2. «Троил и Крессида»

Загадочная во многих отношениях драма «Троил и Крессида» вызывает споры до настоящего времени¹. Не установлен ее жанр, поскольку исторические события и любовные отношения персонажей представлены в сатирическом освещении. Сатира, как предполагают многие критики, направлена на современные Шекспиру театральные нравы, и в некоторых персонажах усматривают намеки на конкретных людей — актеров и драматургов. Пьеса создавалась в 1602 г., в период так называемой «войны театров»² — на это есть намеки и в написанной двумя годами ранее трагедии «Гамлет». Сатирические пьесы первых лет XVII в. свидетельствовали о личных и театральных распрях, в частности о вражде драматургов Джона Марстона и Томаса Деккера, с одной стороны, и Бена Джонсона — с другой, а также о соперничестве труппы Лорда Камергера и вновь возникшей детской труппы в Лондоне — в этом частном театре были поставлены пьесы Марстона и Деккера, направленные против Бена Джонсона, а тот отвечал своим врагам сатирической пьесой «Стихоплет». Большинство исследователей склонны воспринимать пьесу Шекспира как завуалированный отклик на театральные распри тех лет, когда она создавалась.

Вместе с тем Шекспир воспользовался источниками, которые у образованных зрителей пользовались уважением, а события в этих источниках изображены в серьезном, даже трагическом свете. Из поэмы Джеффри Чосера «Троил и Крессида» Шекспир заимствовал характеры лирических героев и сводника Пандара. Греческие и троянские вожди и военачальники во многом соответствуют двум основным источникам: «Илиада» Гомера в переводе Джорджа Чапмена появилась в Лондоне в 1598 г. (отдельные книги), а первые десять книг уже были изданы в 1581 г. в переводе Артура Холла. Суждения о героях Троянской войны встречаются и в поэме «Лукреция», и в хрониках, в частности, Ричард Глостер, раскрывая свои планы захвата власти, ссылается на древних героев — он говорил, что может разыгрывать оратора, как Нестор, обманывать хитрее, чем Улисс, и, подобно Синону, способен взять Трою. Комментаторы называют в качестве главного источника книгу Вильяма Кэкстона «Сборник историй о Трое» (переводы с латинского и французского), а также «Историю осады и разрушения Трои» — поэму Джона Лидгейта. Во всех сочинениях, начиная со средневековой «Троянской истории» Гвидо делле Колонне, персонажи Гомера подверглись критическому переосмыслению и утратили многие героические черты характера³. Шекспир, создавая сатирическую драму, уже нашел подготовленную почву для своих сатирических целей.

Из «Илиады» и из поэмы Лидгейта Шекспир заимствовал немногие факты и характеристики героев, в частности Терсита, Ахилла, Улисса, но больше всего он использовал материалы из сборника Вильяма Кэкстона. Для драматурга именно этот сборник предоставил разнообразный, насыщенный драматическими сценами материал. Здесь подробно рассказано о семье старого Приама, приведены речи его сыновей, описано похищение Елены, споры греческих вождей, их внешность и черты характера, политические дебаты, речи Улисса и Нестора, вражда Ахилла и Агамемнона и многие другие события Троянской войны. Из всех сыновей Приама наибольшее восхищение авторов, начиная от Гомера, вызывал старший сын Гектор. Он наделен необыкновенной физической силой, отвагой и доблестью, он принял от Приама управление воинами и оказался мудрым военачальником. Во многих сражениях и поединках он неизменно побеждал противников. Вместе с тем в источнике упомянуты и отрицательные черты героя: после того как он в сражении убил Патрокла, он хотел завладеть богатым вооружением врага. Его победа над Патроклом вызвала ненависть Ахилла, который любыми средствами жаждал смерти Гектора. Шекспир не использовал свидетельства о жестокости Гектора в битвах, но сохранил факты о жестокости и подлости Ахилла. Ахилл, потерпев поражение в поединке, бежал, но вернулся в момент, когда Гектор снял доспехи, и тогда Ахилл вонзил копье в грудь врага. Этот эпизод Шекспир сохранил, но представил поступок Ахилла в более неприглядном свете: его мирмидонцы нападают на безоружного Гектора. Можно заметить, что в драме Шекспира Гектор — единственный благородный герой, он настаивает на возвращении Елены ради спасения Трои, но повинуется долгу и продолжает сражения.

