1. Поэмы «Венера и Адонис» и «Лукреция»

Шекспир впервые выступил в печати как автор двух поэм, которые сразу принесли ему известность и приобрели популярность. Обе поэмы издал уроженец Стрэтфорда, сын Стратфордского дубильщика и, возможно, друг Шекспира. Текст очень хорошо отпечатан, возникло вполне обоснованное предположение, что Шекспир принял участие в издании, тем более, что он посвятил поэмы знатному покровителю театра Генри Ризли (Райтсли) графу Саутгемптону. Первая поэма издана в 1593 г., и в посвящении поэт назвал ее первым плодом своей фантазии. Это утверждение воспринимается как свидетельство того, что она была написана раньше, чем пьесы, но вполне возможно, что поэт имел в виду именно первую публикацию.

Источник сюжета — «Метаморфозы» Овидия в переводе Артура Голдинга, хотя Шекспиру был знаком и оригинал. Здесь сильно сказалось влияние Овидия и увлечение молодого поэта риторическими приемами, образными картинами и словесными украшениями. Античный миф о любви богини Венеры к прекрасному юноше Адонису Шекспир обогатил метафорическим противопоставлением чувственной страсти и разума. Адонис собирается на охоту, когда «солнце с пурпурным лицом распрощалось с плачущим утром». Венера удерживает его до полудня, когда усталый Титан глядит на них «пылающим глазом», затем до вечера, когда «утешитель мира» закончил жаркий дневной труд и «усталой походкой» скрывается на западе, крик совы предвещает ночь, а черные как уголь облака зовут к расставанию. Венера надеется, что ночь, эта пособница любви, поможет ей победить сопротивление юноши, однако уже слышна песня жаворонка и солнце «встает с серебряной груди утра».

Образные средства помогают поэту представить богатство, разнообразие и могущество чувственной страсти, присущей всей живой природе. Венера начинает с похвал красоте юноши, обещает открыть ему «тысячи сладких как мед тайн», живописует любовный «аппетит», утоляемый поцелуями, когда губы не знают пресыщения, испытывают голод среди изобилия. Реакция юноши дается в контрастных метафорах: хмуро сопротивляется он натиску богини, слушает ее со «свинцовым аппетитом». Некоторые сравнения воспринимаются комически: Венера подобна голодному орлу, который раздирает клювом перья, мясо и кости своей жертвы, она целует его рот, щеки и подбородок, а он бьется в ее объятиях как птица, попавшая в сеть.

Венера признается, что юный Адонис еще не созрел для любви, но считает, что ранней весной и незрелый плод можно попробовать. Эта тема развивается и в речах Адониса: он просит богиню отказаться от него, дело юности — охота, можно встретиться, когда он возмужает: «Зачем носить недошитое платье, есть кислую сливу, ловить мальков». Венера восхваляет любовь как главный закон природы, — и Шекспир вводит картину из сельской жизни: охваченный страстью жеребец, услышав ржание кобылы, срывается с привязи и мчится — уши подняты, грива развевается, ноздри как раскаленная печь, глаза сверкают огнем. Кобыла, подобно капризной красавице, сначала встречает поклонника холодно, однако, поверив в его страсть, становится добрее и уступает. Адонис отвечает ей примерами, тоже из жизни природы: если растение повредить весной, оно не расцветет, если жеребенка рано загрузить тяжелой поклажей, он утратит гордость и не сможет вырасти сильным.

Венера прославляет животворящие силы природы, инстинкт продолжения рода, присущий всему живому, но Адонис пассивно сопротивляется и отвечает как суровый моралист: он отвергает не любовь, а похоть, любовь подобна солнечному свету после дождя, похоть — буре, скрывающей солнце; нежная весна любви противостоит преждевременной буре страсти; любовь не знает пресыщения, похоть подобна обжоре; любовь — истина, похоть полна лжи и обмана.

Вторая часть поэмы — описание охоты и смерти Адониса, растерзанного вепрем. Сначала Венера умоляет Смерть пощадить юношу, потом, увидев окровавленного Адониса, оплакивает его гибель. Некоторые критики видят в завершении поэмы аллегорию: смерть не щадит юность и красоту. Описание красоты Адониса риторически гиперболизировано: его красота покоряла даже льва, при звуках его песен даже тигр становился смирным, волк оставлял добычу, рыбы подплывали, чтобы его увидеть, птицы встречали его пением и приносили ягоды. Заклинание Венеры воспринимается как аллегория: гибель Адониса — это гибель Красоты, без которой мир утрачивает величайшее сокровище. Любовь отныне будет иной, ее спутниками будут печаль и ревность, она будет изменчивой, подобно испорченной почке, — в ее сладости будет скрыт яд. Любовь превратит юношу в старика, старика в младенца, мудреца поразит немотой, а глупца научит красноречию, она будет причиной войн и раздоров в семье. Картина бедствий завершается появлением пурпурного цветка с белыми пятнами — как будто белизну кожи оттеняют пятна крови. Венера укрывает цветок на своей груди.

