Глава 7. Джудит

Намного меньше известно о Джудит, младшей и менее удачливой сестре Сьюзен. Ее трудноуловимый образ мелькает на задворках подробных биографий Шекспира. Ее девичество окутано тайной. То же можно сказать и о Сьюзен, но занавес был приподнят над ее замужней жизнью. До тридцатилетия Джудит в нашем распоряжении нет документально подтвержденной о ней информации, а потом становятся известны печальные новости. Мы узнаем о супружестве, которое, вероятно, было скорее изнурительным, чем счастливым, и о жестоких потерях, которые она, конечно, тяжело переживала. На ее долю выпало немало неприятных волнений во время бракосочетания, а в среднем возрасте ей пришлось перенести горькую утрату двоих сыновей. Джудит прожила до семидесяти семи лет, на двадцать пять больше своего отца и на девять лет больше своей матери. На ее долю выпали тяжкие испытания, и она перенесла их, но трудно представить, что она радовалась жизни все эти долгие годы.

Джудит не поднялась выше первых ненадежных ступенек по общественной лестнице в Стратфорде. Она не воспользовалась плодами шекспировских побед и завоеванного им положения, все это целиком и полностью досталось ее удачно вышедшей замуж сестре. После ее смерти ее не похоронили в алтаре церкви вместе с ее родителями и сестрой. Запись о ее похоронах сделана 9 февраля 1662 года: «Джудит, жена Томаса Куини, джентльмена». Местонахождение ее могилы неизвестно. Если и была доброжелательная эпитафия, составленная по общему шаблону, чтобы информировать потомство об ее здравом смысле и добром нраве, то она исчезла. В хрониках шекспировской семьи Джудит предстает скорее именем в указателе, чем обитательницей дома. Она была белой вороной и, вероятно, скорее смотрела на сторону, чем внутрь. Удача также отвернулась от нее. Всех, естественно, интересуют ее отношения с преуспевающей Сьюзен и ее дочерью. Подумала ли о ней Элизабет, титулованная дама, жившая вдали, в Нортгемптоншире, когда весть о смерти Джудит дошла до нее, как о «бедной тете Джудит»? Для этого были некоторые основания.

Шекспир покинул Стратфорд, когда обе девочки были маленькими. Если это случилось, как обычно считают, в 1587 году, Сьюзен было четыре года, а Джудит — два. Мысль о том, что их матери предлагали взять или настаивали на том, чтобы она взяла детей с собой в Лондон и жила вместе с их отцом в Бишопсгейте, не принимается во внимание. За исключением кратких ежегодных приездов отца во время каникул, их воспитывала мать. Появление Шекспира, вероятно, было радостным событием, ознаменованным мешком с подарками и счастливыми прогулками по саду, когда они переехали в «Новое место», но это случалось редко. Одиннадцать месяцев в году образ жизни определяла Энн, которой помогали дедушка с бабушкой. Мы уже обсудили вопрос о том, доступно ли было школьное образование для девочек, и пришли к выводу, что оно не запрещалось. Подписи Сьюзен и Элизабет Холл сохранились. Обе писали грамотно и хорошим почерком. В 1611 году Джудит дважды выступала свидетельницей в деле, ведшемся между двумя друзьями семьи, Элизабет Куини и ее сыном Адрианом. Она засвидетельствовала свои показания, поставив свой значок. Это, как уже говорилось, не является стопроцентным доказательством неграмотности. Но удивительно, что она не подписала своего имени обычным способом.

Она не выходила замуж почти до тридцати одного года. Ее мать считали чуть ли не старой девой, потому что она вышла замуж после двадцати пяти лет. В другом отношении Джудит последовала примеру Энн, которая сочеталась браком с восемнадцатилетним молодым человеком. Когда Джудит вышла замуж, ее суженому было двадцать семь. Вновь не последовало никаких предостережений со стороны ее отца относительно того, что женщине следует выходить за человека, который старше ее. Прослеживается забавная параллель с вынужденным путешествием в Вустер ее родителей, которым пришлось исправлять допущенную оплошность. Осложнение возникло в связи с назначением даты свадьбы Джудит и с необходимостью получения специального разрешения. В книге приходской церкви записано: «1616, февраля 10, г-н Куини второй Джудит Шакспир». Необходимое разрешение из Вустера получено не было, и домашняя трагедия была неизбежна. Меньше чем через три месяца умер ее отец.