Исследователи до наших дней спорят о жанре драмы «Троил и Крессида». Совершенно очевидно, что Шекспир в сатирическом духе изобразил древние события и персонажей⁴. Если в источниках восхваляется воинская доблесть Париса и Троила, то в драме ни тот ни другой не показаны в военных сценах, Парис — эгоистичен и изнежен, а Троил с первого момента своего появления и до финала представлен слабым, нерешительным, даже трусливым. Можно привести знаменательную реплику Крессиды в момент, когда она вместе с Пандаром наблюдает возвращение троянских воинов: «А это кто там пробирается?» В переводе не передано презрение в словах Крессиды: «What sneaking fellow comes yonder?» Эпитет «sneaking» — «крадущийся» — мог означать и «трусливый». Пандар узнает Троила и начинает его расхваливать. Он особенно восхваляет храбрость и воинственный вид Троила, хотя зрителю уже известно, что Троил, занятый любовью, в битве не принимал участия, а появился в конце сражения. Постоянные похвалы Пандара принцу Троилу возымели действие, хотя Крессида иронизирует над этими восхвалениями и называет Пандара сводником. Поведение Троила во время первого свидания, устроенного Пандаром, говорит о неопытности и страхе оказаться несостоятельным в решающий момент. Крессида, видя его состояние и слушая отвлеченные рассуждения, первая говорит ему о своей любви и намекает, что хотела бы получить поцелуй. О мужчинах она рассуждает, как кокетка, уверенная в том, что после победы любовник становится господином, а женщина его рабой. Пандар призывает их перейти от слов к делу, показывает комнату и советует трудиться до утра. В конце этой сцены (III, 2) Троил желает, чтобы в будущем говорили: «Верен как Троил», Крессида признается, что, если она изменит, пусть говорят: «Неверна, как Крессида», а Пандар согласен, чтобы всех незадачливых сводников называли «Пандар». И в первой сцене свидания, и в сцене расставания нет поэзии, отношения обыденные, прозаические, возникают упреки в репликах Крессиды, хотя известие о том, что она должна покинуть любовника и вернуться в лагерь греков, Крессида встречает заверениями в любви и верности Троилу.

Поведение Крессиды в лагере греческих вождей изображено в сатирическом свете: она легко позволяет всем поцеловать себя, но Улисс, получив позволение, отказывается от этого удовольствия. После ухода Крессиды в сопровождении Диомеда старый Нестор упоминает о ее «понятливости», точнее, «навязчивости», «развязности», а Улисс дает весьма любопытную оценку подобным женщинам (приводим дословный перевод):

Улисс.

Тьфу, тьфу, — в ней говорят
Ее глаза, щеки, губы, говорит
Даже ее нога, — дух легкомыслия виден
В каждом члене и движении тела.
О, эти встречные, столь бойкие на язык, —
Которые ободряют приветствием ранее, чем его услышат,
И широко раскрывают таблички своих мыслей
Каждому небрежному читателю, — прими их,
Как грязные трофеи случая (удачи)
И дочерей игры.

(IV, 5, 54—63)

В дальнейшем именно Улисс приводит Троила в греческий лагерь, чтобы тот мог сам убедиться в измене Крессиды. Троил наблюдает, как Крессида добивается любви Диомеда, отдает ему залог, подаренный ей Троилом. Троил боится обнаружить свое присутствие, а после ухода Крессиды и Диомеда произносит риторические угрозы. Третий свидетель — циник Терсит — комментирует сцену в грубой издевательской реплике: «Как этот дьявол Сластолюбие с жирным огузком и картофельным пальцем, щекочет этих к соединению. Жарь, похоть, жарь!» (V, 2).

