2.6. Кто там, под маской?

Но маска неизбежно влечет за собой вопрос, которым начинается «Гамлет» (и который снова и снова возникает в нашей работе), — кто там? У маски льва-гуманиста, кроме абстрактных идеалов гуманизма, как их исторически ни конкретизируй, должен быть еще и конкретный носитель, реальный человек данной эпохи. Вернее, маска уже намекает на своего носителя. Итак, — поставим вопрос ребром! — при чем здесь лев? То есть чья, собственно, здесь маска льва? Потому что, если этот муравей из финальной басни книги явно не Шекспир, то и стрекоза тоже едва ли в полной мере представляет автора-человека, хотя это ближе. Но где-то же Шекспир-автор должен скрываться? Ведь книга — один большой намек на него (вернее, как я уже писал, три больших намека, не считая мелких)! Я говорю о Шекспире как авторе шекспировских произведений, а не о Шакспере как живой маске автора.

Таким образом, если позднее (или глубже в содержании книги) автор будет скрываться под маской актера, то здесь, на титульном листе, он, очевидно, прячется под маской льва. Ну ладно, пусть не столь очевидно, сколь предположительно, но с разных точек зрения вроде бы все сходится. И уж теперь абсолютно ясно, что этот лев с титульного листа только казался банальным. А на самом деле оказался таинственным, говорящим, значимым.

Изображение льва с одного из гербов Эдварда де Вера

Начать с того, что у Эдварда де Вера, семнадцатого графа Оксфорда, в одном из гербов (гербе виконта Бальбека) есть лев, причем такой оригинальный лев, который ломает копье, а отломанная часть немного похожа на перо. То есть лев так потряс копьем, что сломал его, «перековал на орало», превратил в перо, не столько перепахивающее, сколько засевающее бескрайние поля бумаги смыслом на много поколений вперед.

Далее: откуда появился именно такой лев на обложке? Похожий на многих львов с парадных дверей Венеции. А ведь когда Эдвард де Вер в 1575—1576 годах путешествовал по континентальной Европе, основным местом его дислокации была именно Венеция...

Современная венецианская маска льва

С огромной долей вероятности де Вер побывал и во Флоренции. И пожалуй, больше всего лев с обложки книги Грина похож на львов со стены дворца Питти. Особенно показательны грозно сведенные брови. Осталось убрать восьмерку губ и стиснуть зубы.

И наконец, на вопрос: «А зачем на обложке книги Грина видеть автора под маской льва?» — можно ответить вопросом: «А почему ранние пьесы Шекспира так походят на некоторые пьесы Грина?»¹ Или вопросом: «А почему компьютерный анализ текста этой книги привел аналитика к выводу, что вовсе не Грин ее автор?»²

Лев со стены дворца Питти во Флоренции (фото автора книги)

Аподиктических ответов на эти вопросы, конечно, пока что не существует, и вряд ли когда-нибудь эти ответы появятся. Но вероятностно ответить можно. Мы приводили один из таких ответов: Роберт Грин — это тоже псевдоним Эдварда де Вера (хотя, возможно, и не только де Вера, и не столько де Вера), основной до 1592 года. И вот, чтобы сменить псевдоним, пришлось носителя этого псевдонима условно убить: выпустить посмертную книгу Роберта Грина, в которой вводится в оборот новый псевдоним, вводится исподволь, только намеком...

Эту гипотезу (Роберт Грин как псевдоним Эдварда де Вера) еще в 1989 году выдвинула в своей статье Нина... Грин³. Подтвердись эта гипотеза, она многое бы объяснила в творческом становлении Великого барда. Например, стало бы понятно, почему в каноне Шекспира по большому счету одни шедевры и нет произведений еще ученически зеленого автора: школа осталась за Грином⁴, Шекспир сразу «родился» сложившимся мастером.

Примечания

1. Kawanami, Ayako. The art of dissembling in three Elizabethan writers: John Lyly, Robert Greene, and Shakespeare. PhD thesis, University of Warwick. 2006. Особенно см. с. 130—215.

2. Первым претендентом на авторство долго считался Генри Четл, см.: Steve Mentz. «Forming Greene — theorising the early modern author in the Groatsworth of Wit» in Kirk Melnikoff, Edward Gieskes, Writing Robert Greene: essays on England's first notorious professional writer, Ashgate Publishing, Ltd., 2008. Правда, в конечном счете, Менц приходит к выводу, что существовал некий необычный вид соавторства между Грином и Четлом (ibid., p. 115). Заметим, что еще в 1969 году Уоррен Остин (Warren B. Austin) с помощью компьютерного анализа даже доказал авторство Четла. Однако позднее его работа была подвергнута критике. Westley, Richard. Computing Error: Reassessing Austin's Study of Groatsworth of Wit. Literary and Linguistic Computing, Volume 21, No. 3, OUP, 2006. Наш компьютерный анализ показывает, что, во всяком случае, стиль этой книги Грина выбивается из среднего, так сказать, гриновского стиля. Плотность присутствия шекспировских сочетаний слов (по 130-тысячному словнику 36 пьес Шекспира) в «На грош ума...» до третьего знака после запятой совпала с этой же плотностью в «Шекспировых сонетах», показатели которых, в свою очередь, очень близки к первым двум опубликованным поэмам Шекспира («Венера и Адонис» 1593, «Обесчещенная Лукреция» 1594). См.: Б.В. Орехов, И.В. Пешков. На подступах к геному стиля Шекспира // Новый филологический вестник, № 3 (26) 2013. С. 107—131.

3. Nina Green. Who was the «upstart crow» referred to in Robert Greene's Groatsworth of Witte Bought With a Million of Repentence? // Edward de Vere newslatter. No 3. 1989.

4. «Впоследствии в стихотворении, посвященном памяти Р. Грина, неизвестный автор построил игру слов, пользуясь тем, что имя Грина означает по-английски "зеленый". Перевожу дословно. "Зеленое приятно для глаза, — писал этот поэт, — Грин нравился всем, кто только видел его; зеленое — основа для смешения красок, Грин дал основу всем, кто писал после него"» (А.А. Аникст. Шекспир. М., 1964). А главной величиной после Роберта Грина в драматургии стал, как известно, Уильям Шекспир.