Странно, что она так долго оставалась одинокой. Сочетались браком не только любовные пары. Среди знати браки по расчету, с точным подсчетом приданого, не были редкостью, и представители среднего класса не отказывались умножить свое состояние благодаря выгодной женитьбе. Почему так долго не находилось подходящей партии для Энн Хэтауэй, легко объяснить. Она происходила из сравнительно бедной семьи, и на ее плечи взвалили столько работы по дому и по ферме в Шоттери, где полно было всякой живности, что она не имела возможности принимать участие в загородных прогулках и появляться нарядно одетой в стратфордских компаниях. В этом случае не приходилось и думать о какой-то финансовой выгоде; молодому человеку, вознамерившемуся получить хотя бы серебряное, если не золотое яичко в будущем семейном гнездышке, здесь не на что было надеяться.

Случай с Джудит совершенно другого рода. Шекспиры приобрели «Новое место», когда ей было двенадцать лет. Она выросла как дочь из «большого дома». В последующие годы Шекспир постоянно увеличивал стратфордскую собственность. Когда он вернулся, став более или менее постоянным жителем Стратфорда, он, по местным стандартам, считался богатым человеком. Мужчины, желавшие упрочить свое положение, могли надеяться на солидное приданое, и Джудит, достигшая тридцати лет, продолжала считаться выгодной партией.

Возможно, она была медлительной, робкой и боязливой в девичестве, находясь постоянно в тени своей старшей сестры. Нет нужды углубляться в психологию, чтобы заподозрить, что после смерти Гамнета она почувствовала, что ее отец и мать неосознанно ропщут на то, что выжила вторая дочь, когда они потеряли ее брата-близнеца, своего единственного сына. Ей тогда исполнилось одиннадцать, и она была достаточно большой, чтобы чувствовать малейшее пренебрежение, конечно воображаемое и непреднамеренное, со стороны ее скорбящих родителей. Точно так же, глядя на погруженных в горе родителей, она могла вообразить себя нежеланной и униженной. Несчастье могло усугубиться, если Сьюзен была умственно более развитой, более энергичной и более привлекательной. Шекспир использовал странное короткое слово «малек» для описания живой и остроумной молодежи. Возможно, Джудит не способна была стать «мальком». Вероятно, и мать не сумела найти подход к медлительной и трудной девочке. Мы можем только гадать. Такая атмосфера в доме более чем возможна.

Освобождение от комплексов затянулось у Джудит надолго, и, когда она выбрала мужа, выбор ее оказался неудачным. Вероятно, временами она бывала по-земному счастлива, но такие моменты случались не часто.

Семейство Куини принадлежало к среднему классу, это были соседи и старые друзья Шекспиров. Ричард, отец Томаса, мужа Джудит, был мэром Стратфорда в 1592-м и 1601 годах. Считали, что он приезжал в Лондон, чтобы решить какие-то деловые вопросы, касающиеся его городка. Он находился там в 1598 году и написал Шекспиру с постоялого двора «Белл» в Картер-Лейн, прося взаймы тридцать фунтов, чтобы «выпутаться из долгов, которые наделал в Лондоне». Он получил вспомоществование. Вероятно, деньги были возвращены. Шекспир не был ростовщиком, но известно, что он собирал даже небольшие суммы, взятые у него в долг в Стратфорде. Отец Ричарда, Адриан, посоветовал ему привезти эти или другие деньги домой и вложить их в изготовление чулок в Эвешеме, где велась оживленная торговля вязаными чулками. В 1602 году, в год своей смерти, Ричард вновь был избран мэром, но он не разбогател, и его вдове пришлось заняться торговлей вином. Доставка вина в Среднюю Англию, очевидно, была медленным и тяжелым делом, но на вино существовал спрос, и за это платили. Позднее ее сын Томас помогал матери в торговле вином и взял в аренду таверну. Куини были представителями Стратфордского торгового сообщества. Шерстяные ткани или вино, чулки или платье — они готовы были заключать сделки везде, где находили покупателей. В целом это были солидные люди. Так что не было ничего позорного и нежелательного сочетаться браком с одним из них, если за ним не числилось каких-то постыдных поступков. Но вскоре на имени одного из них, а именно Томаса, избранника Джудит, была поставлена черная метка.