Все любовные сцены и поведение Елены и ее окружения воспринимаются как сатирическая параллель к изображению войны, начатой из-за женской измены и утраты жены, которая явно считается собственностью, — при этом ни о любви Менелая к Елене, ни о ее отношении к мужу нет речи. Повод для начала войны уже не имеет значения, вопрос стоит о престиже и гордости двух враждебных лагерей. Однако в политических сценах Шекспир затрагивает сложные проблемы государственной жизни, военной политики и дипломатии.

Одна из общих политических проблем — состояние государства в период войны с внешним врагом. Обсуждение причин затяжной осады греческие вожди ведут как искусные ораторы, их речи насыщены метафорическими обобщениями. Агамемнон, стараясь ослабить чувство позора и растерянности, призывает «принцев» (так он обращается к вождям) к стойкости: испытания, посланные богами, позволяют проверить «качество металла» в людях. Их доблести незаметны в мирные времена, когда не так видна разница между мудрецом и дураком, отважным и трусливым, искусным и невеждой, стойким и податливым. «Ветер и буря хмурой фортуны» помогают увидеть различия, как будто «широкий могучий веер» отсеивает легкую мякину и остается лишь то, что обладает весом и твердостью, — «богато доблестью», «без примесей» (I, 3). Мудрый Нестор дополняет речь вождя: когда море спокойно, даже легкие лодки находят путь среди «благородных судов». Но когда Борей «разъярит» нежную Фетиду, только «сильные ребра» прорезают водяные горы. «Штормы фортуны», «вихри, вырывающие дубы» — так греческие вожди превозносят войну, не находя весомых оснований продолжать осаду.

Монолог Улисса посвящен анализу причин поражения греков, которые уже семь лет не могут взять Трою⁵. Монолог насыщен обобщениями, которые имеют мало отношения к конкретной ситуации, хотя и подсказаны состоянием греческого войска. Улисс видит главную причину в нарушении порядка, иерархии, которая является основой государства. Улисс употребляет слово «factions», которое обычно переводят как «партии», хотя речь идет о мелких группировках (Улисс вводит эпитет «пустые»), о соперничестве по ничтожным поводам. Если «общее» перестает быть «ульем», куда все доставляют добычу, то нельзя ожидать запасов меда. Если нарушен порядок в мироздании, если солнце, которое врачующим оком исправляет дурные планеты, перестает быть центром, и планеты «смешиваются в беспорядке», то следуют «мятеж», «морская буря», «землетрясение». И хитроумный Одиссей перечисляет многочисленные бедствия, грозящие государству, в котором нарушено соподчинение, иерархия отношений от высшего к низшему. Слово «degree» означает в данном контексте «ранг», «степень», ясно, что речь идет о соподчинении отдельных лиц и сословий. Если сотрясается эта «лестница высоких замыслов», то «предпринятое деяние заболевает». После этих общих рас-суждений Улисс переходит к оценке положения в греческом войске и прежде всего упоминает о пренебрежении Ахилла, самого сильного греческого воина, к Агамемнону и его вождям. Ахилл и его друг Патрокл в своем шатре устраивают сатирические спектакли, пародируя греческих вождей. Другой воин — Аякс — грубый, тщеславный и ленивый, подражая Ахиллу, тоже насмехается над всеми, используя своего слугу Терсита.

После картины разногласий в греческом войске следует вызов из троянского лагеря: Гектор предлагает поединок с греческим воином. Нестор и Улисс понимают, что вызов адресован Ахиллу, и начинают искать выход. Улисс предлагает сначала уговорить «тупого, безмозглого» Аякса выйти на поединок, а затем уже должен принять участие в поединке с Гектором Ахилл. И Улисс возбуждает соперничество двух главных воинов — Ахилла и Аякса, чтобы заставить их принять участие в войне.

