2.1. Посмертные игры Грина

Однако резкость выражений (ворона-выскочка, обезьяна, мастер на все руки, мнящий себя потрясателем сцены), которые были использованы для характеристики актера Шекспира (Шакспера) в книге Грина, все-таки делала слишком очевидной невозможность от его имени признать этого актера автором-драматургом. Что поставило под удар всю игру с двойным псевдонимом-маской. А поскольку в книге «На грош ума...» было заявлено, что ее автор уже умер, то исправлять ситуацию пришлось публикатору данного гриновского памфлета Генри Четлу. Вот как описывает эту коллизию А. Аникст:

По его собственному признанию, Четл печатал рукопись Грина, когда он еще не был знаком ни с Марло, ни с Шекспиром. Теперь ему пришлось познакомиться с обоими. Встреча с Марло не оставила у него хороших воспоминаний. Марло был не из тех людей, которые спокойно переносят обиду: он привлекался к суду за убийство в уличной драке. В предисловии ко «Сну добросердечного» (опубликовано в том же 1592 году вскоре после выхода из печати книги Грина. — И.П.) Четл писал: «С теми двумя, что сочли себя оскорбленными, я до этого не был знаком, и что касается одного из них, то я бы ничего не потерял, если бы и не познакомился с ним»¹. Таково отношение Четла к знакомству с Марло.

О Шекспире он составил себе совсем иное мнение. Это произошло явно не без вмешательства третьих лиц, которые познакомили Четла с Шекспиром и дали ему наилучшие рекомендации.

«Другого я тогда тоже не очень пощадил, хотя теперь я поступил бы иначе (как теперь хотел бы), так как я, который умерял горячность живых авторов, мог бы поступить по собственному разумению (особенно в подобном случае), поскольку автор был мертв; то, что я не сделал этого, заставляет меня сожалеть, как если бы чужая (исходная) ошибка была совершена мной самим, ибо он оказался столь же приятного облика, сколь и воспитанным, отлично проявившим себя в избранной им профессии. Кроме того, многие достопочтенные лица отмечают его прямодушие в обращении, что свидетельствует о честности, а изящество стиля говорит о его мастерстве»².

Четл проявил искусность в своих извинениях. Грин осмеял Шекспира за то, что он думал, будто может «греметь белыми стихами». Исправляя ошибку, как если бы она была совершена им самим, Четл подчеркивает, что внешний облик Шекспира так же благороден, как его поведение, и он проявил себя отличнейшим образом в своих литературных сочинениях³.

Это был перевод и параллельный комментарий Аникста следующего английского текста:

With neither of them that take offence was I acquainted, and with one of them I care not if I never be: the other, whome at that time I did not so much spare, as since I wish I had, for that as I have moderated the heate of living writers, and might have used my owne discretion (especially in such a case) the Author being dead, that I did not, I am as sory, as if the originall fault had been my fault, because my selfe have seene his demeanor no lesse civill than he, exelent in the qualitie he professes: Besides, divers of worship have reported, his uprightness of dealing, which argues his honesty, and his facetious grace in writting, that aprooves his Art⁴ (выделено мной — И.П.; это то самое место, которое, как предполагается, характеризует Шекспира).

Перевод Аникста — однозначный, в то время как текст крайне двусмысленный, написанный в духе эвфуизма Озрика, то есть текст примерно того толка, которому Гамлет подражает в описании Лаэрта в пятом акте трагедии⁵. Есть и прямая натяжка в толковании выражения exelent in the qualitie he professes. Найти здесь слово «профессия» можно только при целенаправленном поиске. Но эта «профессия» нужна стратфордианцам, чтобы дальше говорить, как Аникст в комментариях, о «литературных сочинениях» Шекспира!.. Читатель невольно думает, что это определение Четла, но нет: там в лучшем случае сказано только об «изяществе стиля» (а возможно, и не стиля, а просто «почерка»). Фактически Генри Четл снял лишь тезис о бесчестности актера Шекспира, опровергнув его тем, что тот прямодушен (his uprightness of dealing = его деловая прямота), хотя... искусен или ловок. В любом случае, если бы актер Шакспер был настоящим Шекспиром, двусмысленные извинения Четла стали бы ему сомнительным утешением.

Кроме того, стоит заметить, что Генри Четл, естественно, нигде не называет собственных имен (ни Марло, ни Шекспира), поэтому нет даже полной уверенности, что эта амбивалентная апология вообще относится к Шекспиру (Шаксперу). Наоборот, к Шекспиру ее стоит относить в последнюю очередь, ведь в своей книге Грин к «Потрясателю» даже не обращается, он приведен лишь как пример актера-выскочки, примеряющего лавры драматургов.

Примечания

1. «With neither of them that take offence was I acquainted, and with one of them I care not if I never be».

2. В книжке Г. Брандеса концовку этого «панегирика» перевели так: «Мне до такой степени больно, что я не сделал этого, как будто первоначальная вина была моя собственная, так как я вижу теперь, что его поведение столь же безукоризненно, сколько сам он превосходен в своей профессии. Кроме того, многие высокопоставленные лица удостоверяли прямоту его образа действий, доказывающую его честность, и остроумную грацию его сочинений, свидетельствующую о его даровании» (Г. Брандес. Шекспир. Жизнь и произведения. М., 1899).

3. А.А. Аникст. Шекспир. М., 1964.

4. Можно и так перевести выделенное полужирным: «...я самолично увидел, что его поведение не менее корректное, чем он сам, непревзойденный в том качестве, которое выказывает (демонстрирует: professes). Кроме того, идет молва о его деловой прямоте, которая свидетельствует о его честности и его нешуточной грации в письме (facetious grace in writing)». Или: «...не на шутку грациозном почерке, что свидетельствует о его искусстве (коварстве, ловкости)».

5. См. «Гамлет»: «...полный всяких разнообразных отличий, мягкий в общении, с прекрасными данными...» и т. д. (5.2.107—124).