С церемонией бракосочетания явно спешили. Почему иначе свадьба состоялась 10 февраля? Она произошла в период, для которого надо было добиваться специального разрешения. Это правило соблюдалось в Стратфорде в то время не слишком строго. Священнослужитель Ричард Уоттс не придавал большого значения определенной дате, и, кроме него, были совершены три подобных бракосочетания. Но в случае с Куини возникла неприятность. Церковное руководство в Уорикшире почему-то заволновалось. Два года из трех местный священник имел право епископского судопроизводства и мог выдавать разрешения на брак. Но в один год из трех это право переходило к епископу Вустерскому. Бракосочетание Джудит с Томасом Куини, кажется, пришлось на оспариваемый срок. Молодые получили разрешение священника и считали, что этого достаточно. Епископ не согласился.

Возможно, Томасу следовало сделать какое-то подношение и умаслить того, кто вызывал его в суд, или судебного исполнителя церковного суда епархии, который впоследствии был признан виновным в коррупции. Нам кажется незначительной перебранка межу епископом и священником по поводу выдачи разрешения, но епископы могут быть весьма обеспокоены и разгневаны, если кто-то покусится на их авторитет. Итак, Томас должен был предстать перед церковным судом в Вустере. То ли по легкомыслию, то ли из дерзости он не явился, был оштрафован и отлучен от церкви. Это не было таким страшным наказанием, как кажется на первый взгляд, поскольку первого ребенка супружеской пары крестили в церкви в Стратфорде 23 ноября. Поведение Томаса должно было показаться прискорбным Джудит и ее родителям. Конечно, оно не могло понравиться Холлам. Джудит, однако, не надо было спешить к алтарю из-за беременности. Даты бракосочетания и крещения не свидетельствуют о преждевременном соединении. Но если Джудит устояла перед соблазнительным очарованием Томаса, то другая женщина оказалась слабее.

21 мая 1964 года мистер Хью А. Хенли, помощник архивариуса в графстве Кент, опубликовал в «Литературном приложении» к «Таймс» сообщение о находке среди бумаг Сэквилла, которые поступили из семейного поместья в Ноуле на хранение в Мейдстоун. (К Сэквиллам документы попали благодаря браку с семейством, которое купило их у Гревиллей, местных вельмож в графстве Шекспира.) В их числе была церковная «книга записей», написанная по латыни, которая содержала запись, что 26 марта 1616 года Томас Куини из Стратфорда «был вызван в суд из-за невоздержанности по отношению к некоей Маргарет Уиллар». Вызванный в церковный суд судебным исполнителем Грином, он признался в «преступной невоздержанности по отношению к вышеназванной Уиллар». Томас не отрицал предъявленного ему обвинения, потому что последствия связи были очевидными и фатальными одновременно. Женщина и ее ребенок умерли, то ли при родах, то ли из-за распространенной в Стратфорде инфекции.

Куини подчинился постановлению судьи, который приказал ему публично покаяться и являться в приходскую церковь три воскресенья подряд облаченным в белый саван. (Если подобные покаяния происходили часто, они должны были ослабить нежелание местных нонконформистов делать добавления к службам, требуемым законом. Грех оказывается привлекательнее проповедей для пользующегося скандальной славой мужчины и распускающей сплетни женщины.) Церковь, борющуюся с выдачей разрешений, можно было умиротворить раскаянием финансового характера, и его цена не была высокой. За пять шиллингов Куини избежал унизительного белого савана, но ему пришлось покаяться в своей обычной одежде перед помощником епископа, нонконформистами стратфордского прихода и, очевидно, перед семейством Уиллар, или Уиллер. Мистер Хенли составил следующий график несчастливого брака Джудит. В январе 1616 года Шекспир составил свое первое завещание. 10 февраля совершилось бракосочетание Томаса и Джудит. 11 марта состоялись похороны Маргарет Уиллар и ее ребенка. 25 марта Шекспир изменил свое завещание, к неудовольствию Джудит и предполагаемому гневу Томаса. 26 марта последний был обвинен в распущенности по отношению к Уиллар. Последовавшие за этим события уже изложены.