Вторая поэма, известная как «Обесчещенная Лукреция» (или «Насилие над Лукрецией») в издании кварто 1594 г. называется просто «Лукреция» (так же и в списке Фрэнсиса Миреса). Эта поэма была столь же популярна, как и первая, до 1616 г. она выдержала шесть изданий и вызвала отклики современников. Посвящение Саутгемптону носит более дружеский характер, чем посвящение к поэме «Венера и Адонис». Второе посвящение дает основание исследователям предполагать, что часть сонетов отражает чувства Шекспира по отношению к юному графу. Действительно, поэт уверен в расположении к нему юного друга: «Любовь, которую я приношу вашей светлости, не имеет предела... Все, что я создал, принадлежит вам, все, что я еще создам, — ваше, как часть всего, что я имею».

Источники поэмы — Овидий (сборник «Фасты»), английский вариант рассказа Тита Ливия из сочинения «История Рима» (из сборника Вильяма Пейнтера «Дворец удовольствий»), а также рассказ Чосера в «Легенде о добрых женщинах» и краткий его вариант в сочинении Джона Гауэра «Исповедь влюбленного». Шекспир ввел авторское изложение содержания в качестве предисловия. Сюжет был хорошо известен: сын тирана Тарквиния Секст совершил насилие над добродетельной Лукрецией, женой военачальника Коллатина. Лукреция призвала мужа и римлян, рассказала о насилии и о подлой угрозе — Секст угрожал, что рядом с ее мертвым телом положит труп раба, якобы ее любовника. Закончив рассказ, Лукреция закололась на глазах у римлян, и ее смерть послужила сигналом для восстания и изгнания Тарквиниев из Рима.

Поэма наполнена риторикой, а некоторые психологически неправдоподобные рассуждения воспринимаются как авторские. Например, Тарквиний колеблется, прежде чем совершить насилие, опасаясь возмездия, и даже сам себе высказывает порицание:

Позор мечам патрициев блестящим!
Позор и стыд холмам родных могил!
Безбожным делом, все сердца разящим,
Себя в раба ты, воин, превратил!
Ты уваженье к доблести убил!
За омерзительное преступленье
На лбу твоем блеснет клеймо презренья!

(Здесь и далее перевод Б.Б. Томашевского)

Страх Тарквиния задушен вожделением, как полезные злаки сорняками, что породило «мятеж» в крови, — и Шекспир вводит сравнение о преступлениях во время войны:

Как яростных наемников толпа
Злодейски грабит мирные селенья,
Насилует и губит иногда
Детей и матерей без сожаленья,
Так рвется кровь злодея в наступленье,
А сердце гул тревоги захлестнул,
Оно войска толкает на разгул.

Риторические рассуждения Лукреции занимают в поэме особенно много места. Она прибегает к политическим доводам:

Какими в старости блеснешь делами,
Когда полна злодействами весна?
И, возмущаясь царскими сынами,
Что может от монарха ждать страна?
Запомни: даже подданных вина
Хранится долго в памяти народа,
А деспот-царь неизгладим на годы.

Риторические обращения Лукреции к Ночи, Случаю, Времени психологически неправдоподобны, в них выражены авторские идеи, которые встречаются в сонетах и драмах. Ночь — воплощение ада, хранительница позора, черная сцена трагедий и убийств, хаос, укрывающий грехи, кормилица хулы, слепая сводня, пособница насильника, жуткая пещера смерти, мрачная гавань клеветы. Пособником преступников назван Случай («Opportunity» — удача, обстоятельства). Случай помогает измене, указывает волку приют ягненка, помогает подлым дурным людям, в то время как бедняки, больные, слепые, сироты напрасно мечтают об удаче.

Монолог о Времени самый большой по объему, он насыщен во многом искусственными определениями: посланец забот, пожиратель юности, лживый раб ложных удовольствий, подлый страж горестей, вьючная лошадь греха, ловушка для добродетели. И Лукреция перечисляет дела, достойные Времени: пожирать ошибки, порожденные молвой, усмирять враждующих королей, срывать маску с обмана, выяснять истину, наказывать несправедливость, разрушать пышные памятники.

В описании горя Лукреции наиболее интересны исторические аналогии: в картине, изображающей падение Трои, она ищет лица, выражающие скорбь, но особенно поражена тем, что лицо предателя Синона внушает доверие. Финал — изгнание Тарквиниев — освещен очень кратко.