2.5. Копье и маска льва

Почему копьем? Да и копьем ли? Конечно, копье дает определенную субстанциональность, как постоянный атрибут какого-нибудь античного бога, Афины Паллады например. Понятно, что или кого новый автор потрясает, но чем он потрясает, тоже важно: потрясать он должен чем-то существенным, может быть, даже чем-то средневеково-сущностным. Копье¹ — вот тот стержень, на который надевается средневековая вертикаль власти. Или скажем так: один из стержней. Один из тех стержней, за которые все-таки можно схватиться: не за святой же дух хвататься! И не крестом же Спасителя потрясать! То время кончалось.

Хотя до Шекспира у Автора все-таки была еще одна личина: не святой дух, не крест, не рога с копытами! Не слово уже, но еще не тело (даже не тело Шакспера, отданное авторству на растерзание)! Не тело человека, но уже и не тело зверя. Это нечто, созданное специально для человека, точнее, для его лица. Личина! Что же это? Маска? Маска льва! Маска полного тела льва — вплоть до лап.

Рисунок с титульной страницы «Грина на грош ума...» (1592)

Лев в средневековом бестиарии в определенном смысле фигура пограничная между демоном и ангелом, он бывает и Христом, и дьяволом². Все зависит от выражения его лица, так сказать. Оно может быть спокойным и величественным — тогда он Бог-добро, но может быть и гневногрозным — тогда он дьявол-зло. Лев может быть разным, он, похоже, самый амбивалентный из всего бестиария! Но как на одном рисунке изобразить оба свойства льва? Такого в средневековой иконографии не бывает. Да, он может быть разным, но на каждом конкретном изображении он какой-то определенный, двусмысленным данный средневековый образ в его исходном контексте быть не может.

Итак, средневековый лев несет либо идею добра, либо идею зла, а лев на книге Грина несет скорее идею границы (в частности, границы добра и зла), то есть этот лев уже не средневековый, а возрожденческий, потому что это изображение не собственно льва, а маски льва! И эта маска льва гораздо более человечна, чем любое изображение льва. Какой он здесь: злой или добрый? Злой, потому что у него оскалена пасть, вернее сказать, хищно обнажены зубы, но сами по себе зубы выглядят вполне по-человечески! И у него подняты внешние части бровей: крайне редко встречающийся в средневековой иконографии способ выражения гнева — обычно гневно наморщен лоб³. Так что поднятие бровей демонстрирует скорее величественность и... гуманизм этого льва.

Примечания

1. Причем копье (spear) светской власти тут вполне омонимично копию (spear: приспособление, на которое надевалось «тело Бога», то есть Христа, в таинстве евхаристии) власти церковной!

2. А.Е. Махов. Hostis antiquus. Категории и образы средневековой христианской демонологии. Опыт словаря. М.: Intrada, 2006. С. 231.

3. Об иконографических способах выражения гнева льва в Средние века см.: А.Е. Махов. Средневековый образ. Между теологией и риторикой. Опыт толкования визуальной демонологии. М.: Intrada, 2011. С. 70—73.