Томас ухитрился отпраздновать свою свадьбу. Он взял жену из преуспевающей семьи; если его тесть был уже болен, он надеялся получить значительную часть его имущества. Но нет никаких оснований предполагать, что Шекспир находился при смерти в феврале; если его конец наступил неожиданно, мы не можем обвинять Куини в такого рода расчете. Он должен был знать, что Маргарет Уиллар вскоре предстоит стать матерью. Он мог надеяться, что она уедет из Стратфорда и втайне разрешится от бремени до того, как разразится скандал. Если же скандал был неизбежен, необходимо было заключить брак в семье Шекспира прежде, чем начнутся неприятности. Едва ли он стал бы рисковать, обращаясь к опытному доктору Холлу с просьбой помочь справиться с последствиями его «невоздержанности». Не погубила ли какая-то местная повивальная бабка несчастную Маргарет Уиллар и не она ли рассказала об этой гнусной истории?

Это неприглядное дело не является одной из стратфордских легенд или небылиц. Бумаги Сэквилла подлинные и точные. Они объясняют изменения в завещании Шекспира, вызванные отсутствием доверия к его второму зятю. Шекспир все еще надеялся дождаться внука от Сьюзен, к которой теперь перешли его земельные владения, все личное имущество и «Новое место». Было оформлено майоратное наследование на ее старшего сына или наследника мужского пола. (Им стал бы доктор Холл, если бы он пережил свою жену и у нее не было бы сына.) В случае же, если бы у Сьюзен не было сына, собственность перешла бы к наследникам мужского пола от Джудит, которая сама оказалась урезана в правах.

Джудит получила по завещанию всего лишь сотню фунтов в качестве приданого, ей полагалось выдать дополнительно пятьдесят фунтов, если она откажется от притязаний на коттедж на Чейпл-Лейн. Перечень ее потерь возрастал, если они с Томасом собирались поселиться в этом коттедже. Если бы она или ее ребенок прожили три года после даты написания завещания, еще сто пятьдесят фунтов должны были перейти к ней или ее детям; но ей предстояло получить только годовые проценты от этих денег. Ее муж не имел права прикасаться к этой сумме, если он не завещал бы ей и ее детям землю той же стоимости. Из имущества Джудит предстояло получить одну «большую чашу из позолоченного серебра».

Какое-то время Куини точно прожили вместе. Томас получил место в городском совете и стал казначеем в 1621 году. Это означало какое-то доверие к нему, поскольку такая должность обязывала его заниматься счетами. Обычно казначея продвигали на более высокий пост бейлифа, или мэра, как это произошло с Джоном Шекспиром. Но Томас не получил этой должности, и Джудит так и не стала женой мэра. Что-то не заладилось, как часто происходило в ее жизни. Куини какое-то время был хозяином таверны под названием «Клетка» на углу Бридж-стрит и Хай-стрит; совсем недавно на этом месте находилось кафе, носящее имя Джудит. В 1630 году Томаса оштрафовали за сквернословие и за то, что он позволял посетителям напиваться в своем заведении, не выполняя данных им обещаний. Можно представить неудовольствие Холлов родственником такого рода. Томас продолжал торговать вином. Доктор Митчелл назвал этого члена окружения Шекспира «неприятным» и сообщил, что он бросил Джудит, но другие источники не подтверждают, что он менял местожительство. Дата его смерти неизвестна. Как бы то ни было, его нельзя назвать надежным мужем, и его умирающий тесть верно оценил его характер.

Джудит умерла в 1662 году, пережив четыре царствования, а также правление Оливера Кромвеля. Женщины из провинциальных городков, когда не было ни газет, ни новостей по радио, не были излишне политизированными. Происходившие в стране события волновали их только тогда, когда они оказывали влияние на жизнь местного общества. Королева Генриетта-Мария недолго оставалась предметом пересудов в Стратфорде. Разнесся слух, что леди Барнард получила титул. На берегах Эйвона семьи добивались успеха в торговле и ремесленничестве, а потом разорялись. Жизнь Стратфорда продолжала меняться на его пути в Уорикшир. Память людей коротка. Даже ее прославленный отец вскоре стал туманной фигурой из прошлого. На могильной плите в алтаре было начертано его имя, ему поставили памятник, но недавно приехавший священник мало знал или вообще не слышал о человеке, которому предстояло нанести Стратфорд на карту мира и сделать его центром притяжения для туристов всех национальностей и культурных святынь.

