам это понравится», акт IV, сцена III. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.

3. «Антоний и Клеопатра», акт IV, сцена III. Перевод М. Донского.

4. Перевод М. Лозинского.