2.4. Декларация прав драматурга

Автор текстов драм не актер, а драматург. Такая простая мысль с нашей, современной точки зрения, но почти совсем непонятная для Англии конца XVI века. Хозяин слов — драматург. Пусть актеры не думают, что если они способны прокаркать белый стих со сцены, то они и являются творцами этих слов. Хотя ясно, что актеры ничего такого не думают, потому что их дело не думать, а произносить текст. Но предостережение обращено не к актерам, а к драматургам! Мы, драматурги, пишет Незрелый¹, не называя никаких имен, потому что авторских имен еще не может быть, их не существует в природе окружающего мира. Но уже существует это «мы»; к прилагательному добавляется местоимение; так постепенно возникает авторская речь. Речь не глашатая, а автора²! Но до самого авторства еще далеко. По крайней мере, три десятилетия. Процесс можно будет считать в какой-то степени приведшим к результату только после публикации Первого фолио Шекспира, когда последнего назовут автором. Первым по существу настоящим автором³. Но до этого автору нужно будет еще сменить несколько тел и умереть в каждом из них.

Пока же автор еще жив. Хотя он еще совсем не Автор. Но вскоре он станет зрелым и обретет плоть. Кто он? Ясно, что «потрясатель сцены», хотя, как мы предполагаем, это понятие не совсем собственное, а скорее метафорическое, рассчитанное на восприятие будущих поколений. Кем еще может быть автор в эту эпоху в Англии? Он должен потрясать сцену. Потрясать сцену должен автор, а не актер — в этом смысл книги Грина. (Актер может только сотрясать сцену и воздух.) Но хватит уже терпеть анонимность! Пусть лучше даже актер назовется драматургом. Главное, что последний получит имя. А имя получит плоть, пусть бутафорско-актерскую. Пусть пока это будет кукольный театр авторства, пусть автор пока будет просто хором, но пусть он будет, пусть хотя бы обещает быть.

В этом смысл поспешных и странных извинений Генри Четла перед тем, кто назван в книге Грина вороной-выскочкой. Без вороны в чужих перьях драматурга пока не получится. А кого в противном случае назовешь драматургом? Лорда Великого камергера королевы? Графа в семнадцатом поколении? Назвать драмоделом... Нет, немыслимо. Вернее, бессмысленно. А реальных драмоделов-ремесленников столь же бессмысленно называть авторами! Новое время еще не наступило, современного человека еще нет и в помине. Вернее, есть, но в очень отдаленном помине: пока можно было только поминать, как звали. А как-то всерьез стали звать только год спустя. Нарекли Шекспиром. Это уже не просто нарицательное имя потрясатель сцены, а полусобственное-полуприлагательное Потрясающий копьем...

Примечания

1. Не на эту ли внутреннюю форму имени «Грин» намекает Нэш в книге «Странные новости», вышедшей прямо вслед за гриновским памфлетом: «A per se a is improved nothing since, excepting his old Flores Poetarum, and Tarleton's surmounting rhetoric, with a little euphuism and Greeneness (выделено мной. — И.П.) enough» (Thomas Nashe. STRANGE NEWS, Р. 44. См. файл на сайте Нины Грин. Modern spelling transcript copyright ©2002 Nina Green All Rights Reserved).

2. «...лучше бы глашатаю с площади произнести мои строки». «Гамлет» (3.2.3—4).

3. Была еще черновая попытка Бена Джонсона с его Первым фолио (1616), но очевидный всем Бенджамин так и остался ремесленником, сооружавшим пьедестал настоящему автору. Убрать букву h из фамилии (Jonson вместо Johnson) оказалось недостаточно, чтобы возвыситься до полноценного авторства в современном понимании этого слова.