Когда Джона Уорда перевели в 1662 году в приходскую церковь, он признался, что не знал о славе Шекспира. Он сознался в этом, записав в своем дневнике, что он должен внимательно прочитать пьесы, «чтобы его не считали невежей в этой области». Он обнаружил, что у Шекспира «было две дочери», и затем упомянул госпожу Холл и ее дочь Элизабет. О Джудит не вспоминали. Ему действительно сказали, что если он хочет узнать больше, то следует повидать «миссис Куини». Но если он не побывал у нее до конца января, то он упустил такую возможность, ибо она умерла. Если бы они встретились, то она исправила бы его запись о том, что Шекспир «тратил больше тысячи фунтов в год». «Так, — записал он, — я слышал». Это абсурд. Сумма была непомерно большой.

Джудит, должно быть, знала о размере и ценности отцовских владений и сравнивала их со своей долей наследства. В то время существовало правило, по которому все привилегии доставались старшему ребенку. Младших сыновей ожидала суровая доля, и младшая дочь могла пострадать по той же причине. Преимущественным правом пользовался первенец, и Шекспир представил эту несправедливость в наихудшем варианте, когда описал свою собственную деревню Арден и ее обычаи в «Как вам это понравится». Орландо горько жалуется на закон, лишавший младших членов семьи права на собственность. Богатый отец не оставил ему ничего, кроме «жалкой тысячи крон», но его вырастил Оливер, его старший брат, и воспитал «дома, по-мужицки... чем такое воспитание отличается от существования быка в стойле?». Его «дворянское достоинство подорвано», потому что он не получил подобающего дворянину образования.

Это жестоко, но Орландо признает, что такое отношение традиционно. «Обычай народов, — говорит он своему скупому брату с замашками тирана, — дает вам передо мной преимущество, так как вы перворожденный». Орландо признает, что Оливер, как старший сын, ближе к «уважению, на которое имел право» его отец. Когда Фальстаф описывает, какую печальную картину представляют собой новобранцы, не имеющие никакой подготовки, но вынужденные идти на войну, он включает в этот сброд обедневшее дворянство, «младших сыновей, младших братьев, беглых трактирных слуг да разорившихся трактирщиков»¹. (Орландо, который мог потягаться в силе с профессиональным борцом, был бы ценным добавлением к этому потрепанному полку.) В распределении по завещанию семейного состояния не было равенства, и Джудит не без оснований не могла ожидать, что отец разделит поровну свое имущество между нею и старшей дочерью. В этом случае неравенство было особенно разительным, и завещание наполняло душу ядом.

В конце концов, Джудит только что вышла замуж и обустраивала свой дом, и это не был принадлежавший ее семье коттедж на Чейпл-Лейн, из которого ее выставили. Нужна была меблировка, и ее муж не был состоятельным человеком. Она получила свою «чашу из позолоченного серебра», но этого было недостаточно для оборудования нового дома. Наследие Сьюзен не ограничивалось домами и землями. К Холлам перешло все наследство, очищенное от долгов и завещательных отказов, «вещи, движимое имущество, имущественный наем, посуда, драгоценности и домашняя утварь».

Верно, что Джудит могла справиться, поскольку стоимость жизни была чрезвычайно низкой. Школьные учителя и священники по местным меркам считались состоятельными людьми, но они не получали большого жалованья. Двадцать фунтов в год считалось хорошим вознаграждением. Долгое время столько получал директор стратфордской грамматической школы, которую возглавляли, как правило, выпускники университета. Если Джудит получила хорошие проценты на свое финансовое наследство, то на несколько лишних фунтов можно было купить много полезных вещей, это была ощутимая поддержка. У них была таверна, где Томас позднее позволил посетителям употреблять чрезмерное количество алкоголя, который он, вероятно, не продавал в убыток. Но существовали неприятные обстоятельства.

После смерти Сьюзен Джудит пришлось наблюдать, как Барнарды наслаждаются комфортом «Нового места» и окружающими его садами, где прошло ее детство, ведь она приехала туда в 1597 году. Это было началом счастливой, великолепной жизни, неизвестной ей доселе, ибо она помнила тяжелые времена, когда ей было пять или шесть лет, а ее отец все еще оставался младшим актером и новичком драматургом и еще не был обласкан вниманием графа Саутгемптона. Пока он прокладывал себе путь наверх в театре, в полной мере используя свое трудолюбие и одаренность, чтобы заработать какие-то дополнительные деньги, семья редко видела его в Стратфорде. Появившийся достаток и переезд в «Новое место» были, вероятно, удивительным событием для детей. Теперь замужняя Джудит лишилась всего этого. Она жила при таверне дальше по улице. Название «Клетка» кажется самым подходящим определением для нынешнего ее существования.

Не следует думать, что Шекспир хотел унизить Джудит распределением своего состояния. Нет никаких признаков жестокости в его характере. Но он умирал и, по вполне понятным причинам, гневался на ее супруга. О его взглядах на характер Куини уже говорилось. Само бракосочетание, которое он не приветствовал, было испорчено. Разделяем мы или нет точку зрения Фрэнка Харриса, который считает его снобом, Шекспир, так же как и его отец, проявлял повышенную заботу о достоинстве семьи. В его жилах текла как кровь Арденов, так и кровь Шекспиров, и он гордился своими предками. Он не был скупым, но строго следил за тем, на что расходуются деньги, которые он заработал тяжелым трудом, скопил благодаря своей бережливости и продуманному капиталовложению. Он не хотел позволить какому-то шарлатану безрассудно тратить их.

За двадцать лет до того Шекспир дал незабываемую оценку милосердия. В «Буре», которая не была его последней пьесой, но явно написана им как прощальное слово, он заставил обиженного и рассерженного Просперо сказать:

Хотя обижен ими я жестоко,
Но благородный разум гасит гнев,
И милосердие сильнее мести.

Если бы он прожил дольше, то сумел бы выказать великодушие Просперо. Он забыл бы оскорбление и помнил бы об узах крови и о долге добросердечия. Было слишком поздно. Пока адвокат составлял его завещание, не оставалось времени для смены настроения. На одре своей болезни он услышал о недостойном поведении и позоре Томаса Куини, это только усилило его скептицизм относительно твердости убеждений его зятя. Джудит, считал он, была дурочкой, в то время как ее муж показал себя беспринципным человеком. Скандал разразился в самое неподходящее время, и это имело губительные последствия; Джудит снова не повезло. Контраст по сравнению с Сьюзен был разителен. Она доказала свое здравомыслие браком и вела себя как истинная дочь Уильяма Шекспира, дворянина. Джудит не прибавила славы семейному имени и не обеспечила себе изобильного и достойного будущего. Как в «Новом месте», так и в завещании она осталась «блудной дочерью». И после этого ей предстояло прожить тридцать шесть лет, постоянно ощущая прохладное отношение к себе шекспировской семьи.

Сьюзен, как старшая дочь, конечно, имела право на основную часть наследства, но поражает неравенство в распределении состояния, что явно указывает на овладевшее Шекспиром дурное предчувствие, что Куини как муж не заслуживал ни малейшего доверия. Доход, который должен был поступать от капитала Джудит, в то время обеспечивал ей сносное существование, и был бы большим, если бы Куини сделал требуемое вложение капитала. Вероятно, сомнения возникли еще до скандала, связанного с несчастной Уиллар, а разразившийся скандал только подтвердил самые худшие опасения относительно характера нового зятя. Неизвестно, купил ли когда-нибудь Куини указанную в завещании землю. Поспешность свадьбы объясняется тем, что Куини хотел стать женатым человеком До того, как станет известно о его неблаговидном поступке по отношению к Маргарет Уиллар.

Джудит пережила страшное унижение, когда ее мужа привлекли к суду и заставили принести публичное покаяние. После оглашения условий завещания у нее возникли дополнительные причины сожалеть о своем замужестве. А затем несчастная женщина потеряла в ноябре следующего года младенца-сына. На горизонте снова забрезжила надежда, когда она родила двоих сыновей, но оба погибли, вероятно, в разгар эпидемии, так как они умерли почти одновременно, в январе и феврале 1639 года. Джудит было пятьдесят четыре года. Надежды Шекспира на наследника мужского пола так и не сбылись.

Примечания

1. Перевод Е. Бируковой.