Диалоги Аякса и Терсита наполнены примитивными грубыми ругательствами, столь же вульгарны ругательства Терсита, адресованные Ахиллу. Однако поведение Ахилла оправдывает худшие ругательства. Его подлость очевидна в финале, когда Ахилл приказывает толпе солдат напасть на безоружного Гектора, хотя незадолго до этого благородный Гектор пощадил и Аякса, и самого Ахилла. Ахилл приписывает себе честь победы над Гектором и приказывает привязать труп предательски убитого безоружного врага к конскому хвосту. Если греческие вожди и воины изображены в сатирическом свете, то немногим лучше представлены и троянские принцы, сатира не коснулась только Гектора. Гектор выступает выразителем справедливости и миролюбия, он убеждает всех в необходимости вернуть Елену законному владельцу и прекратить бессмысленную войну. Однако и Парис и Троил возражают Гектору, их речи полны воинственной риторики, но зритель не видит их в сражении, воюет за их интересы только Гектор — единственная надежда троянцев. Несмотря на то что жена Гектора Андромаха, его сестра Кассандра, Приам и Гекуба на коленях молят Гектора не принимать участия в решающем сражении, он считает своим долгом продолжать сражаться, щадит своего заклятого врага и падает жертвой подлого предательства. Развенчиванию войны служат и цинические комментарии Терсита и реплики Пандара. В финале Пандар оплакивает свою жалкую старость, поет грустную песенку о пчеле, утратившей жало и мед, советует «торговцам плотью» начертать предостережение на своих раскрашенных одеждах. Этот эпилог, произнесенный сводником, заключает ироническое иносказание, а выражение «торговцы плотью» может быть отнесено к зачинателям и защитникам раздора, в котором словесная риторика и образные обобщения прикрывают низменные побуждения и недостойные дела.

Вопрос о прототипах некоторых персонажей вряд ли может быть решен. Некоторые черты внешности и характера Бена Джонсона критики усматривают в образе Аякса, однако и эти догадки имеют мало оснований. Наиболее верный путь — не поиски прототипов, а общая оценка современной Шекспиру театральной борьбы и личного соперничества; ничего доблестного в подобной вражде нет, побуждения мелкие, даже ничтожные, а жертвой становится наиболее благородный участник, вовлеченный в бессмысленную распрю. Можно заметить, что не только в данной пьесе Шекспир вводит сатирические картины распущенности и грубости, но и в других драмах, написанных почти одновременно, в частности в комедии «Все хорошо, что хорошо кончается» значительную роль играет пошлый прихлебатель и трус Пароль, а в драме «Мера за меру» сатирическое освещение получают не только нравы молодых дворян, но и сцены в тюрьме, куда отправлены сводники и хозяйка публичного дома.

Примечания

1. Brooks H. «Troilus and Cressida»: its dramatic unity and genre // «Fanned and winnowed opinions». Shakespearean essays presented to Harold Jenkins. L.—N.Y., 1987. P. 6—25.

2. Zbierski H. Shakespeare and the «war of the theatres» (A reinterpretation). Poznan, 1957.

3. См.: Narrative and dramatic sources of Shakespeare. Ed. by Geoffrey Bullough. Vol. 6. L.—N.Y., 1966.

4. Сатирическая направленность пьесы отмечена в статье Р. Саутхолла как проявление отрицательного отношения Шекспира к новым капиталистическим реалиям: Саутхолл Р. «Троил и Крессида» и дух капитализма // Шекспир в меняющемся мире. Сб. статей. Перевод с англ. М., 1966. С. 275—299. Автор подвергает критике романтическую трактовку пьесы в книгах Уилсона Найта и Ю.М.У. Тильярда.

5. В этом монологе многие критики видят выражение взглядов Шекспира на необходимость сохранения существующего порядка. Против подобного восприятия убедительно возражал в своих статьях И. Клайнштюк, который доказывал, что во всех драмах Шекспира «порядок» отсутствует, а призывы — не более, чем утопия: Kleinstück J. The problem of order in Shakespeare's Histories. // «Neophilologus», 1954. Jg. 38. Afl. 4. P. 269; Ulysses speech on degree as related to the play of «Troilus and Kressida» // «Neophilologus». 1959. Jg. 43, Afl. 1. P. 